Претендент

Я была любимой дочкой, обожаемой, почитаемой и превозносимой. Папой. А когда папа любит дочь и между ними существует незримая связь, он смотрит на нее восторженно только потому, что она есть или просто рано встала и прошла на кухню, где готовится для нее яичница с помидором, художественно украшенная зеленью и хрустящим перцем.
Во время длительных детских ангин начинает спадать температура, когда папа приходит домой, кладет ладонь на твой горячий лоб, – закрываются воспаленные глаза, и сразу болезнь отступает после глубокого восстановительного сна. Ты лучшая из лучших, самая умная и сообразительная. Неприкрытый восторг вызывает любое твое высказывание, и всех присутствующих папа обводит гордым взглядом. А на день рождения тебе дарят украшения, сделанные по эскизам, виртуозно нарисованным папой.
А еще папа успешен и лидер, жизнерадостный и талантливый. По воскресеньям он любит усадить всех в машину и везти по дорогам Армении, по древним монастырям – наслаждаться безупречной архитектурой, эстетикой и мастерством.
А еще он знает много дальних и близких ресторанчиков, называемых «ветерками», которыми изобилует Армения. И вот ты уже сидишь за обильным столом, а вокруг воркуют услужливые официанты, предлагают изыски именно для тебя. Привычка – вторая натура. И весь мир должен существовать по такому сценарию, но… время идет вперед, не ждет, и ты превращаешься в девушку, на которую возлагают определенные ожидания: например, создать семью.
С такой целью за мной стал ухаживать молодой человек, очевидный претендент на место мужа. Во всем он был хорош, по меркам советского времени: из «академической» семьи, с ученой степенью, и все у него было: квадратные метры и средство передвижения.
Как-то раз решили мы с ним съездить на Севан в разгар жаркого ереванского лета. Доехали до озера, искупались в прохладной воде, проголодались. По сложившейся папиной схеме мы должны были направиться в лучший ресторан на берегу, вкусить волшебной форели, свежевыловленной и приготовленной непременно в севанской воде, подаваемой в блюдах, дымящейся, с отваливающимися кусками нежно-розового, тающего во рту мяса… Молодой человек медлил, ничуть не желая следовать привычному для меня распорядку.
Я наводящими фразами пыталась объяснить, куда и зачем теперь надо идти. Он противился – скорее всего, с непривычки либо по неопытности. Я все-таки затащила его в известный, часто посещаемый ресторанчик, плюхнулась на стул, ожидая дальнейших распоряжений. Но время тянулось, а претендент ничего не предпринимал. Наконец к нам подошел официант. Это был Маркс – я узнала его. Да, именно Маркс: в Армении в ту пору детей принято было называть фамилиями известных людей; в деревнях и селах бегали и шалили Пушкины и Энгельсы, Канты и Галилеи, а то и Шиллеры.
Вместо того чтобы, как водится, сделать заказ, мой молодой человек елозил на месте, что-то бурчал о комплексных обедах. Маркс деликатно ждал, я краснела от стыда за неудавшегося поклонника, про себя проклиная все на свете. И тут, хитро улыбнувшись, Маркс произнес спасительные слова: «Сейчас организуем».
Во время ужина чувство тревоги не покидало меня – мысли о возможной неплатежеспособности претендента не давали мне покоя. Трапеза завершалась,
Маркс убрал со стола, но не приносил счет.
Мое терпение было на исходе, я вскочила из-за стола, подошла к нему. Не дожидаясь вопроса, Маркс шепнул: «Все оплачено». Я с удивлением посмотрела на него – он добавил:
– Чаевыми вашего папы.