Народная воительница Поляница. Глава 22

      
      Уже в которое село заходили без боя: паны, арендаторы,
жолнежи, даже прислуга, бежали без оглядки. Селяне встречали
повстанцев с почестями, радушно. Правда, не все. Немало было
тех, кто был запуган и побаивался открыто выражать свои чувст-
ва. Что понятно: как оно повернётся завтра? Не вернутся ли па-
ны-ляхи снова?...

Как уже устоялось, основная масса повстанцев располо-
жилась лагерем за селом, а часть, вместе с Поляницей и её бли-
жайшим окружением, обосновалась в панском доме. Был он
скромнее, чем у Станислава, но подействовал на него ностальги-
чески. Бывший пан ходил по покоям, смотрел на мебель,
картины на стенах, шкафы с книгами, сверкающий мраморный
пол и всё более ощущал в себе тревогу. Она разъедала ржавчиной
душу, угнетала, навевала тоску по тем временам, когда они были
счастливы с Настей...

А тем временем Поляница, прохаживаясь по “своей”
спальне-кабинету, обдумывала: как действовать дальше. В дверь
постучали, и вошёл Панас с молодым парнем, одетым в обычную
крестьянскую одежду.
- Как ты вовремя, - оживилась воительница. – Мне нужно
посоветоваться...
Панас приветливо улыбнулся, поправил саблю и кинжал
на ремне, и, склонив в приветствии голову, проговорил:
- Как раз Левко из разведки вернулся, - кивнул он в сторо-
ну парня. – Принёс важные новости.
- Тогда не стойте, садитесь, - показала Поляница рукой на
стулья.
Мужики аккуратно, будто боясь повредить чем-нибудь до-
рогую мебель, уселись. Левко сначала сбивчиво, потом
увереннее и толковее поведал: ляхи опять собирают рушение-
ополчение, естественно, более многочисленное и лучше
вооружённое. Всё войско делится на три части: главная
собирается возле местечка и пойдём на бунтовщиков в лоб.
Остальные, в основном гусары, должны обойти с севера и
ударить в тыл. Возможный отход повстанцев на юг, хотят
перекрыть засадой с пушками и драгунами с мушкетами.
- Это мне поведала служанка, которая потчевала ляхов-
ских начальников-магнатов на совещании. Она оказалась мне
свояченица. И вообще, на нашей стороне, - пояснял Левко. – Я ей
верю...
- И насколько они уже готовы? – уточнила Поляница.
- Вояки ещё съезжаются...
- Значит, неделька у нас есть. Нужно опять срочно посы-
лать гонца к казакам на Сечь. Только посланник должен быть на-
дёжный, а то предыдущий так и не доехал. Одним нам не спра-
виться, а вместе с запорожцами мы вернее сможем подловить и
покарать врагов! – возбуждённо говорила Поляница то ли обра-
щаясь к своим помощникам, то ли рассуждая сама с собой. – А
пошлём мы... Станислава с... Левком. Станислав сумеет убедить
казаков, их атамана, нам помочь, а Левко как очевидец поведает
всё про ляховское войско. Так и сделаем! – решительно махнула
головой Поляница.

Приказ Насти – отправиться гонцом на Сечь - Станислав
сначала воспринял настороженно, даже с опаской:
- Ты думаешь, меня примут, поляка, бывшего пана? И вы-
слушают?
- Во-первых, тебе легче будет добраться. Поедешь в одеж-
де шляхтича. А панское ещё осталось в твоём облике. Левко же
будет за сопровождающего холопа. Так что, если по дороге
встретишь “своих”, то легко отвертишься. Фамилию себе приду-
май какую-нибудь другую...
- Это понятно. А “во-вторых” что?
- А во-вторых... Ты отдашь моё письмо: кому, как ни тебе,
я больше всех доверяю!
Она подошла близко к Станиславу, положила руку на его
плечо и внимательно посмотрела в глаза.
- От тебя теперь многое зависит. Я буду ждать тебя с доб-
рыми вестями...
После этих слов, Поляница обняла его крепко, но поцело-
вать не решилась: словно что-то удерживало её от проявления
чувств, прежних, влюблённых. Неужели так огрубела? Или на-
чальственный сан воительницы-атаманши стал между ними сте-
ной?... Что случилось, не знала Настя и сама.
И у Станислава пронёсся рой противоречивых желаний и
ощущений. Хотелось возлюбленную обнять как прежде, поцело-
вать крепко, шепнуть слова любви, но что-то тянуло назад, удер-
живало, да и обижало. Могла бы быть с ним и поласковей, хотя
бы в такие минуты расставания. А в глазах у неё больше властно-
сти, серой неприступности, чем былой нежности и влюблённо-
сти.
Вот с таким сложным навалом чувств они и расстались...
на время.
                ***
Пылала середина летнего дня! Короткие тени от моло-
деньких берёзок лишь слегка накрывали обширную полянку.
Пахло травой, цветами и земляникой. Здесь, под неизменным
присмотром Стецька Криволапа, Поляница оттачивала умение
орудовать саблей, сидя на коне. Как водится, тренировалась на
рубке ивовой лозы. Тут же, в сторонке, придерживая за узду ко-
ня, стоял, играя очами, и Панас. Для него было большим удо-
вольствием наблюдать, как Настя лихо демонстрирует один из
грозных приёмов казачьего боевого искусства. А делала она это
по-особенному настырно, с удалью присущей только ей!
- Старайся сверху рубать как можно резче и с небольшой
оттяжкой! – на всякий случай напоминал Стецко, демонстрируя
сказанное.
Сам он так умело сёк прутья лозы, что концы их отлетали
со свистом, оставив неподвижным остальную часть.
Когда атаманша успешно закончила упражнение, Стецко
среагировал по-своему: он поднял коня на дыбы, заставляя его
ржать, и весело прокричал:
- Быть тебе дева настоящим казаком! И враги будут уми-
рать не только от красы твоей строгой!
Затем ввернул частушку:
- Порубаем ляхов мы
  Как сыру капусту,
  Прооравши, вытравим,
  Даже и без дусту!
  Будем гнать до самых гор,
  С нашей Поляницей,
  Волю славой окропим
  С чистою водицей!
  Эх! Ах! Уха-ха!

Пересмешник так увлёкся, так раззадорился, что соскочил
с коня и кинулся азартно выделывать финты народного перепля-
са. А Настя с Панасом поддержали его выкриками и, смеясь, хло-
пали, мельком переглядывались между собой.

***
Вечера не ждали – он опустился тихо, плавно, словно бо-
ясь кого-то спугнуть. За деревьями гудел лагерь повстанцев, го-
товясь к ночному отдыху; острым дурманом наплывали густые
вечерние запахи. Насвистывал вдали, очевидно, сыч да погавки-
вала где-то прибившаяся собака. В низине, пофыркивали и миро-
любиво ржали кони, щипая траву.
Настя с Панасом шли по тропке, заметной, только благо-
даря полной Луне-кудеснице. Она следовала за ними неотступно,
ненавязчиво подсвечивая их обновляющийся путь.

Настю всё более наполняли прошлые ощущения и поры-
вы, украшенные какой-то особой лёгкостью, душевностью; под-
забытой простотой и тем притяжением, которое давно не испы-
тывала. Это было совсем другое, не то, что со Станиславом.
Только сейчас она поняла, что с бывшим паном никогда не чув-
ствовала себя абсолютно свободной. То, что их отличало, незри-
мо присутствовало всегда, даже в минуты расцвета
влюблённости и пылкой страсти. Настя ловила себя на том, что
всё-таки они очень разные и станут ли когда-нибудь одним
целым?... Часто ощущала себя безграмотной, простачкой, и
слишком наивной – холопка всё-таки!
С Панасом – другое...
      Она посматривала на него сбоку, любуясь мужественным
профилем, и испытывала вину за те обиды, что принесла челове-
ку, который так преданно и бескорыстно её любил. Эта вина под-
нимала его в её глазах, насыщала сердце и душу
воспоминаниями их детских забав и юношеской влюблённости.
Подзабытое вдруг озарило её, и она подумала: а ведь это муж,
освещённый церковными узами! И совершила он грех большой,
поддавшись женской слабости: а то как же – влюбила в себя
самого пана! Любая не устоит. Но она-то особенная...
Настя остановилась. Панас обернулся к ней - и они потя-
нулись  друг к другу, словно два облачка в бесконечной
небесной выси! Чтобы слиться в единое и уже не разлучаться,
разве что раствориться в вечности.