Се ля ви!

  Почему длинная шея – хорошо, а длинный нос – плохо? Почему большая грудь – хорошо, а большой живот – плохо? Почему волосатая голова – это хорошо, а волосатые ноги с подмышками – плохо? А давайте наоборот! И посмотрим, кому от этого хорошо, а кому плохо.
 
По логике жанра " наоборот"единственный сын Ники, "свет очей", чётко следовал выбранному ещё в младенчестве курсу. Ему казалось правильным поступать по-своему, вопреки желаниям матери. "Не ущемляй личность", - часто повторял сынуля и матери ничего не оставалось, как просто "заткнуть фонтан".

Прошли годы...но курс на независимое мнение не менялся. Взрослому лбу Ника  твердила: «Женись на некрасивой! Она меньше доставляет хлопот. Ей много не надо. Скажи одно слово «любимая» и она тебе сделает всё, на что способна твоя фантазия».

 Алик сделал всё наоборот: женился на красавице. Она изменяла ему даже с фонарным столбом, он нервничал и запускал в неё не поглаженные рубашки и не подбитые обувщиком туфли. «Сыночка,- говорила Ника,- не стоит тратить деньги на дорогое спиртное, сауну, кучу рубашек и галстуков : живи по средствам».  Алик пил исключительно виски, парился через день и покупал энное количество рубашек по числу дней в месяце. Галстуки на его тощей шеи менялись с регулярностью два в день. «Радость моя,  - слёзно просила Ника,- свози меня на курорт… Хочу к морю».  Алик никогда не спонсировал отдых матери, хотя мог,  и она, горемычная, проводила время на подмосковной даче, живя в покосившейся избёнке и стирая в разбитом корыте.

 «Ну, нет,- сказала себе самой  увядшая Ника, - пора жить по уму». Забив на сына, Ника отправилась к пластическому хирургу и на все свои сбережения сделала пластические операции, сказав сыну: « Ша, парниша, пришло моё время!». Время пришло, и за пару месяцев её длинный нос стал изящной туфелькой, округлые шары груди пылали жаром, маня саму Нику,  а копна светлых с намёком на ржавчину волос обрамляла мраморное личико. Правда, одна маленькая деталь: невозможно было улыбнуться,  вечно грустное  как маска Пьеро лицо вызывало скорее сострадание, чем симпатию.  Она была хороша как зритель трагедии Шекспира в театре, но на вечеринках мужчины обходили её стороной, считая, что и своих проблем хватает… Высоко поднятые брови  придавали лицу Ники  образ постоянного удивления. Это было неуместно, когда речь шла о спорах на партийных тусовках ( Ника была в «Справедливой России»).  «Закончите удивляться беспределу;  пора нахмурить брови и встать на борьбу с несправедливостью», - вещали бонзы. Ника была «за», но её лицо говорило «против». После скандалов она покинула партию и перешла в НПСР, где всех всё возмущало и удивляло. Ну и там, Ника не задержалась. Она вступила в партию любителей животных. Там нашла себе мужа, похожего на своего питомца - бульдога. Он «мёртвой хваткой» вцепился в стареющую Нику, получившую к тому времени в наследство квартиру на Старом Арбате, рядом с домом, где жила Джуна. Их объединяла любовь к мистицизму  и чёрному кофе, заваривать который с солью научила её тётка, Олимпия, живущая рядом и не имеющая прямых наследников. Ника носила сумки с продуктами Олимпии и молила Бога, чтобы тот её забрал в светлые обители, т.к. Олимпия не любила темноты. У неё всегда горел свет, даже днём, что вызывало удивление у личика Ники… так органично, так естественно к ней, Олимпии, никто не относился! Да и никого рядом не было.  Она с благодарностью рассасывала  беззубым ртом творожок с Вкус Вилл и гладила руку Ники в знак признательности. «Бульдог» хлопотал по хозяйству в квартире Олимпии и подсчитывал во сколько обойдётся ремонт в её «хоромах», когда та отправится в иной мир. 
Жизнь налаживалась… если бы Алик не развёлся со своей красавицей. Той удалось выгнать мальца «без никому» на улицу, и он пришёл к мамочке, под её округлую сисю. «Уходи,- сказала Ника. Алик, верный жанру противоречий, остался, а «Бульдогу» указали на" коврик в спальне". « Ещё чего!» -  воспользовавшись отсутствием хозяев, обиженный  отправился восвояси, прихватив небольшой сейф, кругленькую сумму налички и любимый велосипед… Ника опять стала прежней; нос подрос, выросли и волосы в подмышках и на ногах, а большой живот при ходьбе закрывал всю видимость, мерно раскачиваясь в ритм ходьбы… «Се ля ви,- сокрушенно произносила Ника, рассматривая своё отражение в зеркале, - всё вернулось "на круги своя"… Говорила тебе, сына, женись на некрасивой».
 
Через месяц Алик привёл знакомить с мамой Анжелику.
Она работала в похоронном бюро Троекуровского кладбища.
Тётя Олимпия уже не вставала…