Иллюзореа глава 17

Начало июля  во Франции выдалось очень жарким, знойным, тягучим. Земля засохла и потрескалась, жухлая и твердая трава тоскливо вспоминала майские освежающие дожди, высохшие деревья удручённо теряли сморщенные пергаментно-коричневые листья, с лёгким стуком падающие на землю. Горячий воздух липким маревом проникал в лёгкие, потом выходил из пор, давил к земле, впитывал солнечные лучи и как сквозь увеличительное стекло выжигал на телах людей свои узоры. Лишь прохладное северное море могло дать временный отдых измученному жарой телу. Затихшие воробьи и скворцы нежились в теньке сливового дерева, голуби забились под крышу, только чайки привольно разгуливали по пляжу между загорающими или охотились за рыбой, взлетая над волной, и  складывая крылья в виде буквы V, резко падали вниз. Казалось, весь Париж с национальными флагами высадился на их пляже. В эти дни в её родной стране французские футболисты выигрывали один матч за другим, крики и клаксоны машин были слышны повсюду: и в крупных городах и в мелких деревнях, разрывая воздух на части после каждого забитого гола.

 Филипп и Мила расположились  в дюнах под полосатым пляжным зонтом. Мила, лёжа на животе, пропускала сквозь пальцы песок, рассматривала мелких букашек, бегающих по своим важным делам, разноцветные камни причудливых форм, выточенные морем  за века и ракушки с перламутровым нутром. Рядом Филипп о чём-то монотонно рассказывал. Ей никак не удавалось сосредоточиться на его словах, она слышала его голос, видела, как двигаются его тонкие губы в бороде, его рука что-то рисовала в воздухе. Она вдруг вспомнила их знакомство, запретную любовь и предложение руки и сердца. Сейчас, по прошествии 14 лет с той памятной встречи, начальная точка их серьёзных отношений виделась по-другому. Почему-то её подумалось, что, возможно, эту точку надо было оставить в Будапеште на той прекрасной и возвышенной ноте идеальной любви, сохранить в воспоминаниях как эталон благородных и прекрасных отношений, не затронутых разностью менталитетов, без эгоистической борьбы мужского и женского, переделывания друг друга, пронзительных страданий, уступок и вины, падения в ад, болезненного разрушения иллюзий. Или остановиться, отпустить друг друга при первых разногласиях, непониманиях, боли, не втягиваться в придуманный план, который не удавался, как им того хотелось. Что произошло бы, если бы она не сказала «Да» в кафе Анна на улице Ваци в центре Будапешта?  Возможно, она бы не потеряла друзей и подруг,  работу, сестру, самоуважение, и многое другое, возможно, она была бы счастлива с Борисом или родила ребёнка, возможно, она стала бы крупным начальником или влиятельным чиновником или горевала всю жизнь о несбывшейся мечте, кто знает? «Это ты,  моя горячо любимая Франция, стала той последней песчинкой, перевесившей чашу выбора? »

Да, каждый нарисовал свою картинку жизни и хотел, чтобы другой ему соответствовал, не взирая на неоднозначные условия задачи и недостаток полной информации о тайных мечтах и истинных желаниях другого. Миле хотелось жить с Филиппом вместе с Женькой во Франции, в Париже – её мечте с детства, совершенствовать произношение, продолжить образование, лучше узнать Францию - её настоящую, а не книжную картинку или в фильмах про Д’ Aртаньяна или жандарма, который женится и Фантомаса, найти работу, возможно, если Бог даст, родить ещё ребёнка, зачатого в любви, а не по недоразумению с нелюбимым человеком,  путешествовать, ходить в Оперу и в Лувр, засыпать и просыпаться вместе, жить в своём доме, любить, смеяться, приглашать своих родственников и друзей в гости, и она предполагала, что он хочет того же.  В её детской мечте был именно такой вариант – прекрасный принц, любящий её и Франция – величавая, мелодичная, романтичная... Филипп же видел в Миле  жену в своём идеальном варианте – любящую его, скромную, послушную, прекрасно готовящую,  страстную по ночам и одновременно – яркую бизнес-леди, директора своей экспортной фирмы, зарабатывающей хорошие деньги, причём, он и не предполагал жить во Франции до наступления пенсии, то есть, как минимум до 60-62 лет, он намеревался жить в России у Милы, у неё своя новая 2-комнатная квартира. Он предполагал, что Мила будет продолжать работать на фабрике, а он будет её любимым мужчиной, помогать на переговорах. Общих детей он не планировал и не хотел, это затратно, да и он не так  молод, чтобы носиться с подгузниками. Близких точек в этих двух планах практически не было.  Они были такими разными людьми, каждый со своим тайным багажом прошлого, привычками, родственниками, идеями, окружением, но самое главное, с совершенно противоположным взглядом на многие базовые понятия, их свела волна страстного запретного желания, стремление выиграть любой ценой и, конечно же, иллюзия с её чёртовыми розовыми очками. Их притянуло эгоцентрическим намерением претворить именно свой план в жизнь, нисколько не интересуясь планами другого.

А сейчас, в настоящий момент, она получала письма от Германа, в которых находила отклик на  все её тайные и явные мысли и желания, она его никогда не видела, ни говорила с ним, но движение его мысли, его идеалы были и её идеалами, его стремления и взгляд на взаимные отношения мужчины и женщины отзывались в ней согласием, его восхищение её внутренним миром пленяло её больше всего, ей импонировала его серьёзность, вера в Бога и его уверенность в предопределённости их встречи и их совместного будущего. Она видела его на корабле, как он тайком на единственном компьютере пишет возвышенные письма о любви к ней, о том, что, он видит её везде, что « это новое найденное чувство я не могу полностью описать, но оно дает мне тепло внутри, дает повод каждый день улыбаться. Это дает мне надежду и показывает мне путь ... В хорошие и плохие времена я буду там через все это. Никогда не отворачиваясь, никогда не позволяю тебе упасть. Я бы отдал все, чтобы мы были вместе, потому что вы незаменимы; Наша любовь должна длиться вечно ... Я бы никогда не оставил тебя и не сделал бы тебе больно внутри. Я бы никогда не соврал тебе, а верность во мне ты найдешь…»
Сегодня утром  Герман выслал свой телефон и  английский адрес, и попросил в ответ прислать её телефон и адрес, так как по прибытию в австралийский порт назначения, он собирался прилететь к ней во Францию и хотел с ней путешествовать по всей стране. Она не понимала, неужели он забыл, что она пока ещё замужем. В замешательстве, как и тогда, 14 лет назад в Саратове, Мила не знала, как ей поступить с этой новой запретной любовью – она и страстно хотела его увидеть, обнять, услышать его голос и смех, и боялась его разочарования при первой встрече, они же раньше никогда не виделись, а вдруг она ему не понравится и его придуманный образ прекрасной Милы рассыплется о её некрасивую, как она считала, фигуру. В соцсетях Герман видел только фотографии её лица и до пояса. А если он увидит её фигуру в полный рост и не найдёт ничего привлекательного в её фигуре, далекой от совершенства. Сможет ли она пережить презрительный или насмешливый взгляд любимого человека? Она не знала, как сказать мужу о своих вдруг возникших чувствах, о своей любви к незнакомцу. Варианты, один безумнее другого приходили ей на ум, то она ему хотела предложить встретиться в ближайшем городе, то снять квартиру в одном из туристических комплексов, или небольшую виллу на побережье. На последнем варианте, она услышала громкое подтверждение Филиппа : « Да. Я так решил сделать. Мы купим тебе машину к твоему пятидесятилетию. Ты довольна, ma petite ch;rie? » У Милы в голове снова забегали мысли, но совершенно в другом направлении : « Почему? Что случилось?  К чему такие траты? Хочет меня привязать? Догадывается о чём-то?» Она ответила что-то невнятное. «Как хочешь.» Как можно обменять настоящую любовь на какую-то машину?...

Да, Филипп всегда тонко чувствовал настроение Милы, но кроме этого, он обладал одним, возможно, не совсем легальным и моральным, но очень действенным способом узнать, о чём думает Мила. Она всегда правдиво отвечала на его вопросы, когда спала. Это её свойство – разговаривать и иногда ходить во сне – он обнаружил в самом начале их совместной жизни и поэтому всегда был осведомлён о ей тайных мечтах и намерениях, также во время её сна, он умел ей внушать свои идеи, его желания и цели, ей оставалось лишь следовать за ним, её принцем, для её же счастья. Он знал, что Мила его любит по-настоящему. Когда они жили в Саратове, он часто прибегал к этому способу, корректировал её намерения, если ему было необходимо, но иногда ситуация разворачивалась совсем в противоположном направлении, и Мила становилась реактивной, неуправляемой и опасной для себя и для других. Во Франции, спрашивать Милу во сне необходимость отпала, она была уже счастлива от нахождения в своей любимой стране, не смотря на серьёзные материальные проблемы в первое время, когда они несколько месяцев жили за «спасибо» в маленьком комнатке у его знакомых, пока он оформлял все документы, чтобы получить пенсию, они прошли много испытаний и проблем, пока их жизнь стала походить на ту, о которой так мечтала Мила в самом начале…

Но в последний месяц она так изменилась, что Филипп снова решил с ней пообщаться ночью без её ведома и узнал много нового и неприятного для себя. Оказалось, что у неё настоящий виртуальный роман с каким-то путешествующим немцем и судя по её настроению, она уже «готовит лыжи», как говорила её мама, для ухода. Филипп не был ревнив в обычном понятии ревнивого мужа, нет, даже если бы она завела себе какого-нибудь любовника, встречалась бы  изредка для испытания физической радости, он бы не расстроился, наоборот, был бы только рад. Филипп – верный солдат сексуальной революции начала 70-х – секс, наркотики, рок-н-ролл,  не был приверженцем классического брака, одно время был даже членом свингерского клуба, и к физической любви он относился как вкусной еде, «стакану воды» страждущему жаждой, весёлому приключению, не более, он бы не застрелил из ружья любовника и не развёлся бы с ней из-за такой малости. Но сейчас, в 21 веке, он  немолод, его здоровье оставляет желать лучшего, уже несколько лет он только и ждал этого момента, особенно, когда у неё случались «плакучие» депрессии, он надеялся, что на пляже или на прогулке она встретится с одним из местных ловеласов. Успокоится, и прекратит свои романтические поиски идеальной любви. Это было так просто. Но нет, ей всегда нужны сложности. Если спать, то только с тем, кого любишь – какая ерунда. Не хватало только того, чтобы она влюбилась в какого-то такого же  витающего в облаках фантазёра как и она, уехала в неизвестном направлении и бросила его одного, разрушила бы устоявшийся и такой гармоничный порядок. Мила – его ребро, его глаза и руки, его жизнь, удобство, конечно, но уже слишком поздно привыкать к новой женщине, и не интересно. Его могли интересовать другие женщины – как десерт, как экзотическое блюдо, иногда, втайне, но Мила – это его основное блюдо и напиток, его кровь и плоть, их столько связывало. В его голове она значилась под инвентарным номером «Ma femmе – Моя жена». Она не ушла от него, когда он болел, она вытягивала его на прогулки и таскала на себе под холодным ледяным дождём, выслушивала его нытьё, терпела его упрёки, массажировала ступни, она его кормила, как ребёнка и одевала носки, когда его парализовало, она не бросила его, когда у них не было денег и когда он ей изменял, когда она была в свою очередь парализована, она предпочитала медленно убивать себя алкоголем, но продолжала его любить, прощать и надеяться, что всё изменится к лучшему, и он уверовал, что её любовь к нему – это постоянная величина, это вечная его награда. Да, он был строг с ней, иногда даже жесток,  потому что он привык к таким отношениям в своей семье, он подсознательно копировал несколько деспотичное отношение отца к его матери. Его отец-мясник часто повторял « Запомни сынок, чтобы мясо было нежным, его надо периодически бить (отбивать)». Нет, физически он её не бил, почти не бил, но…Да и Мила сама была виновата, если принимала такое отношение, так сложилось с самого начала – она была готова на всё ради него. Сейчас многое изменилось – всё хорошо и спокойно, есть финансовое обеспечение, у неё нет необходимости работать, всегда есть свежие фрукты, овощи и морепродукты, прекрасная квартира, старинная мебель, море за углом, прекрасная природа, она не утомляется и делает, что ей заблагорассудится, занимается какими-то йогами и психотренингами. Он именно так и представлял свою старость : рядом Мила, она ухаживает за ним, готовит, слушает его разговоры без упрёков и скандалов, они немного путешествуют, у неё свободная личная жизнь в рамках приличий - разумная сделка. И вот неизвестно откуда появляется какой-то бош (немец – жаргон/ французский ) и она уже готова бросить всё и лететь неизвестно куда.  Её нельзя было никому отдавать. Нужно срочно что-то предпринимать.