Тупик Марины Цветаевой

                ТУПИК МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ


1

         
Ужасный, «кровожадный» литературный «Серебряный век» России подарил миру  замечательную  поэтессу, писательницу Марину Цветаеву. Которая писала восхитительные романтичные стихи, но была «чудовищной женою, была чудовищная мать»!
         С творчеством культовой русской поэтессы «Серебряного века», прозаика и переводчика – Марины Ивановны Цветаевой знакомы, пожалуй, даже те, кто равнодушен к литературе. Ведь произведения этой невероятно талантливой женщины разобрали на цитаты, которые, как говорится, ушли в народ. Она стала одной из знаковых фигур мировой поэзии двадцатого века, а многие её стихотворения о любви ныне называют хрестоматийными.
Но ее личная жизнь была наполнена такими сексуальными приключениями с ранней юности, которые сыграли свою роковую роль и довели до края. Марина рано лишилась матери, что рано  раздвинуло границы ее  жизненные познаний, среди которых порок в немалой степени стал ее «наставником». Поэтесса Наталья Кравченко, в стихотворении, посвященном Цветаевой, написала такие строки:


«Я не сужу, но сердце ноет,
Отказываюсь понимать:
Поэт, любимый всей страною,

Была чудовищной женою,

Была чудовищная мать!»

        Да, это так. Но надо иметь в виду, что Марина Цветаева, видимо, обладала особой сексуальной энергией (или, точнее, та ею обладала) - это совершенно особым видом энергии, которую невозможно постичь человеческим сознанием. Она настолько сильна, что из нее рождается новая жизнь – новый человек, и она также тесно связана со смертью. Это две ее ипостаси, как две стороны медали: жизнь и смерть. Не зря мужчины и женщины испокон веку боялись сильных чувств, длительных союзов, боялись связывать себя узами брака

       Официально поэтесса выходила замуж лишь один раз за публициста и литератора Сергея Яковлевича Эфрона, от которого родила троих детей: двоих дочерей и сына. Однако она, будучи особой увлекающейся, никогда не хранила верность супругу и легко заводила романы не только с мужчинами, но и с женщинами.
        Родители Марины были довольно известными и уважаемыми людьми. Глава семейства – Иван Владимирович Цветаев являлся профессором Московского университета, искусствоведом, а позже основал Музей изящных искусств. Мама – Мария Александровна Мейн-Цветаева была пианисткой, и происходила из польско-немецкого аристократического рода. У поэтессы была родная младшая сестра Анастасия, которая стала известным писателем, а также старшие единокровные сестра Валерия и брат Андрей от первого брака отца с оперной певицей Варварой Иловайской.


                2


           Девочка с ранних лет обучалась игре на фортепиано, иностранным языкам, а также родители старались привить ей хороший вкус в литературе. Кроме того, маленькая Марина с мамой неоднократно бывала за границей, и некоторое время даже жила в Европе, а когда в шестилетнем возрасте малышка начала писать свои первые стихотворения, то сочиняла она не только на родном русском языке, но также на немецком и французском.
            Будущая поэтесса обучалась в престижной московской частной гимназии для девочек, а после в женских пансионах Германии и Франции. Когда у матери диагностировали туберкулез, семья на некоторое время перебралась жить на Итальянскую Ривьеру, но летом 1905-го года они возвратились в Россию, поселившись в крымской Ялте, однако, через год матери Марины не стало.
            В возрасте семнадцати лет девушка посещала лекции, а также клубные собрания столичного издания символистов «Мусагет», значительно расширив круг своих литературных знакомств. Тогда же она начала публиковать свои стихотворения, активно участвовала в деятельности литературного кружка.
            Вскоре творчество талантливой девушки привлекло внимание таких известных поэтов, как Николай Гумилев, Максимилиан Волошин, а также Валерий Брюсов и других. К слову, с Максимилианом Александровичем юная поэтесса в 1910-м году познакомилась лично. Годом позже, в Коктебеле, куда Марина приехала в известный волошинский  «Дом поэтов», состоялась судьбоносная встреча поэтессы с её будущим супругом – литератором и публицистом Сергеем Эфроном.
        С ранней юности Цветаева очень много и продуктивно работала. Свой первый сборник стихов, получивший название «Вечерний альбом», Марина Ивановна опубликовала еще в 1910-м году, в восемнадцатилетнем возрасте. Через два года вышел второй сборник – «Волшебный фонарь», а еще через год свет увидел третий сборник – «Из двух книг».
          С Сергеем Эфроном она познакомилась в возрасте восемнадцати лет. Молодой человек был на год моложе неё, между ними вспыхнули романтические чувства, и всего через полгода, когда Сергей достиг совершеннолетия, они стали мужем и женой, обвенчавшись в январе 1912-го года. В это время юная девушка уже была известной писательницей и самостоятельно зарабатывала. Восемнадцатого сентября того же года у пары родился первый общий ребенок – дочка, которой дали имя Ариадна.
          В СССР, как только творчество Марины Цветаевой было разрешено к широкому изучению,  ее многочисленные поклонники узнали из биографических очерков таких же фанатов, что она безумно любила мужа и всю жизнь была ему предана и страдала за него как жена террориста. Это всего лишь – романтический флер. На самом деле,
 Марина Ивановна была натурой творческой, увлекающейся и весьма непостоянной. В частности, известно о её длительных романтических отношениях с великим русским поэтом и писателем Борисом Леонидовичем Пастернаком, которые длились около десяти лет, в том числе, во время ее замужества, и не прекращались даже в период её эмиграции. По некоторым данным, у поэтессы был роман с родным братом мужа – актером и революционером Петром Яковлевичем Эфроном.

                3
               
           Помимо этого, в Праге у Цветаевой завязался бурный роман с известным скульптором и юристом по имени Константин Родзевич, которого некоторые до сих пор считают отцом её младшего ребенка. Эти отношения продолжались немногим более полугода. Поэтесса посвятила любовнику «Поэму горы», преисполненную любви и страсти, а после вдруг изъявила желание оказать помощь его невесте в выборе свадебного платья, поставив, тем самым, жирную точку в их романе.
      Но когда феврале 1925-го года поэтесса родила сына Георгия, которого ласково, по-домашнему называли «Мур», Эфрон, прислушиваясь к окружавшему их с женой злословию, поверил слухам, что отец ребенка – Константин Родзевич. Супруг  порывался развестись, но Марина Ивановна, узнав о его намерении, несколько недель пребывала в смятении, а после заявила, что для неё расторжение брака «трагически невозможно».
          Когда узнаешь, из чего рождались ее стихи, становится не по себе. Но из какого бы мрака они не возникали, эти творения прекрасны! Адовы муки Марина  пережила в своей особенной любви. Как известно, Цветаеву связывали романтические отношения не только с мужчинами, но и с представительницами прекрасного пола. Так, в 1914-м году, в литературном кружке она познакомилась с поэтессой и переводчиком Софией Парнок. Дамы довольно быстро нашли общий язык, а также обнаружили недетский интерес друг к другу, который вскоре вылился в страстный роман.
           Эти отношения продлились до 1916-го года. Цветаева посвятила любовнице целый цикл стихотворений, получивший название «Подруга», рассекретив, тем самым, их связь. Между прочим, хорошо известное современникам стихотворение (1915 год), переложенное на песню в фильме «С легким паром или Ирония судьбы» и исполненную за кадром Аллой Пугачевой, вошло в этот сборник:

Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,
И Вы — на палубе…
Вы — в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе…

Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!


        Супруг поэтессы знал о её увлечении Парнок, дико ревновал её, закатывал скандалы, даже собирался вызвать Парнок на дуэль. Так что жена, устав от этих скандалов, на некоторое время ушла к возлюбленной и писала прекрасные стихи в съемной квартире на Арбате:


Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побеждён?

Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? — Кто — добыча?
Всё дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чьё сердце — Ваше ли, моё ли
Летело вскачь?

И всё-таки — что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

       А вот и прощальное:

Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли!
И лучше — пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.

Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!

Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной —
Красноречив!

Я Вас люблю. — Как грозовая туча
Над Вами — грех —
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,

За то, что мы, что наши жизни — разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И тёмный рок,

За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас — хоть разорвись над гробом! —
Уж не спасти!

За эту дрожь, за то — что — неужели
Мне снится сон? —
За эту ироническую прелесть,
Что Вы — не он.

                4

          В 2016-м году Цветаева возвратилась к Эфрону, а еще через год родила ему вторую дочку – Ирину.
          О своем романе с Софией поэтесса позже говорила, что любить женщине женщину – это дико, но любить одних лишь мужчин – очень скучно.
Она предавалась своему пороку в квартире на Арбате, которую для встреч специально сняла ее муза. Но зимой 1916-го у Цветаевой несколько дней гостил Осип Мандельштам. Друзья бродили по городу, читали друг другу свои новые стихи, обсуждали творчество братьев по перу. А когда Марина пришла к Соне, “под лаской плюшевого пледа” застала другую женщину, как она потом напишет, черную и толстую. Гордая Цветаева ушла молча.

         С тех пор Марина пыталась забыть все события, связанные с Софией. Она даже равнодушно приняла известие о ее смерти

       В целом же, каждый роман Марины Ивановны оставил заметный след в её творчестве. В новых чувствах она черпала вдохновение, находившее выход в её стихотворениях. Можно сказать, ее любовные муки рождали ее стихи.

        А вот героический образ супруга в творчестве поэтессы больше напоминал античную легенду и, по мнению биографов, в значительной степени, был попросту выдуман Цветаевой. Впоследствии она даже выражала сожаление о том, что их с Эфроном встреча не переросла в дружбу, а привела к столь раннему браку. В своих дневниках женщина писала: «…такой ранний брак (как у меня) – это вообще катастрофа, и удар на всю жизнь!
       Обостренная сексуальность, на мой взгляд, обрекла поэтессу на трагическую жизнь, которую она закончила в петле. В ее биографии черной ужасающей страницей отмечено ее отношение к младшей дочери Ирине, которая умерла в возрасте трех лет в приюте, куда Марина отдала ее и старшую дочь  из-за безвылазной нищеты и угрозы голодной смерти.

               Осенью 1920-го года, после окончания Гражданской войны, ушедший на фронт Эфрон пропал. Он был эвакуирован вместе со своей частью в турецкий город Галлиполи (Гелиболу), но о том, что супруг жив, поэтесса узнала лишь летом 1921-го года. Оставшись одна, с двумя дочерьми на руках, Цветаева столкнулась с нуждой и голодом. Она отдала детей в приют, расположенный в подмосковном поселке Кунцево, под видом их крестной, потому как признаться в том, что она мама девочек ей было стыдно.

         Ариадна была старшей и любимой дочерью поэтессы, а вот к Ирине, судя по дневникам и письмам, женщина вовсе не испытывала нежных чувств. Она называла младшую дочь глупой, некрасивой, в своих дневниках она также называла её «дефективный ребенок». Приезжая навестить детей в приюте, поэтесса привозила кусочки сахара только для старшей дочери, а когда заведующая поинтересовалась, почему она никогда и ничем не угощает младшую, Цветаева сделала вид, что не слышит её.

        В июле 1920-го года Ирина умерла в приюте от голода и болезни. Впоследствии поэтесса написала в своем дневнике, что никогда не любила младшую дочь, и кончина малышки не слишком её тронула. Также Марина Ивановна писала, что она никогда не верила в то, что Ирина вырастет, хотя и не помышляла о смерти ребенка, просто: «она была существом без будущего».
          Многие оправдывают женщину тем, что она была попросту неспособна нормально ухаживать за детьми. Ведь старшую дочь Ариадну в младенчестве растили няньки еще до революции, а вот Ирину она сама растить не смогла, потому как ни готовить, ни стирать пеленки поэтесса не умела.
        Но есть некоторые обстоятельства, которые заставляют (только меня лично! –Т.Щ.)  предположить, что поэтесса была не в себе,  и когда рожала младшую дочку, и после родов. В чем причина нервного срыва? Сначала  давайте посмотрим на фотографию малышки Ирины. Меня поразило ее сходство с любовницей матери Софией Парнок! Вспомним: от нее Марина ушла к мужу в 1916 году, а в 1917 родила свою несчастную девочку. Как произошло, что она была так похожа на любовницу своей матери?  Какая-то мистика? Если София не была скрытым трансгендером, и ребенок, на самом деле, от нее…
       Что-то ведь есть в этих строках ее прощального стихотворения:

…За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас — хоть разорвись над гробом! —
Уж не спасти!

За эту дрожь, за то — что — неужели
Мне снится сон? —
За эту ироническую прелесть,
Что Вы — не он.

     Здесь думай, как хочешь: или София – он - «демон крутолобый», или этот демон – все-таки женщина?

      И еще – с чего бы это Сергею Эфрону было вызывать на дуэль Софию, женщину? Как же честь дворянина и офицера?

       Как бы там ни было, у Марины  это сходство могло вызвать смятение, а само рождение нежеланного ребенка – как наказание за распутство! Может быть, зная свой секрет отношений с Софией Парнок, поэтесса и считала  свою девочку нежизнеспособной, видела в ней умственную отсталость – как дурную наследственность своего поведения и личности Софии?  Короче, в  обрушившимся на нее бреду она не желала видеть живой свидетельницу своего  тяжкого морального и физического падения – собственную дочь!
       Конечно, это запредельно, а что и безумно – скажет любой психиатр. Ибо, по нормам психиатрии, нелюбовь женщины к своим детям, желание оставить их, считается психическим заболеванием.
      Только через восемь лет Марина родила третьего ребенка – сына, которого, измученный ее изменами Эфрон, не хотел признать своим и требовал развода. Но этого ребенка она, как говорят биографы, безумно любила. И это дало  повод некоторым слишком воспаленным умам думать, что  поэтесса была влюблена в собственного сына, слабого, болезненного мальчика, которому на момент ее смерти было всего шестнадцать лет…
       Как известно, она покончила жизнь самоубийством, повесившись в эвакуации, в Елабуге в 1941 году.  Сыну  Марина оставила записку: « Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик». Если кого-то смутили слова «Люблю тебя безумно», то меня – нет. Потому что я  всю жизнь не перестаю повторять в адрес собственного сына: «Безумная любовь моя!». Но вижу при этом  умирающего младенца у себя на руках, которого спасла и выходила, отказавшись от всего в мире, что помешало бы делать мне это. И с этим живу до сих пор. Правда, такие же слова я говорю и своей дочери, талантливой умнице и красавице, но с невыносимым характером и массой недостатков.
         В какой тупик попала Марина Ивановна Цветаева, спустя двадцать четыре года после гибели своей нелюбимой малышки? Конечно, она не оправилась от душевной болезни, о чем и пишет в записке к сыну. А это – самый безвыходный тупик. И все-таки это так и остается для нас тайной талантливой и любимой всеми нами поэтессы – кто и что толкнуло ее в петлю.


(«Гомункул для советских поэтов-самоубийц»)