Земля бога речного устья. Глава 6. Ханбалык глазам

Глава 6. Ханбалык глазами строителя

Пока ожидали транспорт, пришёл нарядный Шадаб. С поклоном поздоровался с Оло и всё улыбался, поглядывая на Лифен.

– Покажете нам столицу, уважаемый Шадаб? Я бывал здесь, но так давно, когда она ещё не была столицей.

– Я не всё ещё изучил, но уже многое знаю. С чего вы хотели бы начать?

– Я хочу посмотреть северную стену, тот участок, что ближе к западному углу.

– Уверяю вас, там немного интересного. Я бывал там однажды.

– Вы меня поймёте, Шадаб, когда узнаете, что я ту стену строил, когда мне было столько лет, сколько вам теперь.

– О, да! Понимаю. Тогда сразу туда и поедем. Солнце ещё высоко, мы успеем.

Явился Улээнди, доложил, что повозка на четверых седоков ожидает во дворе.

– Нас трое.

– Господин, я обязан вас сопровождать, – твёрдо заявил слуга.

– Зачем ты нам? Ты можешь рассказать устройство стен или ворот?

– Я не должен знать устройство стен и ворот, господин. Но я должен быть с вами, поскольку к вам приставлен.

 – Ты нам не нужен. Поехали.

Упрямый Улээнди потащился следом за всеми к повозке.

– Пошёл вон, я сказал! – рассвирепел Оло. – Или ты желаешь испытать тяжесть кулака старого чжурчжэня? Вон!

Побледневший слуга счёл правильным немедленно удалиться.

– Наверно, вы его сильно напугали, господин Тохто Оло, – улыбнулся Шадаб усаживаясь в повозку напротив Оло и Лифен. – Академические службы не привыкли к столь жёсткому обращению.

– Пусть знает, – буркнул Оло. – Эй, поехали! К воротам Цзяньдэмэнь*.

Ехали вдоль канала и стены Императорского города, за стеной возвышались красные черепичные крыши дворцов, но их было трудно рассматривать – слепило закатное солнце. А справа стройными рядами уходили в сторону восточной стены хутуны*.

– Непостижимо большой город! – воскликнул Шадаб. – Я всегда удивляюсь масштабности мысли тех, кто это придумал. Как такое можно было спланировать на бумаге, чтобы всё потом получилось на местности! Взять эти хутуны – ведь сыхэюани разных владельцев сильно отличаются размерами, а снаружи всё очень ровно и единообразно.

– Большие учёные это планировали. И не только на бумаге – пешком всю территорию не раз прошагали, своими глазами просмотрели.

– Вы видели великих архитекторов Лю Бинчжуна и Амир ад-Дина, господин Тохто Оло?

– Не только видел, разговаривал. Они ко мне на участок стены регулярно наведывались, всё лично проверяли. Амир ад-Дин, кстати, лицом несколько похож на вас, уважаемый Шадаб.

– Я вам завидую, господин Тохто Оло!

– Господин, а можно мне спросить, – сказала Лифен. – Почему улицы хутунами называют?

Оло пожал плечами.

– «Хутун» по-нашему, по-чжурчжэньски – «город». А великие Лю Бинчжун и Амир ад-Дин не всё сами придумали, конечно. Они строили согласно канонам «Чжоу ли»* и «Чжоу-ли-Као-Гун-цзи»*, с учётом пожеланий великого хана и особенностей рельефа.

– Господин, откуда вы столько знаете? – удивилась Лифен.

– Я ведь учился четыре года. Чего только не учили! Наизусть! Экзамены сдавали. До сих пор помню: «Столичный город должно строить в виде квадрата со сторонами длиной 9 ли. Каждая сторона должна иметь стену с тремя воротами. Сам город прорезается девятью улицами с севера на юг, и девятью улицами с запада на восток. Ширина улиц должна быть в 9 осей колесной повозки. В южной части строить дворец императора, перед которым сооружать два храма, а к северу от дворца размещать две рыночные площади». Видишь, иное забывается, а это с юности помню наизусть. А про строительство стен вообще могу рассказывать три дня без перерыва.

Тем временем проехали Императорский город и выехали на главную улицу, идущую на север вдоль озера, а через некоторое время повернули левее и вскоре подъехали к высокой и широкой надвратной башне. Выбрались из повозки, и Оло с интересом стал оглядываться.

– Ничего не узнаю! – удивился он. – Надо же, как застроили всё. Меня ведь сняли во время строительства, я не до конца тут был. Подождите, я сейчас.

Он подошёл к страже, что-то сказал, показал пайцзу. Через короткое время пришёл военный командир. Переговорили, и Оло позвал:

– Идите сюда! Пойдемте наверх, уважаемый начальник караула позволил нам подняться на стену.

Они прошли в башню, поднялись почти на ощупь по тёмным крутым лестницам и вышли на стенную галерею. Оло с некоторой ревностью отметил, что Шадаб, помогавший Лифен на лестнице, так и продолжает держать её за руку. А она делает вид, что не замечает.

Отсюда, со стены открывался вид на город, освещённый последними вечерними лучами. Серые крыши бедняцких хутунов под стенами города уже погрузились во тьму и заволоклись дымами очагов для приготовления вечерней пищи. Прекрасные дворцы и храмы Императорского города и внутри него Запретного города ещё сверкали позолотой коньковых драконов.

Оло пришёл в необычайное возбуждение, он размахивал руками, топал ногой по вымостке галереи:

– Вот это я строил, представляете? Смотрите, какая мощь, какая оборона! Да, теперь я узнаю, именно эту стену строил, вот этот участок западнее ворот, которые тогда были только на плане. Посмотрите вниз, вон туда, наружу – разве мог бы враг здесь подняться?

Лифен и Шадаба стена не сильно впечатлила, они зачарованно смотрели на город.

– Смотрите, как отсюда далеко видно, – сказал Шадаб. – Великая столица великой Юань!

– В следующем году будет сорок лет империи, – добавил Оло, – и сорок шесть лет с начала строительства Ханбалыка.

– Красиво, – сказала Лифен. – Только я не понимаю, почему великий хан, презирая ханьский народ, назвал государство ханьским словом. Простите меня, если я грубо выразила свою мысль, я не хочу оскорбить великого хана. Мне просто интересно.

– Ты же знаешь, «юань» означает «начало», – сказал Оло. – По-видимому, хан имел в виду «центр империи», место, откуда исходит его воля ко всем подвластным народам.

– Вы позволите мне добавить, уважаемый господин Тохто Оло? – сказал Шадаб. – Видите ли, в известном труде «И цзин»* понятие «юань» означает «истоки вселенной» или же «первопричину». Может быть в названии империи заложен именно такой глубокий философский смысл? Ведь император Хубилай человек высокообразованный, и это его указом воссоздана Академия.

– А смотрите, сколько озёр – целый каскад, – показал Оло на вереницу водохранилищ в западной стороне города. – При мне вырыли только три, как сейчас помню, назывались Бэйхай, Чжунхай и Наньхай, вон там, на юге, в Императорском городе.

– Говорят, будто в этих местах была столица государства Цзинь*, – сказал Шадаб.

– Да, тот город был южнее Ханбалыка. Я бывал там. Ничего не осталось… – Оло как-то сразу погрустнел. – Ну, надо спускаться. Вон, начальник караула беспокоится. Нехорошо его подводить, ведь он нарушил ради нас инструкцию.

Сели в повозку, поехали обратно. Оло молчал.

– Вам грустно, господин? – чуткая Лифен погладила руку Оло.

– Эх, нельзя возвращаться на места юности. Даже если всё стало намного лучше, всё равно – не так!..

С Шадабом распрощались тепло. Он раскланивался несколько дольше положенного по этикету.

– Уважаемый господин Тохто Оло, уважаемая госпожа Лифен, я всё-таки надеюсь показать вам самые лучшие места города Ханбалыка, когда у вас появится для этого возможность.

Во дворе Оло заметил распорядителя академии.

– С окончанием доброго дня, уважаемый распорядитель. Могу ли я попросить вас о небольшой услуге?

– Рад видеть вас в бодром настроении, уважаемый господин Тохто Оло. С удовольствием сделаю для вас всё, что в моей власти.

– Нельзя ли мне заменить этого слугу для поручений на другого?

– Вам не нравится Улээнди? Он один из лучших на этой должности в Академии. И он из уважаемой семьи Ханбалыка, несмотря на то что ханец. Чем же он вам не угодил, уважаемый Тохто Оло?

– Знаете, уважаемый Зумрад, между нами, я убил в жизни немного людей, но этого… В общем, я не доверил бы ему даже выносить утренние горшки. Если не можете заменить, я обойдусь и без слуги. Сам позову кого надо или свою служанку пошлю, она расторопнее и умнее, зато не корчит из себя высокородного монгола.

Распорядитель Зумрад без сомнения был мудр. От Оло не скрылась искра мстительной удовлетворённости в глазах распорядителя, хотя выражение лица осталось абсолютно беспристрастным.

– Обещаю, ваш взгляд больше не споткнётся о лицо этого недостойного. Мы подыщем для вас другого слугу для поручений. Приношу вам, уважаемый Тохто Оло, свои извинения за причинённое беспокойство.

– Благодарю за понимание, уважаемый Зумрад! Вы несомненно украшаете занимаемую должность и достойны более высокой.

Сели ужинать. Оло по-прежнему был молчалив.

– Господин, вы так здорово сказали про должность выносильщика горшков для этого Улээнди, я слышала! – прошептала на ухо Лифен.

– На самом деле, Лифен, имеет значение не что выносишь, а за кем. Иной специалист по выносу горшков имеет большее влияние, чем командующий войсками.

– Господин, а я уже достойна звания сотника? – хихикнула Лифен.

– Ты у меня уже на тысячника выслужилась. Надо написать представление в военное ведомство.

– Господин, а завтра мне тоже можно самой гулять?

– Можно. Принеси мне сумку с деньгами, ту, что с бумажными.

– Вот, господин.

– Держи. Купишь себе что пожелаешь.

– Господин! Вы такой добрый…

– Ладно тебе. Есть возможность побездельничать, отдыхай. Кстати, знаешь, из чего эти деньги делают? Из коры тутового дерева. Так-то. Попроси Шадаба, пусть покажет тебе, у нас такие не растут, а тут есть.


Снова не спалось. Побежали воспоминания.

Оло виделось в подробностях, как он строил ту северную стену великого города. Многие тысячи людей без перерыва день и ночь, при свете костров и под дождём или знойным солнцем передвигались в грязи или в пыли по точно заданному им, Оло, плану, и даже не осознавали, что, будучи ничтожными, создавали великое. А ему, как руководителю участка работ, нужно было этих людей организовать в бригады, снабдить инструментами и материалами, объяснить, как и что делать. Этим людям нужно было обеспечить если не жильё, то хотя бы место для ночлега, хотя бы охапку соломы каждому на подстилку, еду, хоть один раз в день, но сытно, чтобы назавтра могли работать. Всё это надо было учесть – все расходы, работу каждого, выполненную и невыполненную, выяснить качество сделанного, потребовать ответственности за брак и поощрить работающих на совесть. И самому отчитаться перед вышестоящими.

Вот было времечко! И ведь умудрился при этом жениться! Когда время находили для любви? Молодость…

Эй, Хурмэ*, слышишь ли меня? Помнишь, как ночью прятались на недостроенном валу?  А помнишь, пели с тобой развесёлую песенку:

«Вино чудесное в нефритовой бутыли.

Слегка касаясь струн, я пью, мой господин, за вас…

У очага, где греется вино,

Красавица смеется нежно,

Как легкий ветерок весной.

Как дуновение весны, она смеется,

Танцуя в одеянии прозрачном.

О господин, пока совсем не опьянели,

Уединимся ли теперь?»*

То-то! Видишь, не зря духи меня задержали, понадобился для истории. Скоро уже встретимся, может, снова всё вспомним вместе.


*Цзяньдэмэнь – Западные ворота северной стены Ханбалыка

*Хутун – улица или аллея, образованная рядами домов, построенных по принципу сыхэюань. Хутуны располагались с запада на восток и были соединены между собой узкими переулками. Название появилось в период правления монгольской династии Юань

*«Чжоу ли» – «Чжоуские ритуалы» или «Чжоуские благопристойности» – классические конфуцианские каноны, созданные примерно в XI веке до н.э. Трактат содержит правила государственного устройства в соответствии с космогоническими представлениями

*«Чжоу-ли-Као-Гун-цзи* – трактат, посвященный правилам строительства городов, датируется III – II веками до н.э.

 *«И цзин» – «Канон Перемен» – один из наиболее ранних китайских философских текстов, датируемый около 700 г. до. н. э. Во II веке до н. э. принят конфуцианской традицией как один из канонов конфуцианства. На западе этот труд предпочитают называть «Книгой Перемен»

*Главная столица чжурчжэньской империи Цзинь город Чжунду был взят монголами в 1215 году, сожжён и полностью разрушен. Ханбалык построен у северо-восточной окраины бывшего Чжунду.

*Хурмэ – игла (нан.), имя

*Песня девушек из увеселительных кварталов времён империи Сун

Продолжение: http://proza.ru/2020/08/23/624