Глава XXX Поворотники

- Привет, - поздоровалась Наташа, спустившись вниз, чтобы забрать Захара у подъезда нового дома, где ещё не работал домофон.
- Привет Наташ.
- Сразу нашёл?
- Да. Красивый дом. Только от метро далеко.
- Ничего. Я куплю машину. На права уже сдала.
- Ты молодец Наташ.
- Я стараюсь быть Москвичкой. Но, мне это тяжело.
- Зачем? Разве тебе так важно стать ей?
- Нет. Но я не должна отличаться от остальных.
- А разве ты чем-то отличаешься?
- Да. Думаю, да. Менталитетом. Там, где я родилась всё по-другому.
- Это комплексы.
- Люди верят в свою честность, правоту, справедливость больше чем в самого Бога. Эта вера страшнее греха убийства, так, как позволяет создавать местечковый мир, со своими, действующими только для них законами, способными меняться в зависимости от обстоятельств, только в выгодную им сторону. Но, прежде всего, они опасны тем, что могут убить своей непогрешимостью, ведь всегда, что бы ни делали – во всём правы. В наше время их становится больше и больше, и скоро ими заполнится вся планета. И тогда не останется места для остальных её, грешных обитателей.
- Тогда на земле наступит рай. Так, как бежать больше будет некуда, - улыбнулся Захар.
- Это страшно, - не поддержала его улыбкой Наталия.
- А разве не так в Москве?
- Может и так. Просто здесь очень много народу и от этого не сильно бросается в глаза, - как-то растерянно ответила она. Захару показалось даже в этот момент; Наталия пожалела, что затронула эту тему, и он не стал её развивать, просто сказав:
- В Москве легче выжить.
- Возможно, поэтому я и осталась в вашем городе.
Они зашли в лифт, и Наташа нажала на двадцать третий этаж.
- Высоко забралась.
- Выше нельзя.
- Последний?
- Да. Хочу быть выше всего этого городского хаоса.

Перед ними была просторная, квартира, без перегородок.
- Замечательно, - как бы сам себе, сказал Захар.
- Ты находишь?
- Да. Огромные окна.
- И мне нравится. Я люблю смотреть на город сверху, особенно ночью. Это так завораживает. С такой высоты он непонятен, и, кажется, что миролюбив и благосклонен к тебе.
- А, если бы это была не Москва?
- Вряд ли мне понравилось тогда.
- Почему?
- Я люблю высокие дома.
- Но, если, каждый будет их любить, то сложнее и сложнее станет купить квартиру выше остальных этажом.
- Не думала об этом никогда.
- Не переживай. Пока ещё мало, кто понимает преимущества высоких этажей.
- Боятся поломанных лифтов.
- Мебель будешь брать в ИКЕА? – сменил тему Захар.
- Скорее всего. Не думала ещё об этом. Но, там мне нравится.
- В ИКЕА приезжают за бестолковым, никому ненужным, сопутствующим товаром, те, кто её ненавидит, считая этот магазин никчемным, дорогим и бестолковым. Они гуляют там, словно в парке. Таких процентов девяносто пять. Те же, кто ценит и любит берут мебель, радуясь, что есть хоть один толковый магазин, где можно подобрать всё для квартиры. Этих людей не более пяти процентов...
- Наверно и я среди них, - улыбнулась Наталия.
- …Но, увы, ИКЕА живёт за счёт большинства, делая на нём план, ведь благодаря своей ненависти к магазину оно скупает самое бестолковое и ненужное, оставляя в кассе те же деньги, что и те, кто приобретает серьёзные вещи. Но, будь готова к тому, что ИКЕА, прежде всего выставка, - понесло Захара. Всегда, когда он волновался, начинал умничать.
- Почему? Я всегда там находила то, что мне нужно.
- Ты не покупала мебель на всю квартиру. Только упрямый и целеустремлённый человек способен подобрать в ней то, что требуется, проверяя все ИКЕА Москвы, раз в неделю в течении долгих месяцев, на наличие нужного товара. Ибо самое лучшее нарасхват, и присутствует в небольшом количестве, так, как рассчитано на те пять процентов, составляющих спрос на него.
Захар, в ходе диалога осмотрев квартиру, принялся за дело:
- Помоги мне мерять. Сейчас я нарисую крок и начнём.
- Чего нарисуешь? – улыбнулась, детской, словно ребёнок улыбкой Наталия.
- Крок.
- А, что это?
- Это эскиз плана.
- А!
Захар быстро нарисовал картинку.
- Вот встань к той стене и возьми край рулетки. А я буду записывать.
Они замерили квартиру.

- Наташ, я прикину, что-нибудь прикольное и позвоню тебе. И мы встретимся. Хорошо?
- Да.
- Только вот, где? Я могу приехать к тебе на работу.
- Не надо.
- Почему?
- Не хочу, чтобы говорили о том, что я купила квартиру.
- Что же делать?
- Приезжай ко мне.
- А это будет удобно?
- Да, - посмотрела в глаза Захару Наталия, словно бы сканируя его изнутри.
Но, ему, почему-то от этого взгляда стало приятно. Захар, словно бы поделился с ней сейчас своей частичкой. Он, родившийся в Москве, не мог жить в ней в собственной квартире. Она же смогла этого достичь, но, при том не была сильнее, или коварнее. И он, и она, подобно детям, беззащитны перед этим большим городом, ища поддержки, кто в чём. Он в попытке создать семью. Она желая спрятаться на последнем этаже. И то, и другое было защитной реакцией на город, большой, бескомпромиссный, убивающий всё живое в людях, уничтожающий их изнутри, делая мелочными и слабыми.
Сегодня, сейчас, стоя здесь, в этой квартире без отделки, на последнем этаже нового, монолитного дома, Захар понимал, что-то неведомое, но неимоверно сильное влечёт его к Наталии, своей неумолимой тягой. Что же это могло быть? Уж не любовь же, так моментально зародившаяся в нём? Нет. Конечно же, нет. Да это и не нужно ему. Он не хотел изменять Марине. Ему требовалось проверить в себе те чувства, что таились в нём по отношению к этой женщине, что почему-то так заинтересовала его. То ли сама манера держаться легко и независимо, то ли некая теплота, что исходила от неё, привлекали в ней, он не мог, да и не хотел сейчас думать об этом. Глядя на неё ему начинало казаться, что и он сможет купить себе квартиру, состояться, как мужчина, стать профессионалом. Она придавала ему большей уверенности в себе, чем могла бы и делала это Марина. И это настораживало. В чём же могла заключаться эта уверенность? Если только в самой силе этой женщины, которая ни от кого не зависела и сумела бы в любой момент уйти от Ипполита, если он вдруг чем-то обидел бы её. Она была благодарна ему, но не считала себя обязанной. И Захар чувствовал в ней эту независимость и решимость, поступать так, как нужно, прежде всего, ей.
Но, как же права она в том метко подмеченном ею обстоятельстве, говорящем о местечковости мировоззрения современного общества, его вере в свою непогрешимость и правоту. Ведь он и сам давно замечал это, но, не придавал особого значения. Даже, когда нарушал правила дорожного движения, прежде всего заботился об окружающих, стараясь никого не обидеть своим поведением. Может, этого очень мало для того, чтобы оставаться человеком, и требуется ещё, что-то гораздо большее?
Какой смешной молодой человек, думала Наталия. Но, боюсь, что он мне более, чем интересен. В нём есть, какая-то доброта, которая греет. Как же мне надоел весь этот холод и лицемерие, исходящие от людей! Да и сама Москва, оказалась не совсем такой, как я её себе представляла. Неужели в ней не осталось больше теплоты. Ипполит очень изменился в последнее время. И, то, что он помог мне с квартирой, говорит о том, что отдаляется от меня. Я становлюсь не интересной, теперь не соответствуя его уровню. Но, он ещё сомневается. Любая женщина видит и чувствует своего мужчину, понимает его и знает, что от него ждать. Но, может быть, он ещё справится с собой, ведь люди очень редко меняются, сформировавшись ещё в самом детстве.

* * *

Общий язык с Гариком Захар нашёл моментально.
Весёлый, но осторожный, много повидавший в своей жизни человек, Гарик сменил много профессий. Он брался за всё, что бы ему ни предложили, если за это обещали нормальные деньги. Не взялся бы только за убийство, да и то, только потому, что боялся быть убранным впоследствии, как ненужный свидетель. Ему требовались не столько деньги, сколько сама возможность тратить их, преумножая свои земные блага. С самого начала девяностых он жил легко, не заморачиваясь, теряя одно место, тут же находя другое, более денежное. Так и катился по жизни, словно клубок, оставляющий за собой тонкую нить своих трат, всё уменьшаясь и уменьшаясь сам, но накапливая добро, в виде шикарной квартиры на Ленинском проспекте, дачи, красавицы жены и прочих благ общества.
Ипполит купил Гарику для большей мобильности Ниву.
Захар понимал; факт появления Гарика говорил, что у Ипполита зарождается понимание нужности организовывать в своих рядах некое подобие службы заказчика, органа не только проверяющего, но и выявляющего недостатки работы проектировщиков и строителей.
Гарик, как никто другой подходил на эту работу.

* * *

Витя уже передвигался на одном костыле, и Захар чувствовал, что скоро ему не нужно будет ездить за ним домой. Все картинки по загородному дому делал теперь Артём, и Виктор мог спокойно заняться разработкой интерьеров офисного здания. В промежутках между постоянными поездками, Захар начертил планы и фасады особняка, придумав некую концепцию его интерьеров.
Он догадывался, что в скором времени туда может перебраться на новое рабочее место Ипполит.
Рыбы из аквариума наблюдали за передвигающимся, сначала на двух, а теперь уже на одном костыле Викторе.
Вот ведь, что значит жизнь без воды! А ты попробуй сломать себе что-нибудь под водой. Ну, да, конечно, понятно, что если врезаться, скажем, в катер, или в какую-то там баржу, то можно не только сломать себе что-то, но и погибнуть. Но, где же нам тут, в этом тесном аквариуме, взять баржу, или хотя бы лодку? Тут благодать да тишина, и даже русалка к нам никакая не заплывёт.
Вообще, конечно же, наш хозяин заботится о нас и делает всё возможное. Но иногда, в тяжёлые минуты, когда становится очень грустно, почему-то хочется всплыть, и вдохнуть этого обжигающего жабры кислорода, для того, чтобы почувствовать ритм земной жизни, что творится на поверхности. А вода, как бы она ни была нам близка, всего лишь жидкость, проходящая через наши жабры. Мы ею дышим и всё равно, так же, как и люди извлекаем из неё кислород.
Кислород… Какое интересное слово. Рождённый кислым. Неужели он и в правду кислый? Вот бы, когда-нибудь попробовать его. Но, это не сейчас. Пока нам всем тут хорошо под водой наблюдать кислые пузыри и собирать личинки комаров с самого дна, а если хочется чего-то нового, то, тогда можно ловить их на лету, пока они опускаются на дно.
Вот, например, стрекоза. Она же рождается под водой, а потом оставляет там свою кожу, словно панцирь, защищающий её от всего подводного. На поверхность она приходит полностью беззащитной, но, как компенсация за все эти потери у неё вырастают крылья, и они растут внутри этого панциря ещё под водой, думал один из «Ножей».
Он был самый маленький и тонкий среди своих братьев и от этого казался недоразвитым и отсталым. Поэтому много думал о жизни.
Сомики, так же, как и его родственники, «Ножи», смеялись над ним. А может они не до конца понимали его мысли? Ведь их рыбий язык слегка отличался, если принадлежал разным породам. Но, в целом, всё равно всё было понятно, ведь слова имели общие, булькающие, подводные корни.

* * *

- Мент в меня врезался сзади. Ну, ничего так, нормальный попался. Заплатил.
- Может он в тебе своего увидел?
- Я и менты, две вещи не совместные. Прям даже обидел меня Захар.
- Гарик, я никого даже в детстве не обижал.
- А в армии?
- В армии меня обижали.
- Ладно. Проехали.
- Как же его угораздило в тебя врезаться?
- Да, я сам не понимаю. Вроде нормально езжу, как все и вдруг, на тебе! Эх, Ипполит не поймёт меня. Только машину купил.
- А, что Ипполит?
- Денег он дал на машину, - нехотя, признался Гарик. Он не любил говорить лишнего. Так лучше прилипали деньги.
- Не парься. Она же на ходу. Ты теперь её чинишь, заправляешь и проблемы разруливаешь.
- На ходу, только бампер помялся слегка сзади. А на бензин он даёт.
- Вообще рай земной.
- Ну, да ладно. Тут такое дело. Ипполит попросил меня ещё и загородный дом курировать. Ты бы не мог меня в курс дела ввести?
- Конечно. Не проблема. Артём работает вовсю. Ждём первых решений. Пётр строит. Рабочие портят, что есть сил.
- Портят!?
- Ну, то есть стараются улучшить, я хотел сказать.
- Зачем улучшить?
- Да это я так, к слову. Они всегда, как лучше хотят.
- А! Вот ты о чём! Это да. Знаком.

- Смотри, что делает! – отскочил в сторону Захар, когда они вместе с Гариком, выйдя с объекта направились в сторону своих припаркованных машин.
- Я давно веду себя как идиот с водителями тонированных внедорожников, съезжающих с основной дороги в дворовые проезды, не включая поворотники, - отступил на шаг назад Гарик.
- Вот ведь зараза! – не унимался Захар.
- У меня даже заготовлены некие речевые зарисовки. Например;
 - Теперь я редко меняю машины…  Дорого…  Но, всегда, где бы не подбирал транспорт на ближайшие годы, мне навязывают джипы…  Странное дело, вы так не считаете? ... – обратился в приоткрытое водительское окно, в притирку, мимо него проезжавшего ленд круизёра. И не получив ответ, продолжил;
- …Но, всегда меня интересовал вопрос, почему джипы не комплектуется сигналами поворота? – и, повернувшись к Захару, дополнил;
- …Тем самым добиваю, первые секунды поверившего в мою откровенность «коренного» Москвича, судя по Гознаку на его машине.
- Вот же они у меня! – ещё до конца не понимая тональность разговора, проявил смышлёность «Москвич».
- …Я же не являясь таковым, так, как мои родители приехали когда-то в Москву, - в сторону Захара пояснил Гарик, а затем, повернув голову к, на мгновение притормозившему джипу, с игранным удивлением сделал открытие;
- Так вы их специально не включаете!?
Квартеронец, так за глаза прозвал его Захар, за рулём ленд круизёра впал в непонятное состояние, сродни помешательству. Глаза его налились влагой и, поначалу показалось; готов заплакать из-за обиды на поворотники, но, потом, справившись с собой, как и подобает настоящему мужчине, нахамил:
- А не пошёл бы ты на х…  !?
- Зачем же вы так переживаете из-за мелкой неприятности? На крайний случай можно показывать сигнал поворота рукой, как делали раньше, до революции, когда транспорт был примитивен, если уж вам так нравится прошлое. Но, если всё же в этом виновата совесть, то это похвально.
Квартеронец, в этот момент потеряв последнюю четверть Московской крови, если она вообще у него была, обрушился на Гарика отборным матом, часть которого предназначалась и для Захара, тем самым проигрывая сражение.
Они покорно ретировались в сторону своих машин, чтобы сев в них, направиться не в сторону того направления, что было им указано, а на Рублёвку за новыми приключениями исходящими со стороны не менее «стыдливых» членовозов, так и норовящих обогнать друг друга.

Гарик ездил лихо. То, как перемещался Захар, было ничто по сравнению с тем, что вытворял на дороге представитель заказчика. Кровь стыла в жилах у тех, кто только что сел за руль, если он встречал у себя на пути такого экстремального, пытающегося просочится сквозь любую возникающую на дороге щель, водителя.
Единственное, что успокаивало тех, кто не оставался травмированным на всю жизнь после встречи с Гариком, было яркое воспоминание о том, что тот, всё же, несмотря ни на что, успевал включать поворотник, как будто это уже было важно. Но, сигнал, предупреждающий о повороте, служил неким уважением к окружающим, проявлением заботы о ближнем, хотя и вся эта забота, порою была бесполезна из-за моментальности перестроения транспортного средства Гарика.
Захар еле успевал за громоздкой, звенящей всеми своими шестерёнками при каждом перестроении и разгоне, Нивой Гарика, который делал невозможное, выжимая из своего «пепелаца» больше, чем было заложено инженерами, спроектировавшими его. Но, всё же, даже если и отставал от него, тут же догонял, не сдаваясь в том не до конца осознанном соревновании, в котором находились они, передвигаясь в сторону Рублёвки.
- Фу, ну ты гонщик, - выходя из «восьмёрки» заключил Захар.
- Не без этого, - еле заметно, хитро улыбнулся Гарик, захлопнув дверь в машину.
- Еле догонял.
- Просто ты ещё ездил мало.
- Возможно. Но, это же Нива! Она не умеет так резво.
- Это, кто тебе такое сказал!?
- Я знаю.
- Знаешь!? Лучше никому не говори.
- И всё же, ездить, как ты, не каждый умеет.
- А и не надо. Я научился потому, что так нужно было. Машины мы раньше из Германии гоняли, в начале девяностых.
- Класс! Поездил ты по Европе, - Захар подумал, что в цепочке, состоящей, скажем, из Артёма, его самого и Гарика, первым на дороге являлся Гарик. Но, будучи самым быстрым, он был абсолютно не творческим человеком. А не зависит ли процент творчества, в каждом из нас от того, насколько ты стремителен в жизни? Чем быстрее на дороге, тем тупее в рождении чего-то нового. Нет, всё же лучше некий компромисс, коим он, Захар и являлся, как он теперь понял.
- Не без этого.
- Небось, крутые тачки гонял.
- Самые, что ни на есть. Мерсы «шестисотые», правда, были и «пятисотки», но реже.
- Новые?
- Почти. Трёх и четырёхлетки в основном. Мы выезжали на новой резине практически. Что они там – эти Немцы ездят? Еле-еле. Камеры везде, не погоняешь. Так мы, ещё только в Польше, уже сжигали резину нафиг.
- Зачем?
- Сам не знаю. Мощные, сволочи все. Дури много. Привод задний. Дал с места на светофоре, сразу весь в дыму. Так светофоров девять-десять и всё, нет резины. А Польша, она один сплошной перекрёсток. То ли дело Россия! Ни тебе перекрёстков, ни дорог, одни направления.
Захар, хоть и завидовал приключениям Гарика, но, где-то в глубине души понимал, что, уже не стремится к ним, а находит их всего лишь непроизвольно. Сам же Гарик, хоть и старался казаться простачком, делал дело тихо и последовательно, докладывая обо всём Ипполиту.
Гарик остановился перед воротами и, откинув голову назад, взглянул на верх дома Ипполита. Его явно удивляла его высота.
- Высокий домик у Ипполита.
- Не маленький.
- Ну, пошли знакомиться со стройкой. А то, скоро новый год и строители все разъедутся к Европе поближе, в Белоруссию и гонять некого будет тебе.
- А я и не собираюсь никого гонять. Моё дело докладывать.

Пётр провёл ознакомительную экскурсию по объекту и пробежался по возникшим вопросам с Захаром.