Народная воительница Поляница. Глава 21

Прошёл месяц...
Зона восстания расширялась, охватывая районы правобе-
режья Днепра и углубляясь на запад. Войско Поляницы росло
стремительно, пополняясь и крестьянами, и мещанами, и казака-
ми, теми, кто не хотел ждать милостей от польского короля: а
уже пошли разговоры, что власть собирается обуздать своеволие
магнатов, смягчить барщину, увеличить число реестровых, дать
больше свободы казакам... Однако простой народ не забыл, как
не раз власть польская обнадёживала поблажками, но свои обе-
щания не выполняла, жестоко расправляясь с недовольными, тем
более, восставшими.

Повстанцы так окрепли, почувствовали в себе такую силу
и уверенность, что отослали по домам “гражданский обоз”: жён,
детей и стариков. Это придало войску Поляницы большую сво-
боду и мобильность в боевых действиях.
Собирая силы для новых походов против ляхов, располо-
жились повстанцы недалеко от города Лоева, который перед
этим освободили от врага. Расположились, как водится, на
пригорке, в реденькой рощице: отсюда хорошо просматривалась
окрестность, что позволяло вовремя увидеть неприятеля.
Несколько дозорных привычно умостились на деревьях, по
казацкому обычаю.
Лагерь отгородили повозками, выставили охрану. Приво-
дили себя в порядок, залечивали раны. Молодёжь училась у “ста-
риков”, особенно у казаков, воинскому ремеслу: стрельбе из ру-
жей, умению орудовать копьём и саблей и, конечно же, управ-
ляться с конём.

Поляница, как и положено атаману, была в гуще всех со-
бытий: лично обходила лагерь, беседовала с повстанцами, инте-
ресовалась их вооружением, состоянием лошадей, телег. Вникала
во все мелочи, вплоть до одежды, питания, даже личной жизни.
Считала она, что должна хорошо знать тех, с кем предстоит идти
на битву смертельную.
Встретила как-то Зденека! Впрочем, взгляд его иногда
улавливала издали. В этом взгляде мелькал целый сонм чувств:
от восторга, до той печали, в которой преобладали тона безна-
дёжной влюблённости.
Расспросив, как парню живётся, всё ли у него ладится, на
прощание провела ладонью по его бархатистой щеке:
- Не тужи – твоё ещё впереди!
Одарила ласковой улыбкой и тут же посуровела, продол-
жая свой обход...
      
      Да, изменилась Настя-Поляница и внешне, и внутренне.
Не было уже больше миловидной, круглолицей девушки с рас-
сыпчатыми соломенными волосами, заплетенными в тяжёлую
косу. Пристальный, напряжённый взор, властные морщинки у
губ, твёрдая, почти мужская походка; кинжал на поясе, лёгкая,
металлическая сетка на белой, льняной рубашке – всё, как у ле-
гендарной воительницы.
      
      Не позволяла она себе и нежностей, даже в уединении, со
своим возлюбленным Станиславом. Считала – не к лицу пока
любовные утехи. Вот одержим победу!...
      
      О ребёнке своём, оставленном, у родителей, тоже стара-
лась вспоминать пореже, что удавалась труднее всего. Увидит
где маленького мальчика и заноет сердце, забьётся чаще в
горестном чувстве. И ночью тогда сны налетают, после которых
хоть бросай всё, да убегай. Но гнала эту крамолу Поляница от
себя, повторяя мысленно как заклинание, как молитву: “Сам Бог,
видно, выбрал меня и отправил на путь борьбы с катами-
угнетателями. А Его воля священна!”
      
      Станислав понимал состояние своей избранницы, однако
же пытался в минуты привала приблизиться к ней, отдыхающей
в своём курене, наспех сплетенном из лоз и укрытом соломой.
Настя не отказывалась от его объятий и поцелуев, но былого
ответного порыва не было, а веяло от неё холодком. И Станислав
обречённо отстранялся, вздыхал шумно и молча уходил. Она
смотрела ему вслед и тут же окуналась в свои думы и планы...
      
      Вечером палили костры, возле одного из которых народ
тешил Стецко Криволап. Весельчак где-то достал домбру. Лихо
бил по её упругим струнам и азартно выводил про неуёмную ку-
му:
Куме, чи нечиста сила вкрала шапку і кожух.
Та ми вчора їх пропили, ось, що я тобі скажу.
То вже мабуть до шинкарки не підем сьогодні ми,
А підемо до Одарки, до Одарки, до куми.
 
Наливай, наливай, кума, кума.
Що то за кума, що з кумом не пила,
Що то за кума, що куму не дала, 
Чарочку горілки куму не дала...

Нужно сказать, что Поляница строго следила, чтобы “го-
рилка” в лагере не появлялась и наказывала позволивших себе
“хильнуть” чарку. Наказывала дополнительными трудовыми по-
винностями, например, мыть и чистить боевых коней, ремонти-
ровать их сбрую и иное. Но, чаще, стыдила и отчитывала прови-
нившегося, напоминала, что негоже им,  борцам за волю и спра-
ведливость, опускаться до “шинкарских попоек и шляхетных за-
бав”. Только после победы!

Потому о вине повстанцы вспоминали в весёлых песнях,
шутках и разных побасёнках. Вот и сейчас, уже многие “подги-
кивали” и хлопали Стецьку, а другие выходили на круг и
пританцовывали.

Поляница остановилась в стороне, наблюдая за рассла-
бившимися сотоварищами. С лиц их слетела угрюмость, серость,
настороженность, заменившись светлыми полосками от костра,
да искорками в глазах и шаловливыми улыбками.

Панас подошёл тихо и сбоку поглядывал на свою предво-
дительницу. Для него она всегда была первой красавицей, а сей-
час он воспринимал её как сошедшую со старинных икон: столь-
ко в ней было внутреннего огня и чего-то неземного, божествен-
ного. И словно светящееся кольцо обрамляло её лик!
Почувствовав на себе взгляд, воительница обернулась. В
сумерках, при свете костра, Панас показался и ей необычным.
Будто увидела его впервые. “Как он вырос и возмужал! – мельк-
нула приятная мысль. – Стать, плечи, строго очерченное лицо...
Когда это он успел так измениться?” - тёплым ручьём растека-
лись мысли и чувства девушки. Пронеслись образы, связанные с
общим детскими забавами. И где-то издалека всплыло – “А, ведь,
он мой муж... Действительно”, – даже передёрнулась она, как в
ознобе, и тут же решительно отогнала всё нахлынувшее: “Нет, не
до того сейчас”. А что “не до того”, так и не определилась, убрав
мысли подальше, в самую глубь души...
      
      А вечер вдруг отозвался колючим холодком, принесённым
поменявшимся ветром. Звёзды укрылись белесым покрывалом
облаков, смутившаяся луна укатилась за лес, когда Поляница-
Настя, сопровождаемая влюблённым взглядом Панаса, уходила
от костра.