Люди с другой планеты

     Это Харьков, детка!

Какие громоподобные имена!
Академики Лев Давыдович Ландау, Илья Михайлович Лифшиц, Наум Ильич Ахиезер, Александр  Ильич Ахиезер;
Профессора Яков Борисович Файнберг, Сергей Натанович Бернштейн, Гершон Ихелевич Дринфельд, Яков Соломонович Шифрин, Александр Соломонович Компанеец, Юрий Владимирович Гандель...

          Люди с другой планеты
Одна из  тихих в городе улица Чайковского...
Вот за этими окнами  живет академик Александр Ильич Ахиезер…У него есть старший брат Наум Ильич, тоже академик, – он живет недалеко, на улице Фрунзе…
А если услышишь  игру на рояле – это  академик Илья Михайлович Лифшиц.

Они определяли университетский тон, университетский стиль, сильнейшее университетское поле притяжения.

Ведь Учителю приходится, как артисту, в сотый раз повторять одно и то же, но так, как будто он в первый раз это говорит! И вот приходится читать, дифференциал.
Он тебе уже поперек, но ты должен собраться и думать, что студент слышит это в первый раз, для него это первые от тебя сведения, ты должен отдаваться этому делу так, как будто бы ты сам тоже впервые это преподаешь.
                Наум Ильич Ахиезер
Выдающийся математик современности, член-корреспондент АН УССР с 1934 года, профессор, заведующий кафедрой математической физики ХГУ,
он был среди тех, кто представлял лицо харьковской интеллигенции и одновременно был одним из ее воспитателей.
Чтобы читатель мог составить представление о масштабе его фигуры в мировой математике, достаточно сказать, что, когда в 1958 году проводился Международный математический конгресс с участием 1600 математиков мирового уровня, его устроители заказали советским математикам всего 5 докладов.
В их числе был и доклад, заказанный Науму Ильичу.
Обаяние Наума Ильича покоряло любого, кто попадал в его сферу, внушая чувства, близкие к влюбленности. Потому что был он немыслим без математики и вне математики.
Он не мог бы стать в жизни, скажем, путевым обходчиком или генералиссимусом – только математиком. Он был культовой фигурой в математическом сообществе, скорее всего, прекрасно об этом знал, но относился к этому отстраненно,
как будто это не он сам, а кто-то другой.

Еще задолго до войны в Харькове постоили Математический Института, и первым его директором был Сергей Натанович Бернштейн, а когда он  уехал, директором назначили Наума Ильича Ахиезера.
После войны институт преобразовали в Военную Радиолокационную Академию им.  Маршала Говорова
В это же время  развернулись работы по атомной бомбе, вся ответственность за которые лежала на Курчатове.
Ему нужно было создать математический отдел, который ведал бы всеми расчетами, связанными с бомбой. Когда он с кем-то обсуждал этот вопрос, жребий пал - на кого вы думаете? -- на Наума Ильича.
Курчатов всячески его уговаривал вернуться в Москву, получить прекрасную квартиру, прекрасный лимитный паек. Но ничего из этого не вышло.
Наум Ильич категорически отказался. Он был пацифист и не хотел заниматься бомбой.
По тем временам нужно было быть очень цельным человеком, чтобы голос начальства не заглушал в тебе голос совести.
Потом, уже в 60-х годах, он получил предложение баллотироваться в действительные члены АН СССР, но отказался от этой чести, рекомендовав вместо себя талантливого математика – С. М. Никольского, который по сей день живет и здравствует, перешагнув через возраст в 105 лет.

Недавно я прочел толкование слова «джентльмен», данное Бернардом Шоу.
"Джентльмен,– это тот, кто кладет в общий котел больше, чем берёт оттуда"
и первый, кто этому определению соответствует, - это Наум Ильич Ахиезер.
Я не знаю, какое место отводил в своей жизни сам Наум Ильич факту, в связи с которым его помнят очень многие харьковчане,
– по его инициативе в городе была создана знаменитая физ-мат школа №27, ныне – лицей. Может быть, и небольшое.
Теперь этот лицей стал одним из центров подготовки, я бы сказал, мировой научно-технической элиты.

*******************
       Александр   Ильич Ахиезер
Александр Ильич  преподавал в радиотехнической артиллерийской академии имени Маршала Говорова  и  оставил в истории Академии заметный след.
В это же время в Академию приехал сдавать экзамены фронтовик капитан Шифрин,(ныне – заслуженный деятель науки и техники Украины, лауреат премии им А.С.Попова АН СССР, главный научный сотрудник ХНУРЭ, полковник в отставке, профессор).
Потом они долгое время отлично сотрудничали.
На лекциях АИ, вспоминает Я. С. Шифрин, господствовал творческий дух.
АИ в блестящей форме раскрывал сущность рассматриваемых им физических явлений, используя свою  широчайшую эрудицию и педагогическое мастерство.
Зачастую лекционный материал излагался впервые даже для лектора.
Присутствие на кафедре веселого, жизнерадостного, любящего шутку АИ в немалой степени способствовало доброжелательной кафедральной ауре.
“Я чрезвычайно благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность быть близко знакомым и на протяжении полувека пользоваться неизменным благорасположением ко мне столь крупного ученого и замечательного человека, каким был Александр Ильич Ахиезер”, – завершает свои воспоминания Я.С.Шифрин.
Добавим ко всему этому, что фамилия Ахиезер встречается ещё в Ветхом Завете. Говорят, целых семь раз. И в переводе на русский означает она – помощник.
Точнее, она состоит из 2 слов: «Ахи»= «Мой брат» и «Езер»= «Помошник», что по отношению в братьям Ахиезерам вдвойне справедливо.
********************

Сегодня есть Фонд им. Н.И.Ахиезера, поддерживающий молодые математические дарования Харькова.
Его донором является американский (в прошлом – советский) математик Михаил Брин (отец куда более знаменитого сооснователя компании Google Сергея Брина),
которого Наум Ильич в свое время сильно поддержал, приняв к защите в Харькове его диссертацию в те времена, когда защищаться в Москве еврею  было бы очень сложно.
Весной состоялось очередное заседание Фонда, на котором шести молодым математикам были присуждены годовые стипендии имени Наума Ильича Ахиезера.
Так что учил молодых людей Наум Ильич не только математике, но и джентльменскому отношению к жизни и к людям.
Недавнов Харькове (идея исходила от учившегося у обоих Ахиезеров доцента Б.М.Минковича) решили увековечить память Александра Ильича и Наума Ильича.
Как? Назвать их именем улицу. Сразу две улицы? Нет, одну. Это улица Братьев Ахиезеров. Они заслужили, чтобы теперь уже быть всегда вместе.
**********************

Часть вторая, личная
Мне повезло родиться в Харькове перед войной  и более 50 лет (кроме 3-х лет эвакуации) прожить в этом замечательном городе.
В 1954 году мужские и женские школы начали  сливать в один флакон. В итоге, нашу неразрывную троицу после окочания 6 класса  разлили в 3 разные школы.
Это вызало бурный протест, и, отмучившись 7-й класс в «бабских школах», мы, дабы воссоединиться, дружно поступили в один техникум, куда тогда принимали после 7 класса.
Вот там я и начал сталкиваться с представителями точных наук.
Не думаю, что наш Харьковский Механический Техникум сильно отличался от других техникумов эпохи бдительности и борьбы с космополитизмом.
Общим было одно любопытное обстоятельство – преподавательский состав. В те годы в ВУЗы не брали преподавателей двух категорий:
 с «неправильной пятой графой» и «оставанцев».
 «Оставанцами», если кто опять не понял, являлись довоенные преподаватели ВУЗов, доценты, профессоры,  кто имел несчастье остаться на окупированных немцами территориях.
А если ты попал в одну из этих категорий, то нет тебе места в высшем образовании, это, брат, идеология.
Как говорил  царь в сказке Л.Филатова «Про Федота-стрельца»:
 «Государственное дело - ты улавливаешь нить?»
Нить была уловлена и эта публика подалась в техникумы. В результате уровень преподавания там превысил ВУЗовский. По себе знаю: мой, весьма сложный ХАИ (Харьковский Авиационный Институт, правда – вечерний)
я играючи закончил на техникумовском багаже. Всё новое, что я там узнал, уложилось бы в один семестр.
         ВУЗа студентик, нам так тебя жалко.
         Ты время теряешь, ты сам виноват:
          Вот  ты в 19 зубришь начерталку,
          А мы в 15 уже  знаем сопромат.

Но кое-чем, наш ХМТ всё-же выделялся.
Его основал и курировал весьма авторитетный "Завод транспортного машиностроения".
Он выпускает танки (много)и, как продукцию прикрытия, - тепловозы (немного).
Название было вполне справедливым. И тепловоз и танк - это транспортные машины, что породило такой анекдот:
«Зачем мне личный автомобиль? На работу я езжу трамваем, в колхоз меня везут на грузовике, а когда мне надо за границу, - я сажусь в танк и еду.»

Благодаря своей численности (по слухам – более 40 тысяч), завод имел права райкома, но находился в ведении таинственного «Министетсва среднего машиностроения», т.е. харьковскому обкому не подчинялся.
Это давало возможность не согласовывать кадровую политику с местной партийной властью. И завод и техникум этим пользовались.
Когда я на заводской практике посещал конструкторские бюро завода, был немало удивлён  их национальным составом.
Даже руководителями дипломов в нашей группе были  молодые заводские конструкторы Яша Резник и Миша Вайсфельд.
Конструкцию тепловоза  нам преподавал наш классный руководитель -  Юрий Исаевич Гельфанд,  механику и сопромат -  Инна Израилевна Малкова. 
Математику нам преподавал Борис Хаимович  Меламед , физику – Яков Соломонович Ривкин,  химию - Марк Самуилович Лифшиц , организацию произодства –жена  Юрия Исаевича Тамара Марковна Гельфанд (по кличке Тамарковна),
экономику Яков Ефимович Гольдштейн,  точность и взаимозаменяемость – Ходорковский,  технологию металлов – в разных группах сразу  два таких-же безродных космополита, фамилии которых уже не помню,
даже физкультуру и военное дело – Павел Карлович Гольдберг (папа Карло) .

После техникума я поступил в Харьковский Авиационный Институт (ХАИ) , на вечернее отделение. (Отец погиб на фронте, мама моё дневное обучение не вытянет).
Казалось бы, полурежимный ВУЗ, вход только по пропускам, стратегическая тематика – всё должно быть идеологически чисто.
Но, не тут-то было.
Лекции по математике нам артистически  читал Марк Соломонович Шун, остроумец и всеобщий любимец. Молва списывала на него все наиболее удачные шутки. Любому студенту было ясно, что «кто может это сказать, кроме Марка Соломоновича?»
Курс теоретической механики блистательно вёл профессор Яков Лазаревич Геронимус.
Начертательная геометрия доходчиво излагалась на лекциях профессора Якова Иосифовича Невьяжского.
Практические занятия  по математике в нашей группе вёл тогда аспирант, а в будущем – профессор Университета Житомирский.

Параллельно с вечерней работой надо где-то обязательно работать. В моём случае этим «где-то» оказался институт ТеплоЭлектроПроект (ТЭП), тепломеханический сектор. Начальником сектора был интеллигентнейший Меир Давыдович Эпштейн, в прошлом фронтовик, ныне блистательный инженер.
                Чудак
                М.Д.Эпштейну
.   (Мелодия "Песенки про собаку Тябу" Дм.Сухарева и   В.Берковского)

Цену турбины и котла
И сколько надо им тепла,
И марки топлива Донецкого бассейна,
И как работой дорожить,
И как на пенсию прожить
Никто не знает лучше старого Эпштейна.

  Он много прожил, но сумел в итоге
  Остаться жизнерадостнее многих,
  Хоть многие на этом юбилее
  Намного юбиляра зеленее.

Какие годы шелестят!
Его я помню в 60.
Мне повезло – я рядом был ещё  15.
И хотел бы наблюдать
Ещё хотя-бы 25
Его способность удивлять и удивляться.

Как хорошо, о боже мой,
Что он живой пришёл домой,
Пройдя суровою дорогой фронтовою.
О нём молва судачит так:
Неописуемый чудак
Седой, как лунь,
А бескорыстье молодое.

  Неправда, что обмены безыдейны.
  Я первый обменялся бы с Эпштейном
  Без горечи, без горя, без горячки:
  Ему б мой век, я мне б его болячки.

Увы, бывают времена,
Когда криклива и дурна
В окно стучится злая дворничиха – старостью.
Она не любит чудаков,
Они её чужды глубоко,
Она твердит, что на земле их не осталось.

  Нам дела нет до бабы бестолковой
  С гнилою философией грошовой.
  Такие, как она не понимают,
  Что лишь Эпштейны землю украшают.
                В.Давидович
           ТЕПЛОЭЛЕКТРОПРОЕКТ, отдел ОКП-3
Харьков, примерно 1975 год.Восстановлено по памяти в Израиле в 2011 году.

Руководителями групп были – Виктория Исааковна Мульман, Геся Элевна Винарская, Наум Лазаревич Ахмечет,  Эммануил Михайлович Виницкий
Правда, случались исключения. Моим первым и самым любимым  учителем была старший инженер Зоя Михайловна Стеклова, мой незабываемый кумир.
                Кумир
                Зое Михайловне Стекловой
(Мелодия песни В.Соловьёва-Седова и С.Фогельсона «Матросские ночи»)

И почётное
И хлопотное
Нам досталось ремесло:
Много тратится,
Мало платится,
Но с учителем повезло.

Припев:
К старту готова
Ракета в порту.
Подождите, я слово
 «Стеклова»,
Как девиз, напишу на борту.

Дело верное
Инженерное
И Стеклова – наш кумир.
Где нам цепи брать,
Чтобы их терять,
А построим мы целый мир.

Припев

Коль начнут пытать,
Захотят узнать
Кем я бредил наяву,
То, наверное,
Самой первою
Я Стеклову им назову.

Припев

Жив покуда я
Не забуду я.
Моей юности роман.
Кто чертёж прочтёт,
Кто поймёт расчёт,
Кто пошлёт меня в Ереван?

Припев

Рановато пусть, –
Виновата грусть,-
Я на пенсию хочу:
Буду снова я
Со Стекловою,
Отдыхать её научу.

Припев:
К старту готова
Ракета в порту.
Подождите, я слово
«Стеклова»,
Как девиз, напишу на борту
               В.Давидович
           ТЕПЛОЭЛЕКТРОПРОЕКТ, отдел ОКП-3
     Харьков, примерно 1964 год. Восстановлено по памяти в Израиле в 2004 году.

Зато остальные никак не разнообразили скорбный список неправильных фамилий:
Эсфирь Львовна Булгакова, Елена Михайловна Немировская, Александра Исааковна Грановская...
***************
Под крылом Зои Михайловны я сначала чертёжником, потом техником и старшим техником проработал  все 6 лет своей учёбы в ХАИ.

Потом меня переманили в только-только зарождающийся Вычислительный Центр.
Тогда это была группа из 5 инженеров и 3 девушек-операторов.
Своей ЭВМ не было, арендовалось машинное время  на ЭЦВМ «УРАЛ-2», который был  размером с небольшой крейсер.
«УРАЛ-2» обладал  памятью в  4096 слов, быстродействием аж 5000 операций в секунду. Тогда это была фантастика.
Сегодня любой карманный телефон во много  тысяч раз мощнее, не говоря уже о настольных компьютерах.
Все были непростительно молоды. Самым старшим был руководитель группы, 29-летний Яков Пейсахович Фельдман.
Сам Фельдман был великолепным инженером с задатками первокласного учёного. Он совершенно самостоятельно, без научного руководителя написал диссертацию.
Защита прошла «на ура». (Знаю, присутствовал.)  Ибо там был решён ряд интереснейших инженерных задач с привлечением очень красивой математики и программирования.
 ВАК* понял это не хуже меня. "Но могучее это светило, к сожалению было еврей."
 И диссертацию зарубили. Не соответствует, мол, профилю утвердившего её учёного совета Минского Политехнического (или Строительного –не  помню) института.
          *)- ВАК – Высшая Аттестационная Комиссия

Программировать нужно было в кодах Урала 2.
Об языках программирования тогда просто не знали.
Профессии «программист» в ВУЗах не было.

Яков пригласил  профессора Харьковского Института Механики АН СССР Бориса Яковлевича Кантора прочесть нам начальный курс программирования.
Он раскрыл нам не просто умение кодировать для ЭВМ  инженерные расчеты,
но умудрился заразить влюблённостью в эту новую тогда отрасль человеческих знаний
Эти качества очень нам пригодились во всей дальнейшей жизни.

Фельдман внимательно следил, чтобы его сотрудники были «на уровне». Узнав о новых веяниях в строительной механике,он добился,  чтобы руководство пригласило харьковского профессора Бориса Исаевича Когана познакомить нас с ними.
В одном из перерывов между лекциями,  я похвастался ему, что в командировке  купил редчайшую книгу«Архимед.Все сохранившиеся сочинания.Тираж – 3000 экз.»
«Принесите почитать» - попросил профессор. И не вернул, заявив «Мне она нужнее, чем Вам.»
У некоторых ученых свои понятия о вежливости.

Как не вспомнить, что на кабинете Льва Давидовича Ландау в УФТИ
(Украинском Физико-Техническом Институте в 30-е годы красовалась надпись:
 «Осторожно! Кусается!»

Но другой харьковский учёный поступил с точностью до наоборот. Дело было так:
Очень давно я отдыхал в доме отдыха Верхняя Писаревка под Харьковом.
Сидел на скамейке и читал прихваченную в отпуск  книгу.
Подошла пожилая супружеская пара и сели рядом. Женщина поинтересовалась, что читает молодой человек.
 Я повернул к ней обложку «Яков Гегузин. Капля»
«Послушай, - обратилась она к мужу,- какие книги люди читают в отпуске вместо детективов.»
Я с жаром стал объяснять, что это лучше даже Сименона. Автор- извесный харьковский физик, профессор. Написано прекрасным русским, читается, как приключенческая повесть.
К каждому разделу есть эпиграф из лучших поэтов.  А речь идет о физике капли, имеющей, как оказалось, связи и со строением атома , и с астрономией и даже с квантовой физикой.
Мужчина взял в книгу в руки и вернул мне её с  комплиментарным автографом  и подписью
«С уважением. Яков Гегузин».
                *************

Вот такие у меня оказались пересечения.  Видит Бог, я специально не подбирал фамилии. По переписи 1989 года в миллионном Харькове было более 100 тысяч евреев.
Это только тех, кто евреем записан в паспорте. А еще по крайней мере вдвое больше «полукровок», записанных русскими, украинцами и даже якутами.
Итого – больше 30%. А в сфере техники, физики и математики – чуть ли не половина.
Сейчас по моим оценкам в Харькове осталось около 10 тысяч евреев. Прежней  концетрации уже ожидать не приходится...
Перефразируя  Н.В. Гоголя «Нэ той тэпэр Мыргород, Хорол-ричка нэ та»,  можно с сожалением сказать:
«Не тот уже Харьков и наука не та...»
                = = В.Давидович, Израиль, 20.03.2019 = =