Сейчас. Пушкинъ, Лермонтовъ

Когда принеслась горькая весть, что Пушкинъ тяжело раненъ пулей в животъ на дуэли, я упалъ на колени и долго молился - день, два без передыху за здравие его. Но сказали, что дела у великаго поэта стали хуже, что неизбежно умираетъ, без перерыву стонетъ, обуреваютъ его чудные, невообразимые галлюцинации; что великовельможные ненавистники его и погубили. На бумажке в череде посетителей чиркнулъ, что я, Лермонтовъ, новоиспечённый поручикъ, давний почитатель таланта великаго гения, сам тоже поэтъ. Меня, когда Пушкин уже умеръ, к гробу новопредставленнаго не пустили, денщики сказали: пошёлъ, дуракъ, ты прочь, мало ли васъ тута теперь, у нас на Руси, развелось разныхъ поэтов!.. И я всталъ съ коленъ, отряхнулъ пыль с брюкъ и камзола. Надобно, подумалъ, служить Отчизне-России.

Мела, заметала, крутила пороги снегами, морозами новоявленная петербургская, русская зима.

1837-й.


Заставка из И-нета.