Наваждение -Из ГБ и аспирантура

     Последняя  фраза,  услышанная  мною  от  Митника:  «В  рейсе  будут  твои  друзья  из  ТИАСУРа – тебе  будет  с  ними  интересно».
  Она  явилась  капелькой,  заполнившей  чашу  тяжёлого  наваждения.  Напомню  предысторию,  а  далее  судите  сами.

    Я  всегда  помнил,  что  занимаюсь  проблемой  большой  секретности:  локацией  низколетящих  целей  над  морем.  И  о  том  избегал  болтать;  да  и  вообще  болтунов  не  любил.
  Но  первый  мой  визит  в  питерскую  квартиру  Митников  памятен  трёпом  Прокопчука  о  новостях  космонавтики,  не  подлежавших  оглашению.

    Ешё   в  дни  проживания  в  той  квартире  после  защиты  Ленки:  Циркель  настояла,  чтобы  именно  я  дал  радиограмму  Митнику,  хотя  я  сделал  этот  обряд  запоздало-ненужным.
  Тогда  же – провокация  с  диссидентской  литературой.  Причём,  она  была  обставлена  так,  будто  я  её  принёс:  листки  лежали  на  столе  к  моему  приходу,  при  мне  к  ним  не  прикасались.

    В  поездке  с  Митником  в  Хабаровск  расспросы  о  диссертации  естественны;  а  вот  пара  фраз,  ради  коих  Митник  тащил  меня  в  душ  и  включал  его  на  полную,  выглядели  конспирацией  из  кино  про  шпионов.

    Позже  Митник  пытался  подключить  меня  к  большой  оборонной  теме,  набитой  секретами,  которую  вёл  Акуличев.
  Сам  Лёня  к  акустике  никак  не  клеился,  но  он знал  об  интересе  Акулы  ко  мне.  Да  не  ведал,  что  я  тому  отказал  трижды.

    На  новоселье  Митников  мы  пошли  после  их  обещания,  что  больше  никого  там  не  будет.  Но – был  капитан  3-его  ранга  с  женой; он  болтал  без  умолку,  изображая  выдачу  тайн  крайкома  КПСС,  штаба  ТОФ  и  тому  подобное.
  Провоцировал  меня?  Я  даже  подыграл:  упомянул,  что  мой  брат  нередко  бывает  в  Камрани,  обстановку  там  знает.

    А  сразу  после  первого  увольнения притворился  я  вконец  деморализованным,  и  Митник  мгновенно:  «Дай  диссертацию – спасу  тебя.  Дай,  мне  даже  медицинскую (!)  дали».
  Это  уже  профессионал  охоты  за  диссерами.
    Интересно,  что  свой  билет  общества  «Знание»  Митник  ценил  как  пропуск  в  секретные  институты – «почтовые  ящики».

    Когда  он.  как  бы  оправдываясь,  упомянул  без  повода,  что  в  Ла-Манше  уронил  за  борт  круг  с  радиопередатчиком,  я  уже  провокационно  спросил:  «Зачем  Вам  это  было  нужно?»

    Мне  казалось,  что  логичнее  использовать  данные  со  спутников  серии  «Метеор»,  но  Митник  плотно  подсел  на  военную  серию  «Космос».  Однажды  я  заметил  с  досадой,  что  на  подлёте  к  Калифорнии  «Космос-1500»  отключился. Митник  презрительно-насмешливо  буркнул:
  - Решили  смотреть,  что  там  в  Калифорнии.
  - Так  выключили  же, - не  понял  я.
  - Выключили,  чтобы  дать  энергию  на  аппаратуру  разведки, - пояснил  он.  Я -  не  додумался.
    Вообще  неформальные  получения  расписаний  будущей  работы  спутников  казались  мне  утечкой  секретной  информации.

    Когда  Митник  проговорился,  что  в  их  роду – лауреат  премии  Нобеля,  я  вскоре  проверил:  премию  за  стрептомицин  получил  Ваксман,  родом  из-под  Винницы.
  Фамилия  Мытник – очень  даже  пахнет  Украиной.  Но  Ваксман  не  жил  в  Швейцарии;  так  почему  Митник  соврал?
  Тогда  уже  родственниками  в  США  гордились.

    Кстати,  позже  я  узнал,  что  стрептомицин  открыл  не  Ваксман,  а  его  молодой  сотрудник; выделил  его  не  из  почвы,  а  из  земли  куриного  желудка.
  Так  что  нобелевку  64-летний  завлаб  украл  у подчинённого.  Вот  эти  качества  Митник  и  унаследовал.
  А  для  кого  он  вырвал  диссертацию  по  медицине,  как  сам  признался  мне?

    Подобного  было  много,  но  последняя  его  фраза – задание  мне  идти  с  ним  в  рейс  и  шпионить  среди  томичей,  продолжавших  тему  локации  низколетящих  целей  над  морем.
    Стало  понятным,  почему  за  мной  ходила  наружка.  И  угроза  мне  погибнуть  от  неадеквата  вынудила  гэбистов  на  экстрамеры.  Двое  из  ларца  раскрыли,  что  я – в  разработке.