Мак Маг. Вережский лес, гл. 3

Мы расстались с водителем. К вечеру разбили лагерь в двух палатках, между которыми поставили очаг.
Трое: Оливер, Хина, Глаша оставались разбирать рюкзаки. Федор крепил тросы палаток. Мы с Юлей отправились в лес за дровами.
- Вы так ничего и не пояснили, - спросила она меня, переступая треск веток под ногами.
- Я не могу скоропалительно выдавать свои решения, тем более их практически и нет.
- Значит, эти палки так – случайность?
- Ну, вы же понимаете, что это не так. У меня много вопросов, - продолжал я, - помимо этой находки.
- Например?
- Например: как вы думаете, случайно ли наш провожатый остановил вдруг (а это было действительно внезапно) джип именно на том месте?
- Водитель?
- Да.
- Чтобы мы увидели все это?
- Может быть, так. Думаю, точно так.
- И что?
- И то. Что этот человек вполне, не исключено, связан с этими бандитами, которых мы хотим отследить.
- То есть гигантские ночные фигуры, шатающиеся по лесу, отпугивающие местное население – это бандиты?
- А как вы думаете?
- Ну! Тогда экспедиция наша зачем? Зачем вы, например, здесь, не говоря уже об этом Оливере? Не передать ли все это правоохранительным органам?
- Вы вообще настроены как-то против Оливера, - заметил я между прочим.
 Юлия промолчала на сей счёт.
- Мне уже говорили, что засаду полиция пыталась устроить, только..., - продолжил я прерванную тему.
- Они не захотели связываться, я знаю.
- Вот-вот. И все же: что у вас к Оливеру?
- Что у меня? Хм. Что же?
- Он как - будто не очень симпатичен?
- А вам? Извините за риторику, но что-то в нем не так.
- Ну, хорошо. Посмотрим. А на счёт полиции таки: адовы дела – это дела адовы. Полиция – люди. Они побоялись иметь дело с нечистыми.
- Вы говорите: то нечистыми, то бандиты. Так что же? Что-то не ясно.
- Ах, Юлия… - Я остановился, девушка так же.
 Темные мохнатые кроны сосен довлели над нами. Изредка пробивался луч яркого солнца, слепящего пытаясь приветствовать нас, откуда-то из-за горизонта в среде толстых комлей гудящих деревьев.
Я посмотрел в линию горизонта.
- Правда, красиво?
Юлия оценила:
- Ага, красиво.
- Вы Юи? – Спросил я.
Она перевела  на меня взгляд. В лице - изумление, то ли страх. Губы ее задрожали.
Волнение раскатом прошлось по всей ее фигуре.
 Только я не понимал – почему?
- Откуда вы знаете?
Я старался отвечать, как можно спокойнее:
- Это ваше детское имя, правда? Вас так звали до…э-э, примерно, до восьми-десяти лет.
- Да, - растерянно, смягчённо и сдаваясь мнимо, произнесла она. И губы ее, имеющие знаменитую привычку держаться плотно, расслоились мгновенно, расслабились, взбухли. В глазах страх таял, блеснули росинки важной влажности, зрачки расширились, потупились.
«Знакомая ситуация", - подумал я, и объяснился:
- Вы имели неосторожность держать некоторое время руку раскрытой. Я это увидел на ладонях.
- На руках? - Она раскрыла их. - Имя?
- Свойство вашего детства. А имя ... как-то пришло само. Я угадал?
- Вы точно, хм, того..., наверное, настоящий экстрасенс. – Юлия опустила голову так, что я увидел ее макушку. Ей хотелось что-то ещё сказать, что-то выразить, но она не знала что? И зачем? Это открытие ей ее настоящего имени ошарашило? И продолжало своё действие?
- Мне кажется, вы знаете о нас очень многое? – Спросила она и двинулась дальше, обходя меня.
- Недостаточно. Ещё в этом многом следует разобраться.
- Что ж: разбирайтесь! - игриво она отреагировала и тронулась дальше.
- Собственно, - притормозил я, - смотрите, мы и здесь можем насобирать веток. Их тут довольно много, а? - Предложил я.
- Разумеется, - формальный получил я ответ, а девушка немедля наклонилась подбирать пруты хвои.
Мы в тот день несколько раз возвращались в лагерь и снова заходили в лес.
Юлия не была столь разговорчивой, как раньше, - нет. А если говорила, то что-то так - для порядка.
Мне казалось, она резко поменяла ко мне отношение, мне не хотелось этого, но я   чувствовал. Чтобы  боялась она меня, мои «невидимые», неразличимые мысли - не хотелось.
Я - обычный человек...
Не мог, увы, не умел прервать ее раздумья, может быть, истории ее - "Юи", зная, конечно многое кое-что о ней по все той же ладони, - рисунку линий. Но  тему эту не желал поднимать. Не теперь. Да и не всегда это нужно человеку - дать знать о себе. Впрочем, длинный все это разговор...
Но ей, Юи, было, что скрывать.
Когда она собирала дрова, я ни разу  не заметил больше света ее ладоней. Тщательно она их меня от меня прятала.
- Вы, - сказала она, последней нашей ходкой, - не все знаете о нашей компании, и по рукам не узнаете, - я имею в виду группу. Думаю, не стоит излишне напрягаться - я просто так, даром, открою некоторые вещи.
Что ж - я не возражал.
Юлия предложила следующее:
- Хина – поставлена нас всех, контролировать. Она – социолог и тесно связана с полицией.
"Ух ты!"
- Вы поняли, что мы тут все чрезмерно «переобразованы», но кое-кто может скрывать кое-что. Неизвестно вообще кто - чей резидент. А вы - руки!
- Вы имеете в виду...
- Я имею в виду, что не только наше правительство заинтересовано в делах этого леса.
- Что же они, кроме этого ищут?
- Кроме ваших определяемых бандитов?
- Ну, да.
- А вам не знать? Вы же экстрасенс.
- Ах, Юлия, если бы вы знали, как ненавижу я это слово!
 Юлия бросила мне под ноги странный иронический, почти издевательский взгляд.
Я не понимал его.
- А вы кто, если не секрет? - Спросил таки.
- Хм. Я, например, археолог, орнитолог, физиолог и прочее. Глафирка – биолог, социальный психолог, кстати и не кстати… - Юлия помолчала, поджала губы, которые сдерживали, как могли свою хозяйку. И все же вырвалось:
- Ха! Она, кажется, влюблена в вас. Вы не заметили? – Передала девушка и молниеносно замирая, уставилась на меня.
- Ну! – Посмеялся я, - меня многие любят. Это всего лишь - элементарный трансфер. Я привык уже.
- Перенос симпатий, то есть?
- Увы, ага, - подтвердил я с шутливой интонацией. – И, знаете ли, зачем, правда, говорю я это… - Сказал я, удивляясь себе тут же, - "зачем я, действительно, начал говорить это?" – У меня с девушками вообще "того": проблемы.
Юлия было отвлеклась, но снова подняла на меня глаза, шея ее рефлекторно от такой неожиданной валидации отдалась назад. Она не поняла.
- Нет-нет-нет! – Покраснел я, и продолжал через себя, - не в том плане…
Я чувствовал, как медленно стали наливаться кровью даже самые краешки ушей моих и  запылали флажками.
- В том смысле, что очень много подруг, кхе-кхе, э-э, но просто советующихся со мной по самым разным вопросам, личным, то есть… знаете ли, какие, собственно ещё у девушек есть вопросы... И любовь... я как-то потерялся: где она?
Юлия смотрела на меня круглыми глазами. У меня было две мысли: мне не хватало секунды, чтобы рассмеяться с самого себя и: "а почему бы не посмешить эту прелестную девушку?"
Я чувствовал, что дальше в самом искусном виде даже только ещё больше стану запинаться. И - окончательно замолк.
Юлия кивнула себе на какую-то свою мысль.
Лицо ничего не выражало. Казалось, что теперь сказывалось особенно качество ее сдержанности, сжатости губ, успешно которое перекочевало на всю сущность.
Это было не выгодным. Для меня. Я только чаял теперь разгадать ее натуру по мелким вербальным деталям. 
Впрочем, мне нужно было ли?
"Для интереса?"
Мы возвращались с ветками.
Одна - из копны, что я нёс перед собой - упала. Если раньше бы я остановился и поднял ее, то теперь шагал непрерывно вперёд.
Ветвь обиженно треснула под моей ступней, расщепившись надвое, едва не проделывая дырку в подошве кроссовок.
Юлия молчала, шла впереди.
 Я видел, что что-то вполне удовлетворило ее раньше из нашей беседы, но сейчас - ничто.
"Да, она красива, умна. Сдержанная, волевая девушка. Все это видно было ещё с первого взгляда по жестам, поведению, а хиромантия - известное мастерство, но…
- Я не думал, - продолжал я твердить глупости наощупь, - что здесь кого-то заинтересует моя личная жизнь...
Юлия остановилась, обернулась.
- Хм, - пожала плечами.
Она созерцала то, как смешно, а мне щекотно - передвигались блики бордового солнца, окончательно закатывающегося в сон, по моим щекам, лбу. Оценила мои не погасшие флажки ушей. Мне даже показалось, что она вот-вот позволит себе  рассмеяться. И будто бы почему нет? Она имела полное право на это.
И все же: ее сжатые губы, твёрдые линии тонких бровей скрывали надёжно мистерию женская суть.
Обострённый "аналитический" носик – держали в аскетизме любой интерес любых отношений, как, впрочем, наверное, это было и со мной. Однако в этом плане я был приволен.
- Вы чем-то похожи с нашим тихоней Фёдором, - сказала она вдруг. С этими словами мы двинулись дальше.
- Странно, - маячил я дальше наугад, - и чем же, интересно?
- Отвлекаетесь, ныряете в себя так часто, и рассеянность в вашем поведении - наотмашь видна. Вы, мужчины так забавны в такой несобранности! Симпатичны... – Юлия снова обернулась и впервые бросила какой-то очень светлый взгляд на моё существование.
Я не понимал.
- Вы, - она посмеялась, часто бубните этак что-то себе под нос. Смешно! Это не только я заметила, заметьте! – Она ещё раз бросила на меня полускрытый взгляд. Губы ее согнулись усмешкой смайликом-дугой.
"Формальность ли это теперь?" - Подумал я.
Я невольно притормозил. Мне стоило сконфузиться под напором наваждения поиска чувств. Так - здесь для интереса. "Наощупь"
- Что вы? – Девушка остановилась и отозвала меня, - я же пошутила! Всего и только - пошутила.
Я не мог сдвинуться с места и не понимал почему. Какие-то судные вдруг противоречивые чувства стали рыскать в груди моей, что-то...
Знание или уверенность чего-то будущего явилось мне. Скорого будущего.
Да, я не мог двигаться.
- Что же? – Переспросила она, меняя настроение максимально на более благодушное, смягчающее.
- Я не знаю. Подождите, - сказало ЭТО изнутри меня и…
… Я чувствовал...
 Мы оба услышали этот жуткий треск. Он шёл из-за моей спины.
Солнце в то время почти заперло свои очи, почти погасило нимб над собой, закатываясь за горизонт, маяча слабым лунным оттиском, - малым оттенком жаркого серпа последним эхом приветствия забывающегося дня.
Запах гнили раздался вокруг.
- ...ги...! – Крикнула Юлия, взглянув поверх меня. Она бросила всю свору своих так тщательно собранных веток, даже не...
 В памяти моей и до сих пор - ее вид, ее огромные глаза...
Я оттаял тогда, когда обернулся с порохом палок, увидел перед собой морок какой-то огромной тени, духа, закрывающую всю труху гроздей листвы над собой всей шапки старого Вережского леса.
Не помня себя, я рванул за девушкой.
Юля ловко перепрыгивала через кочки, торчащие бревна, пни, - все, все это, высоко поднимая ноги, сверкая  белой подошвой обуви, широко размахивая руками в помощь.
Это было невероятно? Да.
До лагеря нашего я добежал  с полной пачкой своих дров, не выронив ни единой веточки Задыхаясь, я бросил всю свору дров на землю перед народом.
Коллеги встретили нас запыхавшихся, взмокших и перепуганных.
Юлия держалась за сердце, едва переводя дух.
Она  долго не могла ничего сказать, и только указывала рукой в ту сторону, откуда мы бежали.