Булкин и Черныш

Четверо детей собрались в подъезде новенькой многоэтажки. Двор захватил летний ливень, и уютный сумрак подъезда казался юным беглецам отличным укрытием - достаточно надежным, и достаточно таинственным. Четыре любопытных носа прижались к прохладному стеклу входной двери - порталу между двумя мирами. За дверью пузырились тяжелые капли, врываясь в полноводные реки дождевой воды, с ревом извергались пенные водопады из сточных труб. Весь внешний мир был окутан облаком распыленной влаги, стирающей очертания всего привычного.

А внутри подъезда висел теплый дух жареной картошки, смешанный с терпким запахом мокрой собачьей шерсти. И, если источник картофельных ароматов следовало бы еще поискать, то с собаками все было ясно. Булкин и Черныш – крупные и лохматые дворняги, свернулись калачиками в самом темном углу возле лестницы, исподлобья поглядывая на спины детей.

- А может выйдем? - предложил Миша, мальчишка восьми лет в коротковатых шортах и растянутой футболке, - дождь уже стал меньше. Точно. Побегаем по лужам.

- Нет, - шмыгнула носом Мира, поправляя намокший сарафан, - мне нельзя.

- Тебе ничего нельзя, - насмешливо ткнул ее локтем в бок Даня, такой плотный и крепкий, что было бы сложно дать ему на вид его шесть лет.

- Почему это - ничего? - обиделась Мира, - мне все можно. Просто я болею, и мама сказала, что если не выздоровею к субботе, то не поеду на выходные к папе.

- А сколько еще до субботы? - осведомился Миша, смахивая капли воды, бегущие с его курчавой макушки прямо ему на нос.

- Четверг и пятница, а там уже и суббота. Всего два дня, значит, - загнула два пальца Мира.

- Успеешь! Идем! - взял ее за руку Миша.

В этот момент из-под лестницы донеслось легкое короткое поскуливание, и четверо детей, как по команде, обернулись внутрь подъезда.

- Булкин?

- Чего это он?

- Да это он зевнул просто так, - засмеялся Даня.

- А может зря мы их с Чернышом в подъезд впустили? - робко спросил Глеб, сдвигая свою мокрую кепку на затылок, - взрослые ругаются...

- Взрослые всегда ругаются, - ответил Миша и решительно шагнул в подлестничную черноту. Он подошел к собакам, потрепал их за уши, - хоро-о-ошие! Они же хорошие. А на улице им плохо.

- Есть хочется, - пожаловался Даня, - так картошкой пахнет! Вот бы чего-нибудь вкусненького сейчас...

- Вечно тебе есть хочется, Жиропуз, - рассмеялся Миша, запрокинув голову назад.

- Дань, у меня конфета есть - будешь? - предложила Мира.

Даня открыл рот, но его "ага" потонуло в сокрушительном треске, разразившемся за дверью подъезда. Обернувшись, дети поначалу увидели только фонтан брызг за мутным стеклом. А когда подбежали к двери поближе, оказалось, что прямо за ней посреди двора лежит огромная ветка, отколовшаяся от тополя – чудом уцелевшего старожила новостроечного двора.

- Ого! - выдохнули все четверо разом.

- Какая больша-ая!

- Надо выйти посмотреть! - взялся Миша за ручку двери.

- Нет, стой! - схватила его за футболку Мира, - а если...

- Да, ничего не будет! - дернулся Миша.

- Да, подожди, пусть дождь пройдет, -  Глеб заслонил дверь своей хрупкой фигуркой.

Миша усмехнулся в ответ на этот жест, и показал другу свой крепкий кулак со сбитыми костяшками. Глеб съежился под своей зеленой кепкой и в этот момент стал очень похож на маленького, но храброго кузнечика, не сдвинувшись ни на шаг со своей позиции. А Черныш лениво поднялся на лапы, подошел поближе к детям и решительно встряхнулся. Капли воды, сорвавшись с его шерсти, шрапнелью накрыли компанию спорщиков.

- Фу-у!

- Черныш! Ну, зачем?!

Кто-то возмущался, кто-то трепал собаку по голове, кто-то пытался стереть следы брызг с лица и одежды.  В подъезде вдруг стало очень шумно и смешно. И никто из детей уже не видел, как отчаянно проносятся над землей обрывки листьев, как ветки, выдернутые из деревьев силой ветра, безнадежно бьются в стекло двери, словно ошалевшие птицы.

А когда, отсмеявшись и отшумев от души, дети вновь посмотрели во двор, оказалось, что дождь закончился. Через прорехи в тучах проливалось солнце. А двое взрослых, размахивая руками, обсуждали что-то возле обломка тополя, распластавшегося у их ног.

Миша, не говоря ни слова, рванул во двор, прямиком к дереву. Остальные ребята потянулись за ним. Глеб, выходя последним, задержался у двери и обернулся к собакам:

- Остаетесь или выходите?

Булкин и Черныш подняли свои тяжелые квадратные морды, посмотрели ему в глаза внимательно.

«Пойдем или останемся?» – переглянулись два ангела на ступеньках лестницы.

«Пойдем, конечно» - молчаливо решили оба.

Две лохматых дворовых собаки – рыжая и черная, тяжело поднялись на лапы и неспешно затрусили к распахнутой двери подъезда.