Покорение Золотого колоса

В середине марта наша семья отмечала с родственниками юбилей моего отца.
Родственников было много. Приехали бабушка с дедушкой из Харькова, московские родственники. За столом было тесно. Начали отмечать довольно рано, в обед. Прозвучали первые тосты. Я, уже студент 2-го курса, наравне со всеми поднимал свою стопку. Как всегда, в начале это сопровождалось легкой закуской.
Тут ко мне пришли Женька с Ляликом, которые только пару месяцев назад поженились, и позвали гулять.
Родители не возражали - за столом будет свободнее.
Я взял со стола литровую бутылку болгарского вермута "Vinprom" - все равно пить его никто не собирался. Вермут тогда только появился и был популярен среди молодых. И, как всегда, мы пошли гулять на ВДНХ.
ВДНХ была нашим домашним парком. Для кого-то это были Сокольники, для кого-то Тимирязевский, Измайловский, для кого-то парк Горького, а для нас - ВДНХ.
Я хорошо знал этот парк еще с Останкино, когда он назывался ВСХВ. Вход туда был платный, для детей - 5 копеек (после 1961 года). Но когда это дети платили за вход?!   
Нам было известно несколько дырок в заборе, через которые мы свободно пролезали на его территорию в любое время суток. Основной для нас была дырка между Хованским и Южным входами.
Всю территорию мы знали наизусть.
Хованский вход был основным, когда мы жили в Останкино, а когда переехали в Ростокино, основным стал Северный.
Именно через него в солнечный мартовский день мы с Женькой и Ляликом вошли на ВДНХ.
Был легкий мороз, снег еще лежал без проталин. Прогуливаясь, нашим обычным маршрутом мы прошли до центральной площади с ракетой. Не помню, чтобы мы заходили в какие-то павильоны, хотя и зимой многие из них работали.
Время шло, и мы решили перекусить. Я за столом у родителей успел лишь слегка закусить, а ребята вообще только позавтракали.
Мы заглянули в кафе "Выставочное", чтобы посидеть и перекусить. Народу в кафе практически не было. Заказали что-то поесть и бутылку вина.
Рядом с кафе был павильон-магазин "Гастроном", куда мы обычно бегали за вином и водкой. В этот раз мы также запаслись в нем бутылкой, хотя у меня в кармане был вермут.
Хорошо, но скромно поели, выпили и досидели до закрытия кафе. Вспомнили, что у нас остался вермут. Из чего же его пить? Посуду со столика уже унесли, а соседние вообще пустые. Эврика! На столах стояли салфетницы, одна из которых отправилась в другой карман. Проблема была решена!
Вышли из кафе мы в приподнятом настроении и пошли дальше бродить по выставке. Оказались около пруда с фонтаном "Золотой колос". Пруд был наполовину спущен и лед занесен слоем слежавшегося снега. На берегу около летнего пивного бара была площадка с плоским парапетом, на котором очень удобно можно было разместиться с салфетницей и бутылкой.
О чем-то болтая и смеясь, мы отхлебывали с Женькой вермут из горлышка, а Ляльке, как женщине, наливали его в салфетницу. И так нам было хорошо, что душа полетела и потянула за собой тело.
Я увидел в сумраке одинокий, вмерзший в лед "Золотой колос". Быстро пробежав по заснеженному льду, я стал карабкаться на него.
Надо заметить, что ботинки на мне были модельные, на тонкой кожаной подошве, но об этом я в то время не думал. Я взобрался на лепестки: прямо передо мной ввысь уходил колос. Между зернами торчали штуцеры, из которых летом, когда фонтан работал, вырывалась вода. Сейчас из них, конечно, ничего не вырывалось, но расстояние между зернами было довольно большое. Приходилось тянуться вверх до следующего штуцера, не отпуская предыдущего, стоя на нижнем. На зерно вставать было нельзя - очень скользко. Тем не менее я долез до самого верха.
- Лялик! Женька! Салют! - посылал я оттуда приветы, еще не думая, как буду спускаться. Женьке моя идея понравилась, и он кинулся к фонтану, чтобы забраться на него с другой стороны. Но тут Лялик схватила своего мужа мертвой хваткой.
- Не лезь!
И он послушался.
Я начал спускаться.
Неоднократно я вспоминал потом этот спуск обливаясь холодным потом, представляя возможные последствия. Достаточно было кожаной подошве соскользнуть со штуцера, и я бы оседлал его…
Но видимо, дуракам и пьяным действительно везет. Я был и то и другое.
Однако на этом приключение не закончилось. Я все-таки спустился по штуцерам до основания в виде листьев. От него до льда было метра четыре. Парящая душа не могла согласиться с тем, чтобы я сползал по листьям, как какая-то гусеница. Я помахал Лялику рукой и спрыгнул. У пьяного мышцы всегда расслаблены и ноги не смогли амортизировать падение. Хорошо, что лед был покрыт снегом, и они до колена ушли в него. Я откинулся назад. Мне было хорошо!
Лялик бросилась откапывать мои ноги.
Подошел Женька.
- Ты как? 
- Да все нормально!
Женька помог мне вылезти из снега и мы пошли домой.
Шли по пустынной выставке, болтали. Ребята периодически спрашивали у меня, как я себя чувствую.
– Все нормально, - отвечал я.
Подошли к трамвайным путям перед статуей Мухиной. Там трамвай делал остановку на светофоре.
- Может тебя проводить? – предложил Женька.
- Да ты что? - возмутился я, руками открыл двери остановившегося трамвая, сел в него и помахал друзьям.
Это было последнее, что я помнил.

Остальное я узнал из рассказов мамы и сестры. Проснувшись утром на раскладушке, потому что у нас остановились бабушка с дедушкой, я привычно быстро встал и почувствовал, что еле стою на ногах, так сильно они болели.
- Что это со мной? Я не могу стоять…
- А ты, что, ничего не помнишь? - сердито спросила мама.
- А что я должен помнить?
- Как ты пришел вчера домой?
- Да вроде как обычно. Даже рано.
- Как обычно… Это ты называешь "как обычно"?
- А что было-то? - искренне заинтересовался я.
Моя добрая мама никогда не могла долго сердиться на своего сына. Увидев, что я действительно ничего не помню, она стала рассказывать.

К вечеру родственники начали расходиться. Последних гостей вышли провожать мама с моей сестрой Леной и бабушка. Выйдя из подъезда они увидели мужчину, лежащего на низкой ограде мордой в сугробе.
- Может, ему плохо? - поинтересовалась сердобольная бабушка.
- Да что ему станет? - возмущенно отреагировала мама. - Ты же видишь, это пьянь. Терпеть их не могу!
- А может, это Сережа? - робко предположила сестра.
- Ты думай, что говоришь! - оборвала ее мама.
Никогда до этого не подходила она к пьяным на улице, но здесь вдруг подошла, тронула за плечо.
- Молодой человек?!
И «молодой человек» повернул лицо…
Втроем они кое-как довели меня до квартиры и уложили в постель.
***
Само по себе пьянство - это отдельная тема. Здесь я пишу о трусости и смелости.
 Я уже говорил, что все рождаются смелыми. Ребенок ничего не боится - ни высоты, ни огня, ни электрической розетки. Ничего! Просто потому, что он не может предвидеть последствий своих действий.
В начале своего развития он, как и высшие животные, познает мир через информацию первой сигнальной системы. «Больно» или «приятно» - вот и вся информация, которую он получает. Это все описано у Павлова.
Страх оберегает человека от боли: «я не хочу этого делать, потому что будет больно».
Но почему же иногда он делает то, от чего ему может быть больно?
Ответов может быть много - от органического нарушения памяти, когда человек не запоминает причинно-следственных связей явлений, до сознательного стремления совершить действие, последствием которого может быть боль, вплоть до смерти, - ради морального статуса. Остальные ответы лежат между ними.
В частности, алкоголь отключает механизм воспроизведения в представлениях причинно-следственных связей. Поэтому говорят, что "пьяному море по колено".
Хорошо тому, у кого рядом есть жена, у которой этот механизм не отключен!

Интернет-магазин издательства
http://business-court.ru