Помощница

В восьмидесятом году я приступила к врачебной деятельности в должности участкового терапевта.
 
 Терапевтический участок располагался на окраине города, в районе первого железнодорожного вокзала Барановичи-Центральные, построенного в 1871 году.
В конце девятнадцатого столетия территории, прилегающие к вокзалу, относились к деревне Барановичи. Отсюда началось развитие города, после покупки имения, графом Розвадовским Иваном Александровичем.
 
Поместье было оформлено на жену, русскую графиню Елизавету Александровну: российские законы запрещали продавать усадьбы на льготных условиях лицам «неблагонадёжного польского происхождения».

Предки современных жителей вверенного мне терапевтического участка заключали договоры с графом Розвадовским, в которых определялись границы между имением и наделами крестьян, живших в деревне Барановичи.
 
 В начале восьмидесятых годов прошлого века городской врачебный участок с численностью взрослого населения три тысячи восемьсот человек, напоминал компактное сельское поселение. Асфальт заканчивался у вокзала; самые крупные улицы имели гравийное покрытие; мелкие улицы и переулки – грунтовое. Преобладающее грунтовое покрытие, позволяло пешеходам, в полной мере, ощущать смену времён года.

Одноэтажные жилые дома, построенные в пятидесятых-семидесятых годах двадцатого века, мало отличались от деревенских жилищ: в них отсутствовали водопровод, канализация, центральное отопление. Но для граждан, переселившихся из бараков или коммунальных квартир, собственный дом означал иной уровень жизни.
 
 Повзрослевшие дети военного и послевоенного поколений, ставшие на ноги, постепенно перевозили из сельской местности в новые дома, своих, немолодых и нездоровых, родителей.
 
Они, прошедшие войну, невзгоды и лишения, не обращали внимания на свои недомогания, списывая всё на возраст. Страдая множеством хронических заболеваний, тяжёлых и декомпенсированных, старались не обращаться к врачам и обходились проверенными веками, «зёлками-леками» (белорусский – сушёные травы, снадобья-лекарства).

 Вызвать же врача на дом – Боже упаси!
 
— «Я, што, нямоглы?! Сам дайду! Колькi тут iсцi?»
 
На приём в поликлинику «доходяга» приходил задыхающийся, с синюшными губами, ушами и кончиком носа.
 
 На все мои увещевания и уговоры, впредь вызывать врача на дом, «недужный» отвечал:

— Навошта, доктарка, цябе турбаваць? Зараз выпiшаш пiгулкi, мне i палягчае! (Зачем, доктОрка, тебя беспокоить? Сейчас выпишешь таблетки (украинский), мне и полегчает! (бел. - перевод автора).

Самой популярной и, как тогда считалось, эффективной методикой лечения хронической лёгочно-сердечной недостаточности, было внутривенное введение коргликона и эуфиллина в сочетании с общеукрепляющей и витаминотерапией. Внутривенное капельное введение лекарств (в обиходе – «капалки»), так любимое современными пациентами, ещё не вошло в повседневную практику оказания медицинской помощи. Переехавшее в город сельское население, не избалованное вни-манием медиков вообще, а врачей, в частности, воспринимало назначение внутривенных вливаний, как панацею.

 Каждый раз, возвращаясь с визита к немощному пожилому человеку, я вписывала в сестринскую тетрадь дополнительные назначения. Мне, конечно же, было совестно, что я так загружаю мою помощницу, уже немолодую медицинскую сестру, Ольгу Титовну Марсикову. Но, синюшное лицо задыхающегося пациента, мысленно возникающее перед глазами, не оставляло мне выбора.
 
 Видя мои терзания, Ольга Титовна однажды сказала:
 
— Доктор, назначайте уколы всем, кому считаете нужным. Я ведь живу на территории своего участка, ничего, зайду и ещё к одному больному.
 
 Только один раз, выйдя из отпуска и, бегло просмотрев тетрадь врачебных назначений, она прокомментировала:
 
— Да, во время моего отпуска, другим медицинским сёстрам, Вы редко назначаете инъекции. А вот меня, Вы, Неля Гавриловна, не жалеете! Ежедневно я выполняю семь-восемь назначений, половина которых – внутривенные введения!

Я пошутила, сказав, что только такому профессионалу, как она, могу доверить бесценное здоровье наших пожилых больных. Временное снижение количества назначений я объяснила сезонностью и отъездом части жителей участка в деревню.

 Ольга Титовна согласно кивала головой и делала вид, что не замечает постепенного роста количества моих записей в тетради врачебных назначений.

Через три-четыре дня от начала лечения, придя с участка, она говорила:
 
— Неля Гавриловна, вчера – Лицкевич, а сегодня – Федорович, сказали, что они намного лучше себя чувствуют!

– Ну, вот, видите, как Вы, Ольга Титовна, спасаете наших «болезных»! – в тон медицинской сестре, ответила я.

 Это было самой лучшей похвалой для моей помощницы и, удовлетворённо кивнув головой, она продолжила нескончаемую работу с медицинской документацией.
 
Ольга Титовна говорила чистую правду о состоянии здоровья наблюдаемых пациентов. После назначения внутривенных инъекций я активно посещала «подшефных» на дому, как правило, на третий-четвёртый и седьмой-восьмой дни лечения: все подопечные отмечали улучшение самочувствия.
 
 Проведя курс «интенсивной терапии» в домашних условиях, я переводила больных на таблетированные сердечные гликозиды. На какое-то время число внутривенных назначений больным снижалось, затем, с новым, сезонным пополнением населения участка, возвращалось до обычного уровня.

На работу участковая медицинская сестра приходила с довольно объёмной дерматиновой сумкой, а в кабинете доставала из неё – всего ничего, какие-то мелочи.
 
Однажды женское любопытство победило мою обычную сдержанность.

— Ольга Титовна, а что Вы всё время носите в такой большой сумке?

— Ваши, Неля Гавриловна, назначения! – моментально отреагировала медсестра.

— Какие – назначения?!

— Всякие: внутривенные, внутримышечные, подкожные! Показать?

Я согласно кивнула головой.

Ольга Титовна широко раскрыла сумку. В ней были аккуратно расставлены медицинские стерилизаторы разного объёма для кипячения стеклянных шприцев многоразового использования.
 
Я живо представила себе всю схему выполнения медицинской сестрой врачебных назначений: подготовка, методом кипячения, шприцев, игл и пинцетов для проведения медицинской манипуляции; стерильного материала для обработки места инъекции (его, как правило, брали в централизованном стерилизационном отделении лечебного учреждения). Выход (выезд) на терапевтический участок, «марш-бросок» по адресам пациентов, выполнение назначений, промывание и замачивание медицинского инструментария после проведенной инъекции.
 
 Дома, утром или вечером (в зависимости от графика работы), на газовой или электрической плите, кипячение в течение определённого времени, описанного выше медицинского инструментария, укладка его в переносное транспортировочное средство и, «Снова здравствуйте, товарищ больной!» И, так – каждый день!
 
 Сумка, гружённая металлическими стерилизаторами с их содержимым, спирт, жгут, расходные материалы, небольшая аптечка для оказания неотложной помощи – такое материальное «сопровождение» – удел участковой медицинской сестры второй половины двадцатого века.
 
Я приподняла сумку моей помощницы, её постоянную спутницу в любое время года – примерно три-четыре килограмма веса.

После такого «введения в предмет» мне оставалось только многозначительно прокомментировать:

— Да, действительно, «тяжелы» врачебные назначения, Ольга Титовна!

 Спустя три года, уже работая заведующим терапевтическим отделением, я узнала, что даже в тех случаях, когда родственники больного уверяли меня, что они пригласят знакомую медицинскую сестру, врачебные назначения выполняла всё та же, Марсикова Ольга Титовна.

Сейчас такие помощники врача, увы, уже не встречаются…