Анатомия страсти

Ольга Невзглядова

эссе

"О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти."
Б.Пастернак

Толстой в "Юности" пишет, что никогда не видел "в любви молодого мужчины к молодой девице и наоборот... ни одной искры правды, а только ложь, в которой чувственность, супружеские отношения, деньги, желание связать или развязать себе руки до того запутывали самое чувство, что ничего разобрать нельзя было." Мне кажется, что слово  "ложь" тут неуместно, потому что чувство, о котором идёт речь, не может не быть запутанным. Его так же не отделить от "душевной смуты",  как не отделить в человеческом голосе основной звук от обертонов. У любви такими обертонами служат накопленный жизненный опыт, врожденные и приобретенные в силу обстоятельств особенности темперамента... На языке полинезийских дикарей для обозначения походки человека, который идёт, прижимая руки к телу, или размахивая ими,  или покачивая при ходьбе бёдрами..., используются разные слова. Кажется, что и любовь разных лиц с её неизбежными отличиями  следовало бы называть по-разному.

 Поясню, что я хочу сказать, на примере чеховских  персонажей из рассказа "Моя жизнь". Герой  - сын архитектора, решивший зарабатывать на жизнь физическим трудом и за это подвергнутый остракизму, любит дочку преуспевающего инженера, Машу. Он боготворит её, видит в ней множество талантов и добродетелей и прилагает все усилия, чтобы исполнить все её желания. Его благодарность и преданность не кончаются даже, когда Маша  уходит от него. А что можно сказать о Машином чувстве? Увы, оно не более, чем блажь или самообман скучающей в провинции девицы. Она любуется собственным благородным порывом - соединить жизнь с добрым и беззащитным человеком, несправедливо отвергнутым обществом. Переехав в свое имение, она сначала с удовольствием играет роль рачительной хозяйки, но унылый деревенский быт скоро начинает её угнетать. Она решает бросить всё, включая мужа, и начать новую жизнь за границей. Согласитесь, что столь разные чувства героя и героини впору и называть по-разному.

 А если говорить серьёзно, то кому эти дефиниции нужны? И  так всё  понятно. Но, оказывается, не так-то просто избавиться от соблазна навести хоть какой-то порядок в хаосе любовных переживаний. В главе "Любовь" в той же повести "Юность" Толстой приводит свою классификацию, предлагая три категории любви - любовь красивую, любовь самоотверженную и любовь деятельную, вкладывая большую долю сарказма в определение каждой из них.

Исчерпывающей эту классификацию никак не назовёшь, ведь в её основе только один вопрос: в чём выражается данный тип чувства и как он воспринимается объектом любви. Для сравнения, китайская классическая Книга Перемен - это каталог 64-х всевозможных ситуаций, которые встречаются в человеческой жизни. Легко предположить, что и в любовных отношениях должно быть изрядное разнообразие. Поскольку оно проявлялось с незапамятных времён, любопытно узнать, что по этому поводу  думали в древности.

 Платон приводит интересные высказывания  Аристофана. "Любовью называется жажда целостности и стремление к ней... Человек удовлетворяет её, когда находит себе предмет любви, чтобы вернуться к своей первоначальной природе." В пояснение того ,что это значит, Аристофан приводит древний миф о первочеловеке. Тело у него было шарообразное, спина не отличалась от груди, рук и ног  было по две пары, а  на голове два лица, глядевших в разные стороны. Передвигался такой человек любой из двух сторон вперёд, либо, если торопился, перекатываясь колесом. Перволюди отличались своей феноменальной мощью и необузданным нравом и представляли опасность для богов. В результате, Зевс решил разрезать каждого человека пополам. С тех пор люди стали передвигаться на двух ногах, и каждая половинка стала  испытывать любовное влечение к другой.

 Аристофан не выделяет специально сексуальное влечение. Но уже в средние века диалоги между Душой и Телом стали весьма популярны. В них Душа тоскует по своему духовному отцу и укоряет тело за его греховные  поступки. Но Тело знает, что без него человек не знал бы радости ни в любви, ни в жизни. В стихах Вийона  "Разговор Души и Тела" Душа восклицает: "Опомнись! Ты себя загубишь, Тело!" На что оно отвечает: "Но ведь иного нет для нас удела..." А вот что говорит от имени Тела поэт Н. Гумилёв, превыше всего ценивший мужество и честь : "Но я за всё, что взяло и хочу/...Как подобает мужу, заплачу/ Непоправимой гибелью последней."  Сожаление о том, что радости, доставляемые нам плотью, конечны, выразил А. Кушнер в замечательном  стихотворении "Пчела". Оно начинается словами: "Пятясь, пчела выбирается вон из цветка,/ Ошеломлённая, прочь из горячих объятий/" А кончается так: "Алая ткань, ни раскаянья здесь, ни стыда/. Сколько ни вытянуть - ни от кого не убудет./ О, неужели однажды придут холода,/ Пламя погасят и зной этот чудный остудят?"

 На этом месте вспомним и отнесёмся с сочувствием к несчастной героине манновского исторического романа на библейскую тему, "Иосиф и его братья". Мут-эм-энет вполне ощутила зной этот чудный, но он обернулся для неё адским пламенем. Как известно, Иосиф был продан в рабство другу фараона Потифару Петепра. В доме своего хозяина он становится незаменим, и Петепра поручает ему "обобщающий надзор" за слугами и всем хозяйством, т.к. его благословенность сказывалась на всём, за что он брался. Жена Петепра  Мут-эм-энет, жрица бога Амуна, хранила своё вынужденное целомудрие, ибо родители Петепра оскопили его ещё в раннем детстве. Любовь к красавцу Иосифу вызревала в ней постепенно, и сначала Мут пыталась ей сопротивляться. Три года она провела точно "в кольцах удава". Под конец всепожирающая страсть к Иосифу лишила её благоразумия и достоинства, и она с прокушенным языком пролепетала, что любит и хочет его. Мут произносит своё постыдное признание, прокусив себе язык, чтобы Иосиф услышал в этом призыве боль её души, а не волю своей госпожи. Она хочет выглядеть слабой и страдающей в глазах своего возлюбленного. Но Иосиф отвечает Мут  со всей решительностью: "Мы не одни на свете и не можем надругаться над честью нашего доброго и одинокого господина".Тогда Мут предлагает отравить мужа, но это ещё больше отвращает от неё Иосифа.  Доведённая до отчаяния, Мут решается на приворотное колдовство. Она осознаёт, что таким образом  отказывается от его души. "Как горек такой отказ для любви. Я вынуждена купить наслаждение ценой счастья" - сокрушается несчастная. Но  Мут верит, что страшная богиня-сука, распутница, грязная потаскуха, поможет привлечь к ней хотя бы тело возлюбленного. Манн описывает жуткий и отвратительный ритуал, который в лунную ночь на крыше дома вершит  черная служанка  Табубу, жрица богини-Суки.

А вот ещё пример, когда герою представляется, что тело "под управлением любви" может играть роль первой скрипки. В романе Т. Манна "Волшебная гора"  пожилой гость туберкулёзного санатория, Пеперкорн, кончает собой, не вынеся несостоятельности своего тела. По его мнению : "Чувство любви божественно. И поскольку человек любит, он тоже приближается к божественному началу. Человек - это любовь божия. Бог создал его, чтобы через него любить. Человек всего лишь орган,  через который бог сочетается браком с пробудившейся опьянённой жизнью. Если же человек оказывается неспособным на чувство, это поражение мужской силы божества, это космическая катастрофа, невыразимый ужас."

Однако  вернёмся к разновидностям любви и хотя бы отчасти расширим их реестр. Рассмотрим любовь романтическую. Вспомним "Гранатовый браслет" Куприна. Герой, мелкий чиновник Желтков, влюбляется в графиню Веру и в течении семи лет робко напоминает о себе трогательными письмами. Когда же муж и брат Веры требуют, чтобы он исчез из её жизни  и больше не нарушал её покой, он убивает себя. Так же трагично кончается жизнь бунинского героя  "Митина любовь." Он не в силах пережить свалившееся на него несчастье - измену своей возлюбленной. Случаев, когда мечтающие о любви молодые люди попадают в сети пустых, бездушных и  (или) циничных красоток, пруд пруди. Например, Пьер Безухов  и Элен,  Ленский и Ольга, чеховские Попрыгунья  и Дымов, герои Сэлинджера,  Мюриэль и Симор...  Причина "травматичности" любви этого типа заслуживает отдельного внимания. Романтическая любовь - это затянувшаяся влюблённость, когда сильное чувство, как яркий свет, ослепляет своего носителя. В романе "Ярмарка тщеславия" Теккерей говорит о неспособности влюблённого в истинном свете разглядеть своего избранника. Его грубость и душевная тупость  кажутся честностью и прямодушием, трусость - мягкосердечием, лицемерие - деликатностью. Драматическое развитие, конечно, совсем необязательно для романтической пылкой и бескорыстной любви. Возможен естественный ход событий, аналогичный тому, когда человеку, бегущему за трамваем, удаётся вскочить в него. Напряжение спадает, да и само чувство претерпевает изменения. У иных с глаз спадает пелена, и они  высвобождаются из плена своих заблуждений без больших потерь (как в чеховской "Ариадне"), для других после мучительного периода взаимного притирания наступает то, что Толстой описал как "Семейное счастье". Пушкин не исключает менее достойный вариант для Ленского: "А может быть и то - поэта обыкновенный ждал удел..." Стоит вглядеться и в  метаморфозы "страсти нежной" у Онегина. Пустая светская жизнь с её неизменным флиртом успела надоесть герою к моменту переезда в деревню по-видимому потому, что он долго предавался ей  со всем пылом. При этом происходит нечто, напоминающее эффект прививки. Болезнь (любовь) уже не властна над человеком, пока в нем активны выработанные организмом антитела. Правда, иммунитет Онегина был, как мы знаем, временным.  Случай более стойкого иммунитета приводит Чехов в рассказе "У знакомых". Украдкой наблюдая за влюблённой в него юной красивой Надеждой, на лице которой были написаны мечты о любви и счастье, Подгорин испытывает сожаление и тоску. На  месте Надежды он предпочёл бы видеть другую женщину, которая "рассказывала бы что-нибудь интересное, новое, не имеющее отношения ни к любви, ни к счастью, а если и говорила бы о любви, то чтобы это было призывом к новым формам  жизни, высоким и разумным...".

 Ещё мне хочется остановиться на случае, когда герой преодолевает боль и унижение, вызванные  отвергнутой любовью, за счёт редкой способности взглянуть на своё положение из будущего и взглянуть с иронией. В стихотворении Гумилёва "Индюк" автор вначале описывает, как в четыре года он безуспешно пытался завоевать расположение красивой, но гордой и злобной птицы, важно разгуливающей перед его домом. Кончается стихотворение так: "И вновь пришла беда большая, /И стыд и горе прошлых лет: /Ты, обожаемая злая,/ Мне гордо отвечаешь :"Нет!" /Но всё проходит в жизни зыбкой - / Пройдёт любовь, пройдёт тоска,/ И вспомню я тебя с улыбкой,/ Как вспоминаю индюка!"  Конечно заставить свои страдания "крутить жернова поэм", доступно немногим. З. Фрейд, кстати, считал, что то, что мы называем творчеством, возникло благодаря механизму сублимации, под которой Фрейд понимал преобразование энергии сексуального влечения в социально приемлемые формы активности.

 Но пора поговорить о красоте, роль которой в любви неоспорима. Красота партнёра действует как сильный катализатор, добавленный в реакционную смесь.  У Пастернака есть строчки: "Что делать страшной красоте, /Присевшей на скамью сирени, /Когда и впрямь не красть детей?" О каких, собственно, детях идет речь, не вполне понятно. Может, Пастернаку вспомнилась  известная немецкая легенда о крысолове, послужившая источником вдохновенья для многих писателей и поэтов, в частности Гёте, братьев Гримм, братьев Стругацких и Цветаевой. Предание гласит следующее. Однажды город Гамельн подвергся страшному крысиному нашествию. Грызуны множились и наглели день ото дня. Они сами нападали на кошек и собак и даже  покушались на младенцев в люльках. Магистрат забил тревогу и пообещал любую награду тому, кто избавит город от этой напасти. И тут-то появился таинственный чужестранец - крысолов и запросил за свою работу столько денег, сколько он сможет унести. Получив согласие, он достал волшебную флейту, под звуки которой все крысы сбежались к нему, а он повел их за собой прочь из города и утопил в реке. Однако награды он не получил, т.к. магистрат передумал. Тогда крысолов снова заиграл на своей  флейте, и на этот раз к нему сбежались все дети в городе, а околдованные взрослые не смогли им помешать. Понятно, чем заплатили горожане за свой обман. Поэма Цветаевой кончается жутким обращением к матерям Гамельна.  Им не стоит ждать детей к ужину. "Муттер, ужинать не зови! Пу - зы - ри."

В ирландском фольклоре воровством детей занимались феи. В балладе У. Йейтса "Украденное дитя"  фея-соблазнительница уговаривает ребёнка такими словами: "Ты иди, дитя людей,/ К лесу и речной воде./ Феям дай себя обнять,/ Ибо в мире скорби больше,/ Чем ты можешь осознать." (перевод И. Ягодкиной). Очевидно, дети из-за своей беспомощности и простодушия - самые доступные жертвы. Но ведь и влюблённые по-своему тоже беззащитны.

 Платон пишет по этому поводу: "Когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь... Причастный к такому неистовству любитель прекрасного называется влюблённым." А что думают о красоте классики?  Известно загадочное изречение Достоевского -"красота спасёт мир." Почувствовав необходимость пояснить, что он имел в виду,  Достоевский пишет, что красоту надо понимать как  лучшее, что есть в людях. Тем самым он повторяет мысль, ранее высказанную Кантом: "Прекрасное -  это символ морального добра". Не напоминает ли это мандельштамовское  "часто пишется казнь, а читается правильно - песнь".

 Блаженный Августин  в своём трактате приписывал эстетическую ценность исключительно зрительным ощущениям и нравственным ценностям -  в отношении слуха и низших чувств следует говорить не о красоте, а о приятности. Но вот Гёте, например, воспринимал красоту ( и талант) совсем иначе, а именно как "прирождённую заслугу", парадоксально лишая  слово "заслуга" морального оттенка. По Гёте мы подчиняемся законам природы, даже когда восстаём против неё. Около ста лет спустя поздний Толстой записывает в своём дневнике, что красота, как и музыка, способны вызывать "безответственное наслаждение", а это уже первый шаг к безнравственности. Удивительное противостояние подростка аморальной силе физической (телесной)  красоты находим у Сэлинджиера в рассказе "Выше стропила, плотники". Бадди, брат Симора, вспоминает давнишний эпизод, когда они пригласили в гости подружку, в будущем ставшую известной киноактрисой. Девочка в какой-то момент отошла от братьев и присела поиграть с котёнком. Была она, по свидетельству Бадди, неотразимо прехорошенькой. И тут Симор испытал непреодолимый протест против  её "прирождённой заслуги" и запустил ей в лицо камнем. Увы, восставший против сил природы, Симор спустя десять лет был ими побеждён. Он женился на девушке, как две капли воды похожей на подругу детства, а ещё  три года спустя,  испытав крушение  своих надежд, покончил с собой.

Резюмируя сказанное, признаем двойственность самого понятия - красота. Она же и коварный не знающий жалости крысолов и всё лучшее, что мы ценим в человеке. С какой её ипостасью сталкивается влюблённый, зависит от него и (или) от случая. Возьмём примеры из "Войны и мира". Николай Ростов по чистой случайности оказывается в Лысых Горах в момент, когда крестьяне решают сдаться французам, и спасает беспомощную княжну Марью от позора. В ответ он встречает в ней не только глубокую благодарность, но и находит столько кантовского "морального добра", что решает жениться на ней. Совсем иначе складывается судьба  Наташи Ростовой. На балу она встречает красавца-"крысолова", Анатоля Курагина. Привыкшая доверять своим чувствам, она отдаётся вспыхнувшей страсти  и соглашается бежать с  ним. Неудивительно, что в древнем Египте богиня любви и красоты, Хатхор, являлась людям то с прекрасным ликом, то в виде Хатхор-Сехмет с головой львицы, которая в своей неукротимой жажде человеческой крови была настоящим чудовищем.

Однако пора уже остановиться на неизбежной спутнице любви - ревности. Есть забавное высказывание  М. Горького: "Без ревности только собаки любят." Насчёт собак и прочих животных, правда, можно усомниться. Ведь всем известны зачастую очень жестокие турниры самцов из-за права обладать самками. Но проникнуть в их чувства нам не дано. С помощью волшебного заклинания это получилось только у героя сказки Гауфа "Калиф-аист", а вот люди о своей ревности рассказали предостаточно. В основе её безусловно лежит страх потерять объект своей любви. И это кажется настолько естественным, что не подлежит моральному осуждению. Можно думать, что с биологической точки зрения он даже адаптивен. Правда тут имеется некая "загогулина". В пояснение приведу интересное явление,  открытое физиологом Гансом Селье. Оказывается, организм любого позвоночного отзывается на  стрессовую ситуацию генерализованным ответом, призванным помочь организму адаптироваться к опасным для жизни условиям. Адаптационный синдром Селье включает усиленный выброс в кровь ряда гормонов, в том числе адреналина, повышение температуры, учащение пульса и т.д. Но иногда происходит сбой  из-за нарушения контроля организма за этими реакциями. Неумеренный выброс гормонов, слишком сильное сердцебиение или зашкаливающая температура  могут оказаться губительнее стресса, запустившего адаптационный синдром. Такие случаи были названы болезнями адаптации. Мне кажется, что и  человеческая ревность, вышедшая из-под контроля, своего рода болезнь адаптации. За примерами необузданной и невыносимой ревности далеко ходить не надо. Назовём некоторые из них. Митю из бунинского рассказа мы уже упоминали, вспомним Хосе из новеллы Мериме, пушкинского Алеко, шекспировского Отелло.. Толстой в "Крейцеровой сонате" тщательно анатомирует безумную ревность своего героя. Позднышев не может вынести, что его вполне добродетельная жена хочет иметь свою личную жизнь - встречаться с разными людьми, заниматься музыкой... Он непрерывно подозревает её в неблаговидных поступках и преступных намерениях, провоцируя ссоры и скандалы. Понимая, что его жизнь непоправимо  отравлена и муки ревности кончатся только со смертью жены, он намеренно доводит себя до состояния "страшного бешенства" и убивает её.

 Вслед за Толстым вглядимся в терзания Анны Карениной. В своих глазах она совершила страшный грех. Как дикарь, дотронувшись до священного дерева, знает, что за это рука его должна отсохнуть, и действительно теряет её , так и Анна теряет покой и счастье, потому что считает себя недостойной их. Ей нужно сильное средство, чтобы заглушить в себе голос вины и раскаяния. Этим средством не может быть ничего, кроме любви Вронского. Увы, Анна привыкает к этому средству как к наркотику - вначале оно даёт анестезию, но постепенно требуются всё большие дозы любви. Её наркоманство принимает формы нелепой требовательности, раздражительности и подозрительности; она постоянно страдает от унижающей её ревности. Большей дозы любви, чем вначале, быть не может, поэтому жизнь Анны становится жестокой мукой, хотя другая женщина, не "запрограммированная на возмездие" могла бы жить, горя не зная. В Анне столько энергии и живого ума для осмысленной деятельности, но она не может более строить больницу в имении Вронского, не может продолжать писать начатую книгу... не может насиловать себя, занимаясь посторонними вещами, когда её занимает только  ревность к Вронскому. Любовь к  возлюбленному, вначале дававшая  утешение и забвение мук совести,  иронией судьбы обернулась  её погибелью. Вспоминается месть коварного кентавра Несса Гераклу: накинув шкуру, натёртую ядом, герой уже не мог избавиться от неё - она срослась с ним, причиняя ужасные страдания, от которых могла спасти только смерть.

 Все оттенки ревности можно найти в романах Г. Грина. В "Комедиантах" герой ревнует свою любовницу Марту к вралю и авантюристу Джонсу. Он не способен скрывать свои подозрения и изводит ими Марту, постоянно демонстрируя ей своё недоверие и неуважение. В результате ему удаётся полностью разрушить их отношения, бывшие единственной отрадой  его и её  жизни.

 Герой  романа "Тихий американец"-  немолодой корреспондент английской газеты, работающий в воюющем с французами Вьетнаме. Здесь он встречает Фуонг, девушку без чувств шестых, но обладающую редкой красотой, грацией и естественностью. С ней он познаёт радость и горечь последней любви, о которой Тютчев сказал: "О ты, последняя любовь! /Ты и блаженство, и безнадежность". Герой не может предложить Фуонг руку и сердце, т.к. жена не даёт ему развода. Но тут появляется молодой американец Пайл, который предлагает свою дружбу нашему герою и законный брак его возлюбленной. Желая выйти замуж за иностранца и покинуть свою полыхающую в огне страну, Фуонг соглашается и переезжает к нему. Герой тем временем понимает, что его счастливый соперник ведёт грязную политическую игру в пользу Америки и, хотя раньше он занимал чисто журналистскую позицию " над схваткой", после мучительных колебаний соглашается помочь вьетнамским повстанцам убрать, т.е. убить Пайла.  Фуонг возвращается к нему, муки ревности кончаются, но зато начинаются( и, надо думать,  будут преследовать его до конца) муки совести.

В двух других романах"Суть дела" и "Почётный консул" действуют герои, у которых чувство ответственности за близких берёт верх над эгоистическим желанием быть единственно любимым, и эта  готовность к самоотречению - не плод романтической влюблённости, а результат длительных и сознательных душевных усилий. Контролировать свои чувства и постоянно подвергать их моральному суду - большой душевный труд, к которому призывает нас Н. Заболоцкий в своих строчках (выбранных мной для концовки): "Не позволяй душе лениться! /Чтоб в ступе воду не толочь,/ Душа обязана трудиться/ И день и ночь, и день и ночь!"