Историко юмористический этюд

Самый главный проспект города Екатеринбурга, нисходит широкой лентой от холма, увенчанного короной из комплекса зданий, недавно ещё Уральского политехнического института им. С.М. Кирова с величественной колоннадой центрального корпуса. Через Кировский, Октябрьский, Ленинский и до площади Коммунаров - границы Верх - Исетского района. Был он и Першпективной дорогой, и Перспективной улицей, затем Главным Проспектом, а с 1962 года получил имя Вождя Мирового Пролетариата. Все строения проспекта Ленина торжество, воплощение классики конструктивизма и сталинского ампира. Между перекрёстками улиц Тургенева и Мамина – Сибиряка, «глаза в глаза» как царственные вельможи расположены здания Государственного университета им. А.М. Горького и Государственного Академического Театра оперы и балета со скульптурной группой на крыше, из трёх, весьма упитанных муз. На пятачке бульвара – променада, вознесённый на скальный монолит, крашенный чёрной краской памятник демону революции Я.М. Свердлову с протянутой в порыве рукой, как бы восклицая: «Эй! Ты! Стоять!». А через три трамвайных остановки, на Площади 1905г., брусчатку которой 9 мая ежегодно утюжит бронетанковая техника Вооруженных Сил Уральского военного округа, стоит памятник Дедушке Ленину, с тоже вытянутой, но уже в сторону Пассажа и ЦУМа рукой. Вспоминается мне как щедрые на проказы студенты Универа, часто каламбурили по поводу вождей мирового пролетариата. Их экспрессивных поз.
 – Знаете, о чём это? - показывая на памятник Я.М. Свердлову, проникновенно говорил третьекурсник абитуриенту, - нет? Да что Вы! Просто всё! Алкоголь у Яков Михалыча закончился среди ночи. Революционный накал ослаб! Вот он и выбежал на проспект, трубы - то горят, ну и кричит Владимиру Ильичу, мол, Володенька! Именем пролетарской революции! У Вас бухло имеется? - а тот взмахивает в сторону Пассажа, отвечает, - Топайте сюда! Очегедь агхималая! Тогопитесь, батенька!
За улицей Тургенева ниже, на пересечении  с улицей Карла Либкнехта соседствуют кинотеатр «Совкино» и Театр Музыкальной комедии.

****
Актерский состав музкомедии, как, собственно, и вся актёрская братия, любила устраивать капустники. Формат подобных мероприятий позволял отдохнуть от вездесущей идеологической цензуры, разговеться и оттянуться среди коллег по цеху и словом и телом. В тот раз коллектив лицедеев отмечал очередную с аншлагом прошедшую премьеру. Ещё в гриме и пышных костюмах средневековой французской знати, на замкнутом пространстве большой гримёрки, коллектив труппы пшикал брызгами «Шампанского», звенел бокалами и искромётно каламбурил в совершеннейшей экзальтации. В помещении густо пахло нафталином, сладковатым парфюмом и пылью времён. Шелест и шорохи накрахмаленной материи, похрустывание фижм, возгласы, междометия, смех. В самом центре помещения, в массивном кресле, стилизованном под рококо эпохи Людовика VII, восседала дама рубенсовских форм. Прима театра. Почётный и многолетний сотрудник музкомедии. Честь и Совесть учреждения культуры! Глядя сквозь окружающую суету, она задумчиво курила сигарету, вставленную в длинный, изящный мундштук. Чему - то улыбалась уголками губ. Царица – никак иначе. На коленях Ея, в складках - волнах пышного пурпурного платья качалась украшенная страусиным пером замысловатая шляпка.
Чуть позади, у зеркала, три молодых актрисы, возбуждённые недавней игрой на  сцене, шушукались, сплетничали и перебивали друг дружку. Собственно как и все молодые и не лишённые внимания особы.
Прима, конечно, слышала всё вокруг. Ухмылялась иронично, жмурилась, вспоминая и себя, когда – то, такую же молодую вертушку. Она была умна, если не сказать, мудра, остра на словцо и могла послать в дали дальние, любого в театре, вплоть до главрежа. А, «три девицы под окном» щебетали взахлёб, заламывали руки,  закатывали глазки, - Деваачки, неееет, неет, нууу, вы знаетеее, этттот…ну, ваащеее! Такой нахааалл!! ……. Ну, девочки, вы меня прааастите, каанешна…! …… Ой, девааачки, я как выпью! Такая плаахая, такая плаахаяяя…!! И далее и прочее. Без пауз.
Прима, видимо устав от потока глупостей, устало провела ладонью по векам, и громким сочным контральто с лёгким поворотом головы заметила,
- Эй, вертихвостки! Девочки??! Это где ж, такие гражданки проживают?! Насколько мне известно, в этом погрязшем в грехах городе, есть только три Девочки!
Подняла глаза в окно, как бы вспоминая, затянулась сигаретой, мастерски выпустила три табачных кольца и задумчиво продолжила,
- И девочки эти, по сей день! Так и сидят на крыше нашего Оперного, - опять затянулась, - Однако! Сие есть большой вопрос!
Она прочертила мундштуком в воздухе знак вопроса,
 - Глубокие сомнения терзают меня долгие годы! Так ли они чисты? Эти фемины! Так ли невинны!? Ведь каждую чертову ночь, мимо них прогуливается за очередной бутылкой коньяку, проказник и страшный грешник Яшка! Отложила мундштук. Вздохнула, - Что? Умолкли? Пигалицы. Плесните старушке «шампусика»! Выпью и я.
В повисшей было паузе, грохнул оркестр хохота и возгласов, - Бравооо! Браво нашей Приме!


Январь 2000
г. Самара 
         


Рецензии