Драконья жила 3 - Марья

Марья-искусница провела ладонью по полотну. Из-под тонких пальцев выходило затейливое шитье – терема, луга, кострецы холмов – плотные, нитка к нитке, семидесяти семи тонов, словно снятые прямо с глаза.

– Паш! Ты тута?

Отчего-то Марью домашние называли Пашей. Наверное, с той османейской книги, которую она привезла с приданым, писанную чудными закорючками, похожими на ковши и лодки, которые она одна умела прочесть. Картинки да чужацкие имена завораживали детей. И слышалось вечерами: «Паша… паша…»

Ясно, что паша этот вроде князя, только с полотенцем на голове, и что он, всяко-разно, мужик – кому еще правителем быть? Но кличка пристала к Марье как банный лист.

– Чего орешь?

Марья отложила шитье. Потянула спину.

– Та… – Фросинья затворила за собой дверь, махнула юбками, села рядом – яблочно-румяная, шустрая как плотва. – Вышивашь, чо ль? Ну так слушай, чо люди молвят. Сидишь тут как кура в клети, не знашь ничо.

– Чего это я не знаю? Луна на баню свалилась?

– Говорят, – Фросинья понизила голос, отчего он стал только звонче, приблизилась, жарко зашептала, – князька-то совсем плох!

– Ой ли?

– Ну так! Я тебе говорю! Ссохся весь, с полатей не подымается. Скоро ему все. Что будет, Паш, а? Ужас!

– Выдерут тебя за такие слухи, вот что будет.

Фросинья отшатнулась, округлив рот.

– А меня за что?!

– Чтоб не отрывала меня от дела. Вон сколько еще – начать да кончить.

– Много о себе знашь! Тут держава пошатнулась, а она пододеяльники расшиват!

– Может, врут все…

– Да ну как врут?! Паш? Самое зерно говорят!

– А так. Распустят слух, а сами будут глядеть: кто, мол, задергал леску? Того и – швырк! – в яму, червей кормить. Иль того пуще: скормят драконке нашему. Он до девок шибко охоч! Нежнота мясная ему, что мед. Ты ему в самый раз. Козьма-то отбил задок до известной мягкости? Вот змию и пригодиться.

Фросинья залилась краской. Месяца не прошло, как сыграли свадьбу.

– Ну, как знашь… А что, чай попьем?

– Да уже давай… Весь настрой мне перепортила, перепелка.

Спустились в сад к летней печке. Поставили котелок. Тут же из плетеного шкапчика достали угощения к чаю.

– Говорят, половцы совсем обнаглели, а варяги нас защищать не хочут. А мы им как бы грозимся: мол, пустим до вас орду, будете с козлиной бляшки хлебать. Во чо говорят. А тут еще князька запомирал, некстати как…

– Да с чего ты вязала-то это? В самом деле, Фрось?

– Скажу, все одно… Козьма в полку слышал.

– Не зашибла б ты мужа-то языком… А если узнает кто? Он, дурак, тебе рассказал. А ты, дура, метлой метешь.

– Я ж томо тебе. И не рассказывал он. Так услышала…

– Значит еще дурней тебя, раз такое лепит. Что до половцев… Кемеровский Щипун на что? Копейников целый полк? Отмахаемся. Да с драконьей кровью. Моисейка опять ходил. Полный жбан набрал, будет чем откупиться.

Подруги сидели под навесом, пили из блюдец чай, молчали. Заморская трава, терпкая, ароматная, каряя как смола, давала густой осадок, от которого темнела посуда. Мирно, хорошо. Под грудью разливалось тепло.

– Слышь…

– А?

– Чо это летит?

– Где?

– Да вон же! Никак, дракон!

– Мать моя…