Аты-баты. Будённый

Аты-баты. "Будённый".

    На фоне всех, с кем я сталкивался в армии, интеллектом и интеллигентностью выделялись три офицера - это лейтенант Давыдов, командир нашего взвода в николаевской учебке, Стефан Васильевич, замполит полка, в котором, проходила моя служба после учебки и старший лейтенант Яковлев Михаил Юрьевич, командир инженерно-саперной роты, в которой я числился последний год службы.
   Нас в роте было всего два солдата - я, механик-водитель мостоукладчика и Саша Конев, механик-водитель сапёрного танка. Предыдущего нашего командира куда-то перевели и рота какое-время была без командира.
   Был выходной. Я сидел в каптерке и подшивал подворотничок на кителе. Каптёрка находилась в пристройке, в помещении сарайного типа, с невысокой дверью. Я наклонился над кителем, когда кто-то заслонил в дверях свет. Подняв глаза, я увидел высокого, стройного старшего лейтенанта с огромными, как у Будённого, усами. Старший лейтенант был настолько высок, что ему пришлось наклониться, чтобы пройти в дверь.
   - Вы товарищ Митриев? - спросил старший лейтенант низким бархатным голосом.
   - Так точно, - ответил я, не вставая.
   - Вообще-то нужно вставать, когда в помещение заходит офицер, - сделал мне замечание старший лейтенант, как мне показалось, не очень строго.
   - Товарищ старший лейтенант, так у меня сейчас всё полетит на пол - иголки, нитки, белый материал, - стал объяснять я.
   - Ладно, сиди, - сказал старший лейтенант и сел на стоящий рядом стул. - Я ваш новый командир роты Яковлев Михаил Юрьевич.
   - Очень приятно, - сказал я. А откуда вас перевели? - спросил я.
   - Из Германии, ответил старший лейтенант.
   - Из Германии это серьёзно, - сказал я. - У нас, конечно, здесь всё совсем по-другому. Служба не та, что там.
   - Да, меня предупредили. Скажи, а где можно увидеть Конева? - спросил меня старший лейтенант.
   - Конев в городе, - ответил я, - получает почту.
   - Ну а в боксах своих вы бываете?
   - Нет, товарищ старший лейтенант. Я ежедневно работаю в штабе. Свободное время выпадает очень редко. А Конев каждый день, включая выходные, получает в городе почту.
   - Ну, а машины свои вы обслуживаете? - спросил старший лейтенант.
   - А что их обслуживать? Они стоят на консервации, а переконсервацией никто никогда не занимался. Если честно, то с Коневым мы были всего лишь один раз в нашем боксе, чтобы посмотреть что из себя представляют наши машины. Больше мы туда ни разу не ходили.
   - Ну и порядки здесь у вас! - удивился старший лейтенант.
   - После Германии вам, конечно, такая служба покажется дикостью, но что поделать. Такие здесь порядки.
   - Ну и кем я буду командовать? - спросил старший лейтенант, как мне показалось, скорей всего самого себя.
Затем старший лейтенант спросил меня откуда я родом и где работал до армии. А когда я ответил, что меня призвали после третьего курса музыкального училища, мой новый командир роты оживился.
   - О, да ты музыкант! - восклинкнул он. Я сам большой любитель музыки. В детстве учился в музыкальной школе по классу фортепьяно. Но пошёл по стопам отца и стал военным. Дома у меня большая коллекция классической музыки. Есть и современная музыка. Все пластинки с записями Битлз, есть пластинки с музыкой "Дип Пёрпл", "Гренд Фанк", "Эмерсон, Лайк энд Палмер" и другие. Много музыки на бобинах. В Германии с пластинками проблем не было и я собрал очень приличную коллекцию. Но только, Николай, это между нами. В армии не очень приветствуется увлечение зарубежной музыкой.
   - Товарищ старший лейтенант, - сказал я, - конечно же я об этом разговоре никому не расскажу. Даже Коневу.
О музыке мы говорили ещё очень долго и расставаясь старший лейтенант сказал:
   - Надо тебе как-то послушать хорошую музыку.
   - Товарищ старший лейтенант, - оживился я, - я вас удивлю, но у меня здесь тоже очень много современной музыки. Многое, из того что вы перечислили, у меня есть. В радиоузле у меня целый шкаф с пластинками и бобинами. Правда классической музыки нет совсем.
   - Это же надо! - удивился старший лейтенант. У солдата, в армии фонотека! Пластинки с классической музыкой могу тебе приносить, если хочешь.
   - Пластинки, наверное не стоит, - ответил я, - игла на проигрывателе плохая, могу их подпортить, а вот записи, если вам не трудно, можете мне сделать на моих бобинах.
    В дальнейшем командир роты сделал мне много магнитофонных записей с классической музыкой. Он несколько раз заходил ко мне в радиоузел, прослушивал мои записи и предлагал перезаписать те вещи, которые у меня звучали в плохом качестве.
Из дальнейщих наших разговоров я узнал, что старший лейтенант был большим почитателем литературы и у него дома была огромная библиотека. Старший лейтенант приносил мне некоторые книги, которых не было в полковой библиотеке. Командир роты был чудесным рассказчиком. Он много рассказывал о своей службе в Германии и рассказы у него выходили всегда смешные. А анекдотов он знал тысячи. И хоть мы с ним виделись не каждый день, он при наших встречах непременно любил их рассказывать и никогда не повторялся. Что мне в этих рассказах нравилось, так это то, что командир никогда в них не переходил рамки приличия. И вообще я ни разу не слышал, чтобы он матерился.
   Прошло, наверное лет девять, может десять, после армии. В то время я уже жил в Арцизе и часто ездил в Одессу по музыкальным делам. Я уже купил обратный билет на дизель-поезд и у меня оставалось немного свободного времени. Я прогуливался вокруг вокзала и зашёл в помещение, в котором находилась касса для военнослужащих, которая располагалась не в основном зале, а сбоку вокзала и попасть в него можно было только со стороны улицы. В зале кассы для военнослужащих было окошко, в котором продавали вкусный кофе и булочки. Я уже купил себе кофе с булочкой и развернулся, чтобы найти свободный столик, когда к окошку подошел высокий майор с усами как у Будённого. Это был мой бывший командир роты. Он меня сразу узнал.
   - О, Митриев! - воскликнул он, затем добавил, - Коля, ты как в Одессе оказался, ты же из Тирасполя?
Мы обменялись рукопожатием.
   - Я из Молдавии давно уехал на родину. Сейчас я в Арцизе, тут недалеко от Одессы. Работаю в музыкальной школе.
   - А я, как раз, направляюсь в Тирасполь. Сейчас я там служу начальником штаба танкового полка, - сказал майор.
Он купил себе кофе с булочкой и мы сели за свободный столик. Как я тогда пожалел, что у меня оставалось до отправки поезда всего несколько минут. Мы почти ни о чём толком не успели поговорить. Я заторопился на свой поезд. В дверях повернулся, чтобы в последний раз увидеть человека, которого очень уважал. Человека с большой буквы. Михаил Юрьевич стоял у столика с поднятой для прощания рукой. Таким он мне и запомнился...