Определение понятию экстремизм?

ПОЧЕМУ ПОНЯТИЕ "ЭКСТРЕМИЗМ" НЕ ИМЕЕТ ЧЁТКОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ?

    Часто бывает так, что когда речь заходит о понятии экстремизм, то на эту тему находится много примеров и законов, нарушение которых считается экстремизмом, а дать общей формулировки, что это такое, чётко никто не может. Объясню один из вариантов, почему так может происходить.
    Представим (условно) такую ситуацию: два человека живут на одной земле. Никто из них её не создавал и не имеет права присваивать её себе, и соответственно, диктовать другому во всех вопросах, как тот на ней должен жить. Но тут один из них берёт и заявляет: «Я теперь власть! Ты должен делать, что я говорю, а если нет, то я имею право тебя карать!». С чего взял? А просто так – вот решил, что так ему удобно и что этого достаточно, чтобы такого требовать. Другому непонятно, с чего это он взял, но у того своя логика: «Сопротивление властям – экстремизм, а значит, если ты сопротивляешься, ты экстремист. А значит, я имею право тебя за это бить-убивать, потому, что с экстремистами нужно только так…». Всё вроде последовательно, но только не хватает ответа на один вопрос: а с чего ты взял, что властью имеешь право быть именно ты? И с чего ты взял, что в рамках власти можно требовать всего, чего захочешь? А без ответа на этот вопрос непонятно, с чего ты решил, что экстремизмом является противодействие тебе, а не твои собственные действия? Но на эти вопросы у него ответа нет. И ни на какой цивилизованный диалог он не идёт. Потому, что чтобы идти на разбирательства/переговоры, надо иметь аргументы, а у него единственный аргумент – сила, которая может работать только в обход них. Соответственно, в его самопровозглашённом законодательстве и нет объяснений «почему», а есть только «что, как и сколько».
    Далее, начав действовать на основании такого принципа, первый автоматически этим объявил, что можно так действовать, и, если другой после этого позволит себе именно так и действовать, и действовать только на основании этого, первый несёт за это ответственность, как минимум, как провокатор.
    Немного усложним пример. Допустим, добавляется обстоятельство, что эти два человека могут выжить на этой земле только при согласованных действиях, а это (при их разногласиях) можно решить только принудительно установленной субординацией. Т.е. какая-то власть по-любому нужна. И вот первый получает на вооружение аргумент: «…а, потому, что, только так мы и сможем выжить, а без этого мы пропадём, так что теперь я имею право и я прав!». Всё вроде стало куда обоснованней, но остаётся неразрешённым один вопрос. Если власть нужна только потому, что без этого не выжить, то давай, другой пусть будет властью – вот он это и предлагает. Какая разница, кто ведь тебе же главное выжить, а не власть? Но для первого, оказывается, разница есть. Потому, что власть ему нужна не только для того, чтобы оба выжили, а ещё и просто ради самой власти. И ради этой власти он ставит условие, что будет либо как, как он требует, либо никак, а если никак, то он имеет право бить-убивать второго за то, что тот-де мешает общему выживанию.
    Возникает другой вопрос: если он не согласен на власть второго, то, значит, власть ради выживания ему не столь важна? И если он готов бить-убивать второго, то значит, он готов это делать ради не очень важной вещи. А значит, власть ему нужна ради власти, и это его прихоть, а значит, он готов убивать ради прихоти. А противодействие такому не то же самое, что противодействие тому, кто заботится о выживании.
    Более того, ставя условие, которое может воспрепятствовать установлению хотя бы какой-либо власти, он ставит свою прихоть выше общего выживания, и с точки любой здравой морали заслуживает за это того самого наказания, которого требует обвиняемому. И на все на эти вопросы у него снова нет вразумительных объяснений, а стало быть, на переговоры он не идёт, и никаких цивилизованных разбирательств быть не может. Он может только переть с программой «Если ты против нашего выживания, то ты экстремист и с тобой я имею право разбираться и ничего объяснять не обязан, потому, что не обязан и заткнись!». И такая программа, помимо всего прочего, так же может быть ещё и рассчитана на то, что кто-то не разберётся и поверит в такой ход соображений.
    Теперь ещё немного усложним ситуацию. Допустим, людей не двое, а трое. Один любит издеваться и хочет власть, чтобы полноценно реализовать эту возможность. Другой мазохист, и любит, когда его унижают. А третий обычный человек с адекватным чувством собственного достоинства. И так же вопрос стоит, что только сообща можно выжить, и первые двое хором требуют от третьего признать власть первого.
    Тут добавляется ещё одно разбирательство, что их-де большинство, и меньшинство должно, мол, уступить, а иначе оно по-любому не право. Возникает вопрос: что меняется? Те же самые встречные предложения: нужен порядок – пожалуйста, давайте я буду властью, и будет вам порядок. Любите саду-мазу? Пожалуйста, устанавливайте между собой отдельную субординацию и играйтесь в свои ролевые игры, сколько хотите. Хотите. Чтобы властью был первый – можно и так, но только при условии, что он имеет её только там, где это нужно для общего выживания, а не для его прихотей. А если по-другому, то объясняйте, какое у вас есть право это требовать? Чем является ваша садо-маза: необходимостью для выживания или вашей прихотью? И какое у вас право требовать чего-то, опираясь на свою прихоть? И каким образом ваше большинство влияет на то, чтобы ваши прихоти в отношении меня перевешивали мои права?
    Все те же самые вопросы, плюс ещё ряд новых. Потому, что усложнение ситуации и добавление оправдывающих обстоятельств не добавляет правоты претендующим на власть, а только добавляет проверок, которые они должны пройти, прежде, чем, претендовать на какую-то правоту. Но если им власть нужна ради власти, они на определённые вопросы ответить и не смогут, и они об этом будут знать, и рассчитывать могут только или на то, что чем больше добавляется таких обстоятельств, тем больше вероятность того, что кто-то не разберётся в этом и всё пройдёт в обход этого, или просто на свою силу. И в нашем примере желающие установить власть первого могут понимать, что у них нет ответов, но им не нужны ролевые игры вдвоём, а они хотят ролевых игр втроём, и потому толкают вариант «будет или так, как мы требуем, или никак». И этот вариант они будут обосновывать с упорством студента, выучившего один билет, а вытянувший другой, и с наглостью, соответствующей их превосходству в силе.
    Садист и мазохист, не спрашивая третьего, провозглашают власть первого, и объявляют, что он теперь законная власть. И начинают писать законы, требующие признавать власть первого, а в случае несогласия предусматривают карательные меры в виде избиений-убийств несогласных. А также пишут закон о запрете экстремизма. Экстремизмом объявляется: избиение кого-то в неустановленной законом форме, убийство в неустановленной законом форме, а так же поджог дома, изнасилование, педофилия, сатанинские оргии, кровавые жертвоприношения, рисование на заборе фашисткой свастики а на полу сатанинской пентаграммы, препятствование богослужению криками «да здравствует сатана!», распространение ненависти на основании расовой, национальной религиозной, сексуальной ориентации или садомазоистских предпочтений, распространение бунтарских настроений и подстрекательство к мятежу против существующей власти. Вроде, всё чётко расписали: целая куча конкретики – как же тут пожалуешься на её отсутствие? Иной читатель даже скажет: «Всё правильно и понятно! Что может быть непонятного? Ну ведь поджог дома – это же плохо? Изнасилование, педофилия, сатанинские оргии – тем более! А нацизм, жертвоприношение младенцев! Всё это плохо и тут вообще спорить не о чем! А кто этого не понимает, того надо карать без разговоров и это правильно! А садо-маза… ну её же прописали люди, которые против всего вышеперечисленного? А значит они хорошие, а стали бы хорошие люди плохие вещи писать? Значит, это хорошо – значит, им виднее. Ну и убийства-избиения в установленном законом форме, это же для защиты от сатаны! Значит, это тоже правильно, и осталось только заставить себя это понимать…». Но не все оказываются согласны. Кто-то спрашивает, кто им дал право писать такой закон, и каким образом борьба с сатаной и иже с ним, которую они приплели с целью скрыть свои истинные намерения, оправдывает их прихоти?
    К гадалке не ходи, чтобы понять, что такие вещи объяснять садист с мазохистом не станут, а соответственно у них один вариант: «Ты посмел критиковать наш закон?! Значит, ты распространяешь бунтарские настроения? Значит – ты экстремист! Значит, имеем право тебя бить-убивать, чтобы впредь всем неповадно было». Испугался – заткнулся, не испугался – заткнули принудительно. Нет больше возражений против закона, значит, всё нормально.
    Теперь, я думаю, соображающим людям понятно, почему в такой системе не может быть чёткой формулировки, что такое экстремизм. Потому, что какую не приведи, в неё либо не впишутся обвинения не согласного, либо сам закон по ней же и окажется правилами, придуманными экстремистской организацией. Поэтому в такой организации может быть только суд, который может на основании одних только одних сторонникам системы понятных соображений вынести какое-то определение, который наделён перед правом подсудимой стороной свои выводы не обосновывать. А чтобы было иначе, надо отвечать на вопросы, какое право система имеет ставить свои прихоти выше естественных прав человека, или доказывать, что это не прихоти. А доказывать такие вещи система не может, и поэтому на переговоры по этим вещам он и не идёт. Она просто ставит требования и применяет силу на основе их невыполнения. А всех своих резидентов старается вводить в состояние, когда они считают, что это нормально и правильно и объяснять тут ничего не надо.
    Это один из случаев объяснения, когда понятию экстремизм логично не иметь чёткой формулировки, на основании которой можно было бы судить, кто экстремист: тот, кого обвиняют, или тот, кто обвиняет. Но зато логично иметь очень много очень серьёзных и чётких законов, и чем больше, тем лучше. Потому, что если власть нужна ради власти, а всё остальное предлог, но при этом официально заявляется, что власть нужна ради чего-то другого, то это может быть только власть, построенная на обмане. А где закон построен на обмане, там любое правдивое высказывание может оказаться экстремизмом, если будет опровергать либо ложь, на которой он стоит, либо ложь, которая связана с этой ложью. Потому, что может быть подведено под поднятие противозаконных настроений.