Три поцелуя

В общении с китайцами всё время подмывает спросить про их якобы сильное нежелание жить в эпоху перемен, но всё стесняюсь.

Языковой и культурный барьер очень сильно фильтрует смысл, запросто можно ненароком оскорбить человека и не почувствовать.
А они к таким вещам очень чутки, только виду не показывают.

Единственная китаянка с которой я могу себе позволить какие то вольности в таких вопросах - это матушка Ли Хуа.

Случайно встретился с ней на пригородном вокзале. Она шла от билетной кассы смотря прямо перед собой, как делают только китайцы в европейских городах и монахи в России.
Если ни на кого не смотреть в упор, то и впрямь можно быть немного невидимым.

— Матушка Ли — Крикнул я.
Она делая вид, что не слышит окрика прошла не оборачиваясь.
Тогда я встал с бордюра, догнал её и тронул за плечо.
- О! Дорогой товарищ, здравствуйте, как я рада что увидела вас здесь.
— Я тоже искренне рад нашей встрече. Вы в Драссен?
— Да. Но к сожалению мне достался билет на крыше вагона. Внутренние билеты уже распроданы.
— Значит поедем на крыше. Мне тоже не досталось блатного билета.

Пришёл дизель и мы по лестнице забрались на крышу поезда.
В езде на крыше есть своё удовольствие, мнимый ветер создаёт иллюзию свободы и чувство единения с соседями по крыше, главное крепко держаться за кого-нибудь и не прозевать мосты и туннели, что бы вовремя лечь плашмя и не отбить себе голову.

— Скажите матушка, правда ли, что китайцы не любят жить в эпоху перемен?
— Что вы меня матушкой называете, я более чем вдвое вас моложе. Вы мне в учителя годитесь.
— Так принято у нас.
— Это хорошо. Мы всегда живём в эпоху перемен. Например 30 лет назад вы были такого же возраста как я сейчас и вполне возможно ....

Вдали показалась арка туннеля и мы быстро легли на зелёную поверхность крыши. Близко-близко друг ко другу.
В грохоте туннельной темноты я прикоснулся губами к никогда не знавшим помады, почти детским губам Ли и в таком положении замер до окончания туннеля.
Ли не сопротивлялась, но и не сделала встречного движения.
Я почувствовал, как сильно забилось её сердце и участилось дыхание.

Когда туннель кончился мы уселись по турецки.
Ли молчала опустив голову.
На всякий случай я по крепче сжал её запястье. Кто знает этих китайцев, вдруг сиганёт с поезда.
Она подняла своё раскрасневшееся лицо и спросила:
— Вы желаете, что бы у меня началась эпоха перемен?
— Нет. Просто... В общем простите, я просто не выдержал... Простите.
— Отец Джон простит — ответила Ли и удивительно ловким движением освободила своё запястье от моего захвата.

В самом деле, будет крайне неудобно, если отец Джон про это узнает.
До следующего тоннеля мы молчали.
Когда мы снова легли под грохочущую темноту тоннеля, я почувствовал, как Ли поцеловала мои губы, прижавшись к моей груди своими маленькими сиськами.

— Теперь мы в расчёте — сказала она, когда кончился туннель..

В Драссене, мы слезли с крыши на перрон.
Я сказал:
— Бог любит Троицу — и приблизил своё лицо к лицу матушки Ли желая поцеловаться в третий раз..
Она увернулась, тут же оказавшись у меня за спиной. Я повернулся к ней.
Она мило улыбаясь своими детскими губами сказала:
— Бог не Троицу любит, а  нас с вами, а мы должны любить Троицу.
Она быстро поцеловала мою щёку и пошла в сторону храма преподобной Моны своими мелкими шажками.