В мире великих профи. Высшее образование. ВУЗы, ВУ

Преамбула.
В Советском Союзе все объявлялось великим. Великие планы партии и правительства, великие пятилетки, великие достижения в науке и технике, великая система образования, великая промышленность, великая армия, великие деятели и специалисты... Считалось, что у нас наилучшие высшее образование, медицина, кинематография, театр, первоклассные  мирового уровня специалисты в НИИ, на заводах и в КБ, в гос. управлении и в муниципальном хозяйстве, а также - развитые профсоюзное и молодежное движения, низовая демократия и журналистика, ну, и, конечно же, замечательные балет, классическая музыка и художественная литература. Конец преамбулы 
 

О высшем образовании всегда говорили очень серьезно. Кафедры и лаборатории вузов преподносились как пристанище богов, студентам запрещалось критиковать качество лекций и недостаточные умственные кондиции преподавателей,  спор студента с преподавателем почти всегда приводил к отчислению первого, по особо невнятным профессорам и доцентам объясняли, что он необыкновенно умен в предмете и весь погружен в него, и за счет этого несколько нелеп и косноязычен во внешних выражениях. ВУЗ был вожделенной мечтой большинства школьников. Высшее образование пропагандировали, но количество институтов не увеличивали - создавалось искусственное повышенное  напряжение между желаниями и честными возможностями.
Почему подчеркнуто "честными"? Чтобы поступить нечестно, т. е. за взятку или по знакомству, можно было даже не заканчивать среднюю школу. Например, в конце 70-х я знал, по меньшей мере, четырех курсантов военно-инженерного училища, девять человек из студентов юридического института, двух студентов истфака и одного физико-математического, которые в последних классах школы явно не учились (не помнили названия предметов и, естественно, не имели понятия об элементарных вещах, известных каждому школьному выпускнику). Попытки прямолинейно их протестировать, анкетировать или интервьюировать не доставили значительного материала - они просто-напросто  от этого категорически отказывались. Но косвенно, в досужей болтовне,  обсуждении и осуждении других, неизменной российской пьянке - золотом источнике отечественного социолога (психолога, журналиста) - удавалось выяснить все, что необходимо как для журналистских заключений, так и для наукообразных версий.
Кстати, среди деревенских, поселковских и мелкогородских таких феноменов я почти не встречал - на то у них не было ни денег, ни связей.
В художественной литературе и прессе проводилась линия, что ВУЗы - это средоточие большой науки и учиться там ответственно и трудно. Один знакомый говорил про свою тривиальную инженерную специальность: "Это не для среднего ума". Знаменитый писатель Даниил Гранин, начиная с пятидесятых годов, повествовал, как трудно учиться на технических факультетах и какие неимоверные моральные усилия, знания и прозорливость надо приложить, чтобы написать и защитить типовую дежурную кандидатскую диссертацию [1]. 

Реальная картина выглядела почти всегда менее радужной и вызывала сомнения в истинности высоких оценок.
В ВУЗах середины 70-х - середины 80-х нарастала усталость. Оно замечалось во всем: исчезала радость и задор учебного процесса, внеаудиторная жизнь студенчества становилась неинтересной и мало насыщенной. На преподавателей, аудитории, лаборатории словно ложился слой лени и унылой безнадежности. Преподавателям надоело учить. Лекции еще могли быть интересными, но преподаватель уже не радовался вопросам из аудитории, уже не хватал за руку любознательного студента и не приглашал на кафедру, в НОС[2].
Назойливых "науколюбивых" курсантов военно-инженерного училища руководитель ВНОК просто-напросто запирал одних в лаборатории, предупредив дежурного по корпусу, чтобы отпер дверь перед ужином. Научные занятия на истфаке, в лучшем случае, заключались в допуске к университетскому рукописному архиву и музею артефактов, а в худшем - в туманном пожелании самостоятельно писать исследовательские статьи на предложенные кафедрой темы (в списке 80% тем было о достижениях самых успешных пятилеток по различным отраслям промышленности, чаще всего черной металлургии, гидроэнергетике и почему-то текстильной, и выдающейся роли коммунистической партии[3] в этих свершениях). Естественно, что не завершившие своего образования студенты не могли написать ничего толкового по заданным темам. Если же кому-то удавалось создать нечто более и менее существенное, то оно ложилось под спуд на кафедре в ожидании, что может быть когда-нибудь кто-либо из мэтров или хотя бы аспирантов ее прочтет. Увидев, студента, в очередной раз пришедшего за ответом, зав. кафедры говорил: "Все пишешь...". Однажды случился курьез. Авторитетному профессору понравилось выступление студента в прениях на научной конференции, он рекомендовал ему написать несколько статей на тему, по которой студент проявил необычайные познания. Студент тут же принес две статьи, профессор с горяча рекомендовал их в Ученые записки института, и их опубликовали. Далее выяснилось, что этого не следовало делать. Публикации давали безродному студенту моральное право на поступление в аспирантуру, куда очередь из своих была расписана на несколько лет вперед. Со студентом на кафедре перестали разговаривать.

Учиться было нетрудно, даже на инженерных и физико-математических специальностях[4]. На филфаке и истфаке требовали большую начитку дополнительной литературы, но для любителя своего предмета она представляла неописуемое удовольствие. На экономическом и юридическом факультетах вообще ничего не требовалось, кроме как регулярно посещать лекции и практические занятия. Причем предметы были настолько логически понятны, что большинство неподготовившихся к занятиям студентов на втором третьем часу семинара уже свободно рассуждали о валовой и чистой прибыли, себестоимости и рентабельности, или объекте и субъекте уголовной статьи, реституции и виндикации.

Выявить насколько умен или профессионально пригоден тот или иной преподаватель было сложно. Откровенных дураков было видно сразу. Нередко они являли из себя честных людей, по случаю попавших не в ту сферу деятельности. Большинство дураков - а по моим подсчетам среди вузовских ассистентов, доцентов и профессоров таковых была четверть - тщательно скрывали свое профневежество, отличались важностью, неукоснительным соблюдением внешней стороны и какой-то нездоровой свирепой принципиальностью в борьбе с опрометчиво возразившим студентом. Помнится, на экзамене по истории политических учений студент сказал,  что ни Сперанский, ни декабристы не сформулировали новых философских, правовых и исторических концепций, более того, большинство декабристов это люди попросту малообразованные. Доцент обиделся на резкость суждения. Заспорили о "Русской правде" Пестеля[5], проектах Сперанского[6], студент вдобавок оказался не силен в познании творчества просветителей начала XIX века (Попугаев, Борн, Радищев)[7] и высказался о них явно уничижительно. Доцент отказался принимать экзамен. Студента представили сначала на отчисление, потом, в виде особой милости, разрешили сдать экзамен на комиссии, и хотя он показал знания на пятерку с плюсом ему поставили тройку.
Выдающиеся ученые среди преподавателей встречались крайне редко. В лучшем случае, преподаватель являлся автором отдельных лекций и методичек для семинаров или лабораторных работ, изданных  кафедрой. Хорошие методисты, пусть и без выдающегося знания предмета, встречались еще реже. Обычно лекции не отличались насыщенностью мыслями и идеями, и не были наглядными и понятными.

Мнение, что хороший ученый, преподаватель-методист и администратор есть разные явления - неверно. Можно на надлежащем уровне совмещать и первое, и второе, и третье, а уж исполнять одновременно какие-либо две обязанности это заурядное требование профессии.
Хороших администраторов в сфере образования и науки было больше, чем в производстве и государственном управлении. В 70-ые - 80-ые гг, к сожалению, их способности начинали активно употреблять не по назначению. Директоров НИИ больше ценили не за научные разработки, а за выбитые бюджетные средства на третьестепенные (т. е. почти бесполезные) проекты, которые легко и беспринципно декларировались и столь же просто списывались. По администраторам вузов регулярно происходили разоблачения по нецелевому использованию бюджетных средств, тогдашним формам коррупции и взяткам. На ряд специальностей, без связей и взяток поступить было практически невозможно. Имеются в виду юридические и медицинские специальности,  вэд, сферы торговли и общепита, иностранные языки, журналистика, психология.
Однако, из относительно близко знакомых мне доцентов и профессоров (а таких много, несколько десятков человек) лишь два-три человека можно назвать условно богатыми, остальные имели жизненный уровень (и реально вели жизнь) среднего российского специалиста умственного труда (здесь критерием-эталоном может быть избран тип среднего инженера[8]).

Общее интеллектуальное развитие и круг интересов работников сферы высшего образования.
Когда в перечень предметов гордости интеллигентных семей вошли  домашние библиотеки (вторая половина 70-х), доценты и профессора тоже стали наполнять свои книжные шкафы книгами. В большинстве своем это была непритязательная зарубежная классика для праздного чтения и случайные книги отечественных авторов. Костюмированные романы Дюма, Гюго и Стендаля, отдельные издания Жюля Верна и Даниэля Дефо ("Робинзон Крузо" был чуть ли не в каждом доме), знаменитый цикл Теодора Драйзера ("Финансист", "Титан", "Гений"),  тома французских писателей Золя, Мопассана и Бальзака, о последних вели светские разговоры и даже споры, но которых основательно никто не читал. Наряду с легкой и витиеватой литературой читали Хемингуэя ("Старик и море", "По ком звонит колокол") и Джека Лондона ("Морской волк", "Мартин Иден").
Из наших мелькали имена Есенина, Антокольского,  Евтушенко, Вознесенского, Шукшина, Федора Абрамова, Георгия Маркова, и самые издаваемые  из русской классики  - чаще всего в формате серии "Классики и современники" Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов, Бунин. Все мечтали достать Пикуля, но на книжных балках он в достаточном количестве и по доступным ценам появился только к середине 80-х. Особую гордость хозяев составляли батареи крепко сбитых томов серии "Всемирная литература", занимавших полторы, а то и две полки - подборка авторов в них хорошая, но, насколько помню, из множества разговоров на литературные темы произведения  из БВМ обсуждались нечасто: Флобер ("Мадам Бовари"), Уайльд ("Портрет Дориана Грея"), Мелвилл ("Моби Дик") да и, пожалуй, все.
О литературных направлениях, кроме известных со школы классицизма, романтизма и реализма, не слышали, хотя только что закончилась яркая эпоха модерна, в расцвете находилась драма абсурда и "Новый роман" (с Натали Саррот - родилась в России, в Иваново) и т. п.
Всего этого было достаточно, чтобы считаться и считать себя интеллектуальным человеком.

В других трех базовых разделах, составляющих культурный облик современного советского человека, доценты и профессора разбирались еще хуже: незнание и непонимание живописи и классической музыки в провинции было общим местом, да и пополнить эти знания не имелось простой возможности (лишь особые гурманы становились завсегдатаями областных научных и специализированных, музыкальных и театральных, библиотек - в которых, попутно замечу, до конца 70-х посетителей было много); в отечественной и мировой истории разбирались неважно, хотя, по меньшей мере, двое из трех полагали себя знатоками.
Современной политикой и новостями интересовались все - выписывали по несколько газет и информационно-новостных журналов (из интересных и полезных журналов доступная подписка - на "Наука и жизнь", "Вокруг света", "Здоровье", "Работница", "Крестьянка"; из литературно-художественных - на "Сельская молодежь", "Волга", "Простор"). Программу "Время" и ей подобные новостные выпуски смотрели обязательно.

Гамбургский счет для всех профессионалов (именно на соответствие своей профессии) настал в конце 80-х - начале 90-х. Достойно свою квалификацию, как ни удивительно,  подтвердили лишь иронически воспринимаемые в обществе мало оплачиваемые инженеры и конторские замухрышки бухгалтера. Все остальные профи свои старые репутации не подтвердили, а новые испытания провалили. Высшей школе на этих испытаниях повезло: никчемность методик и низкую квалификацию преподавательских кадров заслонили бум ринувшихся получать высшее образование "на коммерческой основе", тотальное взяточничество на зачетах и экзаменах, низкая потребность в экономически деградировавшей стране на специалистов.



___________________________________

1  Например, роман "Иду на грозу", повесть "Кто-то должен".
2  НОС - научное общество студентов. Аналог в военных училищах - ВНОК, военное научное общество курсантов
3  Надо отдать справедливость в том, что фразеология на счет партии являлась чистейшей воды проформой. Достаточно было, не утруждая себя поисками точных цитат, ограничиться общей оптимистически-благодарственной декларацией.
4  Высокая учебная нагрузка на студента была лишь в особых вузах. Например, в МИФИ, МФТИ, МГУ, МВТУ, др. Однако для школьного отличника и хорошиста, привыкшего ежедневно работать с учебниками и доп. материалами, она не представляла непреодолимых сложностей, особенно если в учебном заведении была умно организована система дополнительных занятий и консультаций.
5  Обычная компиляция с европейских статей на тему лучшего устройства государства и выкупной формы отмены крепостного права.
6  Часть нововведений, которые курировал Сперанский, представляли Госсовет и система министерств - институции, давно известные в Европе
7  Жуткая архаика, которую следует изучать не по сути, а лишь в части факта - что такое и такие случились в нашей истории, и чем-либо другим, лучшим, мы тогда еще не обладали.
8  Неверным является представление о чрезвычайно низкой зарплате инженеров. Таковая характерна, главным образом, для молодых специалистом и для женщин, мало занимающихся своими должностными обязанностями, которых держали на работе из-за гуманитарных соображений, в виде социальной нагрузки (например, тех, которые работали неполный день, значительное время находились на больничном или отсутствовали по другим причинам, многодетных матерей, т. п. ). У инженеров, проработавших десять и более лет, у начальников групп и бюро, ставки были уже приличные. А у инженеров на сдельной оплате и сменном режиме работы (инженеров-регулировщиков, инженеров-электроников, регулировщиков РЭА) зарплаты и вовсе были большие.