Муравьи

                Прибытие

         GJ 357 d манила своей неизведанностью. На одном изображении диска планеты на экране были обозначены материки, океаны и известные внутриматериковые водоёмы той половины планеты, со стороны которой приближался корабль. На соседних изображениях в реальном времени показывались направление и сила воздушных потоков, а также температура поверхности. Татаринов сидел, направив взгляд сквозь экран, и молча пощипывал себя за щёку и подбородок. Он не думал ни о чём определённом. Но его мысли вертелись вокруг того, что ему и всему населению корабля вскоре предстояло.
         Три недели назад члены экипажа и ответственные лица будущей колонии были разбужены после тридцатилетнего анабиотического сна, и с тех пор не прекращалась работа по подготовке к приземлению: проверялась исправность техники, анализировались данные о планете, полученные за время путешествия, осматривались запасы провизии, и, самое главное, семена растений, которые должны будут обеспечить колонию пищей.
         Долгие тридцать лет провело всё население корабля в анабиотическом сне без сновидений. Тридцать лет пребывания в небытии. Ни живым, ни мёртвым. И хотя корабельные врачи не обнаружили ни у кого из ныне бодрствующих никаких отклонений от нормы и констатировали, что анабиоз прошёл как нельзя лучше, всё равно нет-нет да возникала мысль о тёмной пропасти длиною в долгих тридцать лет.
         Когда было объявлено о начале работ над прокетом "Эней", Татаринов был ещё школьником средних классов. Всегда интересовавшись космосом, он сразу загорелся мыслью, что ему нужно обязательно быть в числе колонистов, отправляющихся осваивать первую внесолнечную планету. Но потом ажиотаж вокруг проекта стих, и подготовительные работы перестали быть у всех на слуху. Татаринов, будучи увлекающимся человеком, никогда, однако, не имевший "одной, но пламенной страсти", закончил школу, выучился на инженера-строителя, работал на разных проектах сначала в штате, потом вольным стрелком, пока однажды не прочёл в сводке новостей науки, что проект "Эней", о котором он уже много лет как и думать забыл, начинает набор на руководящие должности для экспедиции. Мечты отрочества всколыхнули былой энтузиазм, и Татаринов решил попытать счастья. Он был знаком с некоторыми высокопоставленными лицами из Министерства, так как ранее занимался несколькими строительными проектами, не связанными с "Энеем", так что без особого труда добился принятия своей кандидатуры на рассмотрение. А потом уже по счастливому стечению обстоятельств и вовсе получил должность начальника колонии.
         После этого четыре года прошли в подготовках к путешествию. У Татаринова не было семьи. Родители умерли несколько лет назад, а женой и детьми обзавестись не довелось. Теперь же, когда он был утверждён на должность в проекте, уже и не было смысла пытаться завести семью. Итак, в неполные тридцать девять лет Татаринов в числе остальных двух тысяч человек стартовал на "Энее" с окололунной станции на обетованную GJ 357 d, которую стали называть просто - Гэже.
         Обо всём этом и думал Татаринов, смотря сквозь изображение Гэже, когда к нему подошёл Алексей Ымбыы, главный инженер будущей колонии:
         - Что, Игнат, думаешь, каково нам там будет в первое время? Да, в общем-то, и не только в первое.
         Татаринов повернул голову:
         - А, здорОво. Да нет, думаю, как до такой жизни докатились. Что там с техникой? Всё в исправности?
         - По третьему разу проверяем. До этого неполадок обнаружено не было. Уверен, что так оно и останется.
         - Да, про прошлые разы я читал доклады. Хорошо, что хорошо. Ладно, Алексей, пойдём-ка потрапезничаем. Как раз время уже подходит.
         Идя по коридору и слушая, как Алексей рассказывает уже известную Татаринову информацию о готовности и исправности в подведомственных ему, Алексею, отделах, Татаринов думал, борясь с улыбкой, до чего же всё-таки смешная фамилия у этого тувинца.
         Алексея Дмитриевича Ымбыы он знал давно. Они познакомились, работая над одним проектом Министерства. С тех пор и до самого начала подготовки к полёту они никак не поддерживали знакомства, но, встретившись во время одного из занятий, каждый обрадовался старому сослуживцу.
         Татаринов помнил ещё со времён их первого знакомства, что у Алексея есть жена и куча детей, и что женился он чуть ли не в восемнадцать лет. Почему же он улетел, бросив семью, Татаринову было неизвестно. Сам Алексей об это не рассказывал, а спрашивать казалось неудобным, поскольку они всё-таки были не друзьями, а лишь хорошими знакомыми. К тому же, Татаринов вообще считал, что лучше пусть человек сам о себе рассказывает, нежели одолевать его вопросами.
         Так они и дошли до трапезной.


                Основание

         Итак, свершилось. Спустя месяц после приземления, четыре месяца после пробуждения из анабиоза, тридцать лет в полёте и шестьсот двадцать лет, прошедших на Земле за время полёта "Энея", первая человеческая колония вне Солнечной системы основана.
         Два месяца корабль находился на орбите, собирая материалы о планете с многочисленных зондов. Два месяца климатологи, биологи и геологи изучали и анализировали пробы и данные наблюдений. Два месяца искали наиболее благоприятное место для посадки и закладки первого камня в фундамент новой цивилизации.
         Наконец, все группы сошлись во мнении относительно места приземления. Как и предполагалось, исходя из данных, собранных ещё околоземными обсерваториями, Гэже оказалась очень похожа на Землю. За исключением лишь бОльшей массы и бОльшего радиуса, а также не столь плотной атмосферы. Однако, ближе к экватору сила тяжести достаточно заметно компенсировалась скоростью вращения планеты, так что разница с земной была незначительна.
         Когда "Эней" встал на стабильную орбиту, всё население корабля было выведено из анабиоза и проинформировано об успешном достижении планеты, после чего каждый колонист был введён в курс текущих дел, исходя из его профессии и должности. Работа закипела. Все были воодушевлены сопутствующим успехом и близким концом долгого путешествия.    
         Придя к консенсусу между учёными относительно наилучшего места для приземления и основания колонии, дали слово Рубакину Фёдору Никаноровичу, бывшему начальником Службы безопасности. Конечно, никто не ожидал, что нужно будет отбиваться от враждебных инопланетян или орд хищников, штурмующих бастионы колонистов. Никакой активности, свойственной высокоразвитым цивилизациям, на Гэже не было замечено ни с Земли, ни сейчас, с орбиты. Вообще никаких крупных представителей фауны не было зафиксировано. Вся планета была покрыта не сильно обильной растительностью, населённой всяческой мелкой насекомоподобной живностью. Так что Служба безопасности отвечала в основном за безопасность от естественных угроз, а также обеспечение порядка среди населения колонии.
         Несмотря на нынешнюю мирную должность и будучи в предотлётном прошлом специалистом по обезопашиванию крупных промышленных объектов, Рубакин был бывшим военным, побывавшим в юности не в одной горячей точке. Но то были дела давно минувших дней, и по прошествии лет природное добродушие взяло верх над профессиональной суровостью. Он одобрил выбранное место. Единственное, с чем он в начале был не согласен, это решение раскинуть колонию не на поверхности, а в обнаруженной в месте запланированной посадки обширной пещере. Поскольку состав атмосферы и магнитное поле Гэже предоставляли меньшую защиту от солнечной радиации, нежели на Земле, биологами было сочтено целесообразным первое поселение основать в месте, естественно защищённом от солнечной радиации. Однако, после докладов геологов о том, что в этой части планеты вообще не наблюдается никакой сейсмической активности, и изучению собранных по этому вопросу материалов, Рубакин согласился с этим решением.
         Приземление прошло удачно. Сажали весь корабль целиком, так как проект "Эней" предусматривал полную утилизацию корабля под строительство колонии, дабы до минимума уменьшить общую массу аппарата.
         Построив первым делом жилые помещения внутри пещеры, обеспечив поселение энергией с корабельных генераторов и подведя водоснабжение ближайшей реки, колонисты принялись устанавливать ветряные электрогенераторы на холмах, под которыми располагалась начавшая обживаться пещера. Татаринов с некоторой тоской смотрел, как рабочие и инженеры во главе с Ымбыы устанавливают один ветряк за другим, и вспоминал о своих подобных проектах. Ему нравилось то, чем он занимался сейчас: всё его время было посвящено планированию колонии, изучению новых поступающих данных от научных отделов и другой организационной деятельности.
         Татаринов хотел поговорить с Ымбыы о его мыслях по поводу развития энергосистемы, но, увидев, насколько тот погружён в работу, вспомнил высказывание Сергея Петровича Капицы о том, что руководить - значит не мешать хорошим людям работать, и решил подождать более подходящего момента.
         Стоя у входа в обширную пещеру, ставшую новым домом и центром человечества на тысячи миллиардов километров, Татаринов подумал, что Земли, возможно, уже и вовсе нет. Мало ли, что могло случиться за шестьсот лет: астероид не углядели, война, вспышка на Солнце. Сигналы с Земли перестали поступать ещё в конце первого десятилетия по корабельному времени. Связано это могло быть с чем угодно. Хотя бы даже и с тем, что передающая аппаратура за двести лет устарела, и на волне новых невиданных изобретений по какой-то причине не удалось наладить связь на новых аппаратах. В любом случае, никаких аргументов в пользу той или иной версии прекращения контакта не было, так что никто из колонистов особого значению этому и не придавал. Для всех существовала лишь Гэже и колония, которой так до сих пор и не придумали названия и называли просто - Колония.
         Никто не страдал тоской по земному дому, полностью сознавая, что никакого земного дома уже многие сотни лет как нет. А есть лишь - и то не факт - страшно далёкая планета, населённая совершенно чужими людьми, являющимися потомками не менее чужих людей на много поколений назад. И что всё, что бы там ни было когда-то родного, давно исчезло. Так что для всех колонистов существовало только здесь и сейчас.


                Базы

         Колония ширилась. Прошло уже десять месяцев с момента посадки. С тех пор основное поселение было окончательно оборудовано. На холмах вокруг высились ветряные генераторы, на плоских территориях расположились фермы. Энергообеспечение теперь стало полностью автономным, и больше не было нужды пользоваться корабельными генераторами. Когда пищевая и энергетическая промышленности, а также водоснабжение начали функционировать в полную силу, всё внимание руководства Колонии обратилось на разработку производственного сектора. Материалы геологической разведки были подготовлены ещё во время пребывания на орбите, опираясь на которые и решили выбрать именно это место для посадки. Теперь же Колонии настало время выбросить свои первые усики на пути в большой мир Гэже.
         В первую очередь было решено разбить базу по добыче тяжёлых металлов, а также фабрики для химического производства. Нефти на Гэже не было, но она и не была нужна. Ещё до отлёта "Энея" нефтяная промышленность почти изжила себя. Здесь же в ней и вовсе не было никакой надобности, так как всё было завязано на возобновляемой энергии.
         Татаринов и Ымбыы сидели и играли в го.
         - Вот всё хорошо здесь: в меру жарко, в меру холодно. Одного не хватает - снега, - Сказал вдруг Ымбыы, - Сколько здесь живём, так ни разу даже инея не было.
         - Так и не будет, - ответил Татаринов, - Там, где снег, ходили бы сейчас скрючившись в три погибели. Ты же был, когда это всё обсуждали.
         - Да я помню. Но от этого не легче. А то кроме дождя и ветра больше никаких проявлений погоды.
         Подсчитав очки, оказалось, что Ымбыы опять выиграл. Игра сопровождалась распитием бутылки из первой партии самогона под гордым названием "Колониальный". Конечно, это не было самогоном в прямом смысле слова, так как технология производства была под строгим контролем, отвечая самым высоким стандартам. Но, тем не менее, поскольку масштаб производства был невелик, то все пока что называли продукцию не иначе как самогоном.
         Оставшись один, убрав наполовину выпитую бутылку в холодильник и намереваясь почитать что-нибудь перед сном, Татаринов задумался о том, как непохоже всё, что с ними происходило с тех пор, как они очнулись от анабиоза больше года назад, на описанное в фантастических романах и фильмах. Все эти стрелялки, злобные, уродливые по нашим меркам инопланетяне, таинственные артефакты исчезнувших цивилизаций на далёких планетах - ничего этого не было. Была обычная спокойная планета, ещё не поражённая техногенной цивилизацией. Благодатная и тихая. Как будто на Земле в какой-нибудь аграрной стране отъехал далеко от города и начал там окапываться, строя собственное поселение. Весь достаточно большой арсенал, привезённый с Земли, оказался совершенно ненужным. Конечно, безопасность превыше всего, именно поэтому на должность начальника безопасности в своё время был назначен именно Рубакин, а не просто какой-нибудь специалист по чрезвычайным ситуациям.
         Завтра Ымбыы поедет на Рудник-1 руководить очередными строительными работами. Всего было основано уже четыре промышленные базы на расстоянии от десяти до двадцати километров от Колонии. Корабельные генераторы распределили по базам, так как в Колонии нужды в них больше не было. Оставили лишь два резервных на всякий случай. Те же, что в данный момент находились на базах, тоже должны были снять, как только будет закончено с установкой ветряных генераторов на местах.
         На базах работали повахтенно, пять суток через трое. Татаринов уже несколько раз думал о том, насколько хорошо организаторы проекта "Эней" подошли к отбору кандидатов в колонию. За всё время пребывания здесь не было ни одного случая срыва работ. Каждый житель крайне ответственно относился к своим обязанностям. За свою жизнь Татаринов много раз бывал с ситуациях, когда не только сроки сдачи, но и вообще завершение проекта оказывалось под угрозой из-за халатности и наплевательского отношения к работе некоторых сотрудников. Здесь же, на Гэже, каждый был на своём месте. Ни разу Татаринову не приходилось носиться в мыле и решать внезапно возникшие проблемы, так как их попросту не возникало. Никто из колонистов не был перегружен, никто не горел на работе от внезапно свалившихся обязанностей, которые должен был выполнять другой сотрудник, оказавшийся несознательным. Все были довольны и работали от души.
         Вот и сейчас он знал, что строительство, на которое завтра уезжает Ымбыы, будет закончено в срок без каких-либо проволочек и происшествий.
         Сначала Татаринов хотел почитать перед сном что-нибудь из последних научных сводок, не относящееся к его непосредственной сфере деятельности, но потом решил, что лучше будет прочесть "Город солнца", на который он давно метил, но никак не доходили руки. Может, думал он, удастся почерпнуть оттуда что-нибудь, что можно было бы воплотить у нас, в Колонии?


                Дождь

         В первой половине дня поступил сигнал о приостановке работ на Руднике-1. Татаринов в это время сидел в своём кабинете. Быстро пробежав глазами текст, в котором говорилось, что начался настолько сильный ливень, что продолжение работ не может быть осуществлено до его окончания, так как вода проникает даже в помещения управления, он опять углубился в планы по развёртыванию двух новых производственных баз, мельком подумав о том, что Ымбыы находится сейчас там, а значит, работы будут возобновлены, как только это станет возможным.
         Примерно через двадцать минут поступило такое же сообщение с Рудника-2. Татаринов включил прогноз погоды и не увидел там никаких намёков на осадки сегодня. Всё это было странно, так как Рудник-1 и Рудник-2 были почти диаметрально удалены от Колонии, но в самой Колонии никакого дождя не наблюдалось. Когда его рука уже была занесена над трубкой, чтобы позвонить в метеослужбу, в кабинет без стука ворвался секретарь и с выпученными глазами выпалил:
         - Тревога на Руднике-1!
         Вскочив из-за стола и уже добежав до двери, Татаринов услышал сигнал о новых входящих сообщениях. Чуть замешкавшись, он в два прыжка вернулся к столу, только чтобы прочитать о приостановке работ в связи с крайне сильным дождём на остальных двух базах. Не теряя времени, Татаринов помчался в Центр управления базами, попросту называемый ЦУБ.
         В ЦУБе сидели бледные диспетчеры. Посмотрев на экраны с камер баз, Татаринов почувствовал, как волосы у него на голове встали дыбом: на всех экранах были видны лежещие без движения работники. На всех четырёх только бездвижные тела.
         В помещение ворвался Рубакин.
         - Что такое?! Почему тревога?! - закричал он командным голосом и осёкся, взглянув на мониторы.
         - Смотрите, они ещё дышат! - воскликнул кто-то из диспетчеров, указывая пальцем на экран, вблизи от камеры которого лежал человек лицом к наблюдателям. Было видно, что он дышит, но глаза его были открыты и неподвижны.
         - Медиков и бригаду химзащиты, быстро! Готовность десять минут!, - рявкнул Рубакин.
         Татаринов внимательно вгляделся в экраны. Было видно, что все помещения были мокрыми. Мысль мелькнула и сразу же вылилась в команду, раздумывать было некогда:
         - Тревога первого уровня! Всем жителям срочно вернуться в Колонию! Бросить все дела! Отдать приказ по всем каналам! - приказал он диспетчерам.
         Уловив вопросительный взгляд Рубакина, Татаринов сказал, обращаясь к нему:
         - Этот дождь неспроста. Больше никто не должен под него попасть.
         Рубакин, следуя военной выучке, не стал уточнять, а лишь кивнул и побежал в машинный ангар. Татаринов следом.

         Когда спасательная группа стояла экипированная в полном составе перед Рубакиным, последние поселенцы торопясь возвращались в Колонию. На входе наспех установили КПП и отмечали каждого вновь прибывшего. Вернулись все, кто не был занят на базах. Но дождь так и не начался. Нигде ни намёка на тучи. Только над горизонтом виднелись лёгкие белые облака, явно не дождевые.
         Рубакин инструктировал руководителя спасательной группы относительно сложившегося положения. Впрочем, много он ему рассказать не мог. И никто не мог. Единственное, что было известно, так это то, что после сильного дождя все люди на всех базах оказались лежащими без движения, но живые.
         Поскольку колония располагала лишь одной группой быстрого реагирования, решено было в первую очередь отправиться на Рудник-1, так как на нём было задействовано наибольшее количество персонала.
         Когда Рубакин закончил инструктаж, Татаринов взял слово:
         - Как только увидите малейшие намёки на начинающийся дождь, сразу же поворачивайте обратно! Мы не можем позволить...
         Его речь была прервана ужасным грохотом. Всё вокруг заходило ходуном. Вокруг рушились строения, падали сбитые с ног люди. Вдобавок ко всему, отключилось электричество. И сразу после этого Татаринов с ужасом увидел, что вход в пещеру начинает закрываться поднимающимся из-под земли огромным куском скалы.

         Ымбыы лежал на боку, смотря перед собой. Страшно болела сломанная ключица. Он не понимал, что произошло. Помнилось лишь, как вдруг все мышцы в теле перестали слушаться, и он просто рухнул набок, на плечо. Он не мог даже моргнуть или пошевелить глазами. Нормально дышать он тоже не мог, вдох происходил лишь когда становилось тошно от недостатка воздуха. Никто не спешил к нему на помощь. Вообще не было слышно никаких звуков людей, только обычный гул работающих строительных агрегатов, да и то только тех, которые не стали отключать из-за дождя.
         Тут Ымбыы вдруг вспомнил об аномально сильном ливне, который грянул внезапно и сразу залил всё пространство стройки и проник вглубь помещений. Больше года уже прошло с момента обретения их нового дома, но ещё ни разу не довелось им наблюдать подобные феномены погоды нигде на Гэже. Но шума дождя больше не было слышно. Ни одна капля не звенела о металлические каркасы. И, судя по освещению, небо опять стало безоблачным.
         Все эти мысли быстро пронеслись в мозгу Ымбыы. Вдруг у него начало щипать в глазах. Как он ни силился совершить хоть малейшее движение, выдавить из себя хоть какой-нибудь стон, хоть моргнуть или пошевелить глазами, все попытки были тщетны. Он никогда не слышал о подобном. Не зная, что делать, Ымбыы почувствовал, как паника потихоньку начинает подниматься в его естестве. И самым страшным было то, что паника эта была внутри. Он не мог дать ей выхода наружу. Не мог закричать, позвать на помощь, сделать хоть что-то. Глаза резало всё сильнее, и он с облегчением почувствовал живительную влагу, сочащуюся из уголков глаз.
         Время шло, но никто не приходил на помощь. Воды в организме становилось всё меньше, слёзы выделялись всё скуднее и реже, и глаза Ымбыы начали сохнуть. Его объял ещё бОльший ужас. Он не мог понять, почему никто не спешит ему на помощь. Даже если предположить, что все на Руднике-1 оказались поражены этим странным недугом, но ведь Колония насчитывала две тысячи человек, и к ним уже давно должна была прибыть спасательная бригада.
         Но помощи не было.

         Он не знал, сколько прошло времени с момента происшествия. Глаза давно высохли и ослепли. Изнывая от голода и жажды и уже начиная сходить с ума, Ымбыы вдруг почувствовал перебой в сердце, потом ещё один. Последний надрыв, и сердце остановилось. В панически метающихся обрывках мыслей вдруг промелькнула когда-то прочитанная статья о тромбоэмболии, а потом угасающее сознание объяло воспоминание о жене и четырёх дочерях, от которых его теперь отделяли более шести веков.


                Тьма

         Никто уже не знал, сколько прошло времени с того момента, как пещера вместе со всеми её жителями оказалась запечатанной. Мобильные устройства сели через несколько дней. Получилось запустить некоторые машины в ангаре и подвести питание с их аккумуляторов на уцелевшие осветительные приборы, но надолго этого не хватило, так как зарядные станции были отсечены от ветряных генераторов толщей сместившейся скалы. К тому же, львиную долю энергии сразу было решено зарезервировать на питание воздухоочистительных устройств.
         Почти все рабочие машины находились на базах. До двух, оставшихся в Колонии, было рукой подать, но эта рука натыкалась на непреодолимую толщу камня.
         Пещера, обжитая колонистами, имела в длину несколько километров, с многими ответвлениями, и везде она была достаточно просторной, чтобы человек мог чувствовать себя комфортно в нормальных условиях. Но выход из пещеры имелся только один. После приземления на исследование окрестностей было потрачено много человеко-часов, и отсутствие другого выхода являлось общеизвестным фактом.
         Но самым страшным стало то, что путь к складу с резервными запасами провианта оказался полностью блокированным обрушением свода. Всё, что удалось собрать из жилых помещений и столовой, было посчитано и стало выдаваться строго дозированными пайками.
         Сначала пытались добраться до корабельных генераторов и склада, но долго не получалось разобрать завалы. Заряда в аккумуляторах становилось всё меньше. А потом свет погас.
         Несмотря на высокий профессионализм всех колонистов и психическую стойкость, пребывание в полной темноте с ограниченным рационом питания, подходящим к концу, крайне отрицательно сказалось на душевном состоянии многих.

         Татаринов лежал на спине на каменном полу, тяжело дыша. Он никак не мог вдохнуть так, чтобы появилось то сладкое ощущение полных лёгких. Перед его внутренним взором сумбурно проносилось случившееся после наступления полной темноты. Он уже не помнил, когда происходили те или иные события, в каком порядке. Бунт среди колонистов против нормирования рациона. Свалка и давка в темноте, в которой погиб Рубакин, до этого, хоть и с большим трудом, поддерживавший какой-никакой порядок.
         Потом закончилось продовольствие. После этого все воспоминания Татаринова были смазаны. Существование свелось к бесконечному поиску пищи. А пища в Колонии осталась только одна - колонисты. Не осталось никакой надежды на спасение. Татаринов вспомнил свою последнюю трапезу, случившуюся неизвестно сколько времени назад: ему попалась женщина с маленьким ребёнком. К сожалению, в то же время на них наткнулся ещё кто-то из голодных обитателей пещеры. В схватке в темноте Татаринову удалось забрать ребёнка, в то время как другой охотник уволок женщину. После того, как ребёнок был съеден, Татаринов долго жалел, что женщина досталась не ему, так как её хватило бы на дольше. С тех пор, судя по бурлению живота, прошёл уже довольно длительный срок, но ему больше никто не попадался.
         Дышать становилось всё труднее. Аккумуляторы, подведённые к воздухочистителям, сели, а ток воздуха, который искали, когда ещё был свет, так и не был нигде обнаружен. Смотря в беспросветную тьму внутри и снаружи себя, Татаринов вдруг вспомнил, как однажды у него в ванной комнате расплодились муравьи. Их пришлось травить антимуравьиным распылителем, а потом законопачивать все щели, где могла бы притаиться муравьиная матка. После того, как работы были закончены, Татаринов ещё несколько дней думал о том, что матка сидит где-то в своей закупоренной норке, окружённая мучимыми голодом новорожденными муравьями, и, возможно, поедает их, в бессильном стремлении отсрочить неизбежное.