Народная воительница Поляница. Глава 11

Уже через месяц жизни в панском дворце – по-другому
Настя и не воспринимала эти хоромы – все её сомнения, горечи и
блуждания душевные, стали сами собой отходить куда-то вдаль,
уплывать, будто опавшие листья и веточки в неуёмном течении
Змейки.

Оно и понятно – все дни были наполнены счастливым об-
щением влюблённых. Станислав на время даже дела текущие за-
бросил. Для Насти пан выделил на втором этаже большую, с бал-
коном спальню. Отсюда открывался вид на речку, которая
сейчас, зимой, блестела льдом, а посредине чёрной, не
замерзающей водной полосой.
С домашней челядью девушка особо не общалась, разве
что с кухаркой Мартой – добродушной, полной женщиной, в
чепчике и длинном белом платье с фартуком. Она приносила На-
сте еду. Всё делала подчёркнуто вежливо, не задавая лишних во-
просов. Хотя в глазах они явно поблёскивали.
Раз в неделю наведывалась к своим с подарками, на кото-
рых настоял Станислав. То платочек матери, то заячью шапку от-
цу. А, как-то, и сапоги принесла. Вначале Хорошенки было отка-
зывались от панской “ласки”, но обсудив наедине, взяли
подарки.
С Панасом больше не виделись. Он напросился у Ермилы
в пастухи – смотреть за конским табуном на дальней делянке, что
находилась в лесочке на расстоянии дневного хода от села.
Так и проходила зима...

Случилось, правда, три события, которые внесли не
только разнообразие в устоявшийся ручеёк жизни, но и необычно
отразились в душе Насти.
Первое – свадьба дворовых холопов: плотницких дел мас-
тера, уже немолодого Прокофия, и ещё юной Янки. Девушка
имела психические расстройства, которые проявлялись спонтан-
но: на неё то нападал страх, то могла долго смеяться без причи-
ны. Тем не менее, работу свою прачки выполняла безупречно.
Была она безобидной, её все жалели. А больше всех – Прокофий.
Вот и решил Ермила покуражиться над упёртым плотником. Вы-
гнал бы его управляющий куда-нибудь лес валить, да больно
специалист Прокофий был отменный. Тут и появилась мысль
подкинуть ему блаженную Янку...
Понятно, что свадьбу справляли скромно. Домашняя при-
слуга собралась в деревянной пристройке к конюшне, где летом
обычно кормили пришлых работников. Теперь использовали
строение для самых разных нужд. Чаще – для наказаний прови-
нившихся: порка плетью и как “тёмная”. Разрешалось проводить
здесь и холопские торжества, те же свадьбы, праздники церков-
ные и иное.
Тогда Настя вышла на балкон подышать – про свадьбу она
знала, как и то, что ей не положено по статусу горничной и “об-
ласканной” паном, посещать такие места “черни холопской”.
Привлекла её песня:

Ой у гаю, при Дунаю,
Соловей щебэчэ,
Вин свою всю пташину
До гниздечка кличе

Ой тьох-тьох при тьох-тьох,
Соловэй щебэчэ...

      Слушала она чарующие звуки и испытывала сложные
ощущения: то налетала грусть, даже тоска, а то возвышало что-то,
тянуло ввысь. А когда вдруг понеслась песня мужская, с над-
рывом, с хрипотцей в голосе, у неё глаза затуманились, а сердце
заныло:

Я в нэбо вдывляюсь у чистому поли,
Дэ ж ты подивалась, холопская доля?
Невже миж зирками десь сяешь далэко,
А може унэслы на крылах лэлэки?...

Частенько эту песню напевал вполголоса Назар, особенно,
в минуты, когда выть хотелось от потерянной воли! Когда
кулаки сами сжимались, а сердце начинало стучать в ритме
боевых казацких песен. И Настя только сейчас вдруг
почувствовала себя оторванной от жизни былой, пусть трудной,
но несказанно привычной и родной. Проскочившая мысль
словно разбудила её, подняла с пуховой перины – она
решительно тряхнула головой, вошла в комнату и поспешила
туда, где всё дышало знакомым и близким – к холопам.

Появление панянки – так её меж собой величали дворовые
– вызвало немое изумление у людей, они притихли. А она озорно
подмигнула всем:
- Что умолкли – али не свадьба? А ну-ка, запевайте плясо-
вую!
И первая начала:
Гэй, гоп у калыны,
Козак милував дивчину!
А вона, як квиточка,
Да тонка, як гилочка!...

С этими словами, понеслась Настя по кругу, приглашая
всех! И народ, отодвинув к стене стол и стулья, поддался весело-
му настроению, привнесённому панской горничной. Вскоре из
пристройки неслись такие притопы “Гопака”, гикания и “ойды”,
что сторожевой пёс заскулил, а в конюшне старый мерин тре-
вожно заржал...
После этого случая, отношения Насти с дворовыми холо-
пами стали даже дружескими.

         ***
Второе событие просто поразило Настю – знакомство с
умельцем-подельником, ещё и самоучкой-художником неким
Игнатом. Уже в годах, высокий, поджарый, с длинными волоса-
ми, которые придавали его узкому лицу с резко очерченными
линиями, пытливым взглядом и уже седеющей бородкой,
библейский образ. В имении он был на особом,
привилегированном положении, поскольку выполнял
разнообразные художественные работы. Так, разрисовывал
стены, в частности, в зале; лепил из глины и вырезал из дерева
причудливые фигурки; ковал из железа перила, заборы, ворота.
Всё это делал с выдумкой, оформлял художественно.
Естественно, эти работы делались для панского дома. Но
приходили заказы и от друзей и знакомых Станислава.
Поселившись во “дворце”, Настя не раз сталкивалась с
Игнатом и даже любовалась его работой, например, ковкой ме-
таллических цветов для ограды. Делала это издалека, не привле-
кая внимания умельца, стараясь не помешать ему. Но он не мог
её не заметить и однажды подошёл к Насте.
Поклонившись, приложив руку к сердцу, сказал просто,
но с внутренним волнением и рвущимся воодушевлением:
- Позвольте обратиться, пани Настя?
- Конечно! – подивилась девушка такой учтивости к ней, в
общем-то, холопке, пусть и приближённой к хозяину.
- Краса у вас видная. Руки и душа моя просто терзаются
желанием отобразить ваш образ. Пройдут годы, всё потускнеет,
потеряет свежесть, а моя работа будет напоминать Вам о молодо-
сти и красе вашей...
- Вы хотите меня нарисовать?...
Игнат робко улыбнулся, не отрывая от неё взгляда, и кив-
нул головой. Настя на миг задумалась:
- А можно сделать такой небольшой портрет, в виде ме-
дальона, чтобы в ладони умещался или...
- ...носить на цепочке, или на застёжке с крестиком на шее,
- продолжил художник. – Это будет Вам мой подарок: преклоня-
юсь я перед всем красивым, - зарумянившись, заблестев глазами,
снова поклонился Игнат.
Позировала Настя всего несколько раз, и уже через неделю
медальон был готов! Овальной формы, с размером в большую
монету, на деревянной основе, покрытый лаком – умелец изобра-
зил девушку с косой и лёгкой полуулыбкой на губах. Раскрытые
нараспашку глаза, будто отображали в себе синеву весеннего не-
ба! Всё было помещено в овальную, из блестящей жести, коро-
бочку с защёлкивающейся крышкой.
- Да я тут красивее, чем на самом деле! – даже рассмеялась
Настя.
- Я Вас так вижу... – почтительно прикрыв веки глаз, по-
клонился художник, развернулся и неспешной походкой удалил-
ся...
***
И третье событие – приезд брата пана, Стефана!

Приехал он шумно – в карете с колокольчиками, в сопро-
вождении десятка гусар – с невестой Боженой. Небольшого рос-
та, с распахнутыми, наполненными каким-то внутренним
восторгом, глазами, она производила впечатление подростка,
начинающего познавать внешний мир. Одета была как пани
высшего польского общества. Расшитый платок–рантух и
меховая шапка выгодно подчёркивали нежные черты. Шубка из
меха скандинавской норки, и узорчатые сапожки – всё выгодно
оттеняло девичью красоту. На её фоне, всегда озабоченный
Стефан, в строгого покроя жупане, с угрюмым взглядом,
смотрелся контрастно.

По случаю приезда брата, Станислав, как это было всегда,
устроил застолье. Пригласил и Настю...
      Она было задумалась, замялась от столь рискованного
приглашения, но – быстро согласилась. В селе о Стефане сложи-
лось дурное мнение: его отношения к холопскому “быдлу” знали
хорошо. И Насте вдруг захотелось взглянуть в глаза этому чело-
веку: а, может, он не такой, как говорят? Ведь он же брат её воз-
любленного!

Одетая в новое платье, привезенное Станиславом из Вар-
шавы; в блестящих туфельках, с высокой причёской, напомажен-
ная кремами, она смело вошла в банкетный зал. Сопровождал её
сам Станислав.
Это был сюрприз, прежде всего, для гостя! Сходу Стефан
не узнал, в роскошно одетой красивой панянке, простолюдину
Настю: он-то видел её всего несколько раз и в других одеяниях.
Шляхтич с широкой улыбкой вышел из-за стола, чтобы
поцеловать ручку прелестной даме сердца своего брата – и замер
на полушаге... В глазах его блеск менялся на сумрак сомнения и
удивления:
- Э... братец, это та самая?...
На что Станислав ободряюще улыбнулся и, влюблено гля-
нув на Настю, сказал с теплом:
- Ты же мне советовал... присмотреться к Насте. Вот я и...
Настя живёт со мной, помогает мне по дому. Я счастлив!
Пока Станислав говорил, Стефан трудно размышлял, пы-
таясь справится с бурей возмущения. Нет, он не против того, что-
бы “побаловаться” с холопкой – но тайно, не выставляя пороч-
ную связь на показ. Шляхетная честь не должна быть замарана. А
что будет, если узнают могущественные магнаты этих краёв,
скажем, Вишневские, Ростоцкие?... К тому же тень ляжет и на
Стефана!
      - У нас собрался тесный, я бы сказал, семейный круг... –
потеребив усы, напряжённо начал он. – Поэтому выскажусь от-
кровенно: ты можешь с этой... холопкой где-то там подальше от
глаз что-то там... но, прошу прощения, садить за стол с моей Бо-
женой – это слишком. Не дай бог узнают в столице. И вообще...
      Пока Станислав с краснеющим лицом собирался ответить,
его опередила Настя.
      - Господь завещал нам, людям, любовь для всех: красивых
и убогих, бедных и богатых. А заветы Его выше званий всяких и
мнений, шляхетских, королевских. И всё же...
      Настя говорила пылко, стараясь чётко выговаривать слова
и не сбиться с мысли. На миг прервавшись, она повернулась к
Станиславу:
      - ...Прости любый, но лучше я уйду. Твой брат прав – не-
ровня мы, чтобы сидеть вместе за одним столом...
      Вконец растерявшийся Станислав, придерживая Настю
рукой, укоризненно поглядывал на брата и не знал, что сказать и
как поступить.
      
      Обстановку разрядила Божена, чего от неё никто не ожи-
дал:
      - Давайте-ка отбросим все условности – мне эта девушка
нравится, пусть она и... из простых. – Мило улыбнувшись, обвела
Божена всех примиряющим взглядом и задала неожиданный во-
прос – У тебя, Станислав, музыканты есть?
      - Бандуристы... – неуверенно, подспудно поблагодарив бо-
га за такой поворот, ответил пан.
      - Так тащи их сюда: и музыкой насладимся, и попляшем.
Лично я уже пригубила домашнее вино, а оно просто толкает по-
веселиться! – Затем ободряюще обратилась к Насте: - Вы умеете
танцевать польку или мазурку?
      - И не только, - с вызовом ответила холопка, гордо мотнув
головой, поправляя сбившуюся причёску.
      Стефан опустил глаза – ему не хотелось перечить невесте,
но было видно, что он остался при своём.
      
      А далее пришли музыканты: старец с кобзой, паренёк с
бубенцами и девочка с самодельной, из веточки вербы,
свирелью. Они довольно дружно и сноровисто заиграли сначала
что-то певучее, мелодичное, а затем - танцевальное. Когда
выпили по бокалу, чуть закусили, Настя, разрумянившаяся,
слегка охмелевшая, первая подхватила Станислава и завертела
его в танце. Пан с восхищением смотрел на свою возлюбленную
и пытался не отставать от неё. Стефан же с хмурым лицом,
нервно поставив недопитый бокал,  без слов удалился, а Божена
присоединилась к веселью. Оказалось, она была мастерицей
потанцевать.
      
      За окном темнело, подступался морозный вечер. Зачастил
снег, укрывая от глаз людских колеи-следы, оставленные на до-
роге каретой пана Стефана.