Заря над городом. 3 На улицах и площадях

Точно бурное море шумит за стенами замка город: многолюдный, шумный, рокочущий. Его чёрные шпили- что скалы, о которые плещут, разбиваясь, многоцветные волны толпы. Толпа на площадях, толпа течёт по улицам города, по дворцовым ступеням, несётся бурной рекой по готическому Скверу Королей. Базарный день…

- Огурцыыы, огуречики-ии!
-Зелья кому от приворота? Свежее, в ночь варила!
- Эй посторонись, вишь- с колымагой иду!
- Своя картошечка, люди добрые, прям сейчас из деревни!
- Кому редьки?! Порошка морковного на заговоры? Ась!?

Круглый год плодоносит здесь добрая земля, и не было бы горя людям жить своим трудом, кабы не «налог в пользу казны» да не барские поборы, отнимающие у крестьян более половины урожая. А кого засечёт хозяин «зевающим» в рабочее время- тут уж всё до крохи отнимут.

Рабочим- легче. У них есть послеобеденные часы, которые городская молодёжь вытребовала себе «на пляски»-то давняя традиция. А у крестьян одна отдушина: базарный день.

-Алевтина-аа, подь сюды! Кума твоя выручку считала, да видно чего шепнула на отвод глаз.. Счас гляжу- двух медяков не хватает!
- Вот же ж ведьма носатая! Погодь, Асенька, я ей сейчас выдам…
- А чого ж сам Палыч нынче не приехал? Ты, Степановна, не знашь?
- Да работает кум, костей некогда разогнуть.. Урожая не дочёлся в ту неделю граф- так все погреба вытряхнул.. Есть нечего- не погуляешь..
-Дело ясно! Какое веселье, когда живот к спине прилип…

Летит над городом колокольный перезвон — точно разбивается о мостовую, отскакивает от медных ступеней, от сверкающих стен дворцов. Старинных зданий почти не осталось- всё перестроили под поздний средневековый стиль.. Это Монфандержильская мода на готику докатилась до страны. Всё вычурно, торжественно и неприступно. Мрачен старый город, точно двадцатилетний инок, преждевременно облекшийся в саван.

И незримо, неслышно встаёт над ним призрак другого города: красочного и смеющегося, с красными маковками на башнях… Нет в нём величественных дворцов с потемневшим золотым позументом, нет и лачуг, горько, безгласно взирающих на роскошь глазницами обвалившихся окон. Невысокие резные домики вырастают вдоль Набережной- все разных цветов. Деревянные ступени и мостики перебегают от площади к площади, а по ним скачут востроглазые: городская ребятня да зверьё, что помельче. Мышата, зайцы, озорной бельчонок..Никто не ворчит на них, не гонит прочь из-под ног- тоже ведь дети! По широкому простору реки в брызгах волн и музыки плывут под разноцветными флагами катера, яхты, бревенчатые плоты и надувные матрацы.. Крутятся карусели. Всюду шутки, веселье и смех.. А вон силуэт замка, какого здесь прежде не видели: пузатые белые башенки, черепичные крыши, а на них весело танцуют, играя с ветром, разноцветные флюгера!

Никто, кроме Пети, не видит призрачного города, да и он не уверен: сказка ли это? Мечта?.. Или отблеск нового, грядущего, чего так страстно желает он для своей земли?..

У Пети светло и радостно на сердце- вот почему привиделся ему встающий впереди, в клубах облаков Город, которого нет ещё на свете… Нет так нет! Ему дорог и этот шумный заводской город у моря, тот, в котором он вырос. Город воспитал чумазого ершистого мальчишку, почти не знавшего своей настоящей семьи и в пять лет усыновлённого уличной братией: нищими, дворниками, торговцами рыбой и такими же как он оборванными мальчишками. Петя знает здесь каждого и сегодня в счастливый, долгожданный свой час готов обнять всех: тётю Алю, чей возмущённый голос разносится над площадью, честя куму, Павлика, что сидит на трубе, целясь из рогатки в кошек, разносчика газет, что-то громко кричащего о «чести королевской фамилии». Парень невольно прислушался.. «кабинет министров не допустит...» Нет, нет, это о другом! Не узнают они, никогда не узнают его тайны, писаки-пустословы! Не узнает ни гордец-король, ни его надутые дурни-придворные и никто из тех, кто думает, что знает Петю. Эхх, да что они знают!? Что «у Петьки всё на физиономии написано»? Или что «такого юбочника свет не видел», что «у этого полгорода перецеловано»? Всё это правда- и неправда. Самая умная, добрая и честная девушка на свете, нетронутая как снег душа, которую даже воздух дворцовых залов не мог сделать себялюбивой и чёрствой — сегодня отдала ему своё сердце и подарила поцелуй.. Поймут они, КАКОЕ это счастье?! Знают ли, что об этой: настоящей, глубокой и чистой Любви он уже не расскажет со смехом, не смешает её с другими своими любовями, не назовёт громко… Он вообще никому слова не проронит! Почему-то только сказал этой девочке, Катьке. Может, зря? Сам не знает, что его дёрнуло. Но не было здесь ни желания похвалиться, ни нескромного чувства, ни поспешности. Такая… «своя» показалась эта Катя: смешная, трогательная, словно солнечный зайчик! Вот говоришь с ней- и как будто с Лапсиком… Просто, искренне.. Тот тоже ни на что не обидится и ничего не скроет, что на сердце- выложит. Вроде исповеди получается. Петя улыбнулся: надо же, а ещё графиня! Не думал даже, что такие графини бывают. Как выросла она в стенах графского замка- и не затоптали?..

Но мысли, отвлёкшись от единственного в целом мире любимого существа, скоро спешат обратно, к Ней, светлокудрой волшебнице с глазами цвета моря… Ах как скоро они нынче расстались! Он не успел ни сорвать у неё второй поцелуй, ни спросить, скоро ли увидятся снова.. Горничная Агаша, караулившая дверь, велела уходить: батюшка-король, мол, скоро потребуют дочь к себе. «Почему ты не скажешь ему напрямик, что люди в отчаянии, что законы, изданные за последние десять лет- бесчеловечны?» Тихий печальный вздох сорвался с её бледных губ: «Я знаю отца… Он не терпит противоречий и глух к советам тех, кто не разделяет его взглядов..» «О том, что есть прирождённые дворяне и есть нищий сброд, чьё призвание- служить и ублажать?» «Да..» «Значит, у нас не остаётся выбора?.. Будет борьба? Переворот?» «Ты знаешь, любимый: всё идёт к этому.» «Я не хотел бы проливать кровь» «И я бы не хотела. Но разве ты видишь иной выход?»

Петя, сдвинув брови, в раздумье шагает вперёд. Иного выхода нет. Давно нет- он это знает.. После забастовки на оружейном заводе были повешены все старосты и четырнадцать простых рабочих, которых считали «подстрекателями к бунту». Начальник полиции грозился, что если «ещё кто-нибудь пикнет» - начнётся зачистка на всех заводах и фабриках города. «Защищайтесь. Не будьте покорными жертвами!» - этот призыв Красноярде передавали из уст в уста. И закипела тайная, неслышная деятельность, пришли в движение части огромной машины, скрытой до времени от всеобщих глаз. Главными двигателями её были мальчишки. Словно воробьи носились они по рабочим кварталам, шныряли меж портовых складов и по площадям, перешёптывались, передавали слухи, искали и перетаскивали что-то, завёрнутое в мешковину... Забастовок и демонстраций больше не было, но угрюмые, сосредоточенные лица рабочих говорили о некоем решении, принятом в глубине этих заскорузлых, настрадавшихся сердец.

-Петь…

Кто-то тронул его за руку. Парень обернулся. Белобрысый крепко сложенный мальчишка с серьёзными тёмными глазами дёргал его за рукав:

-Привет!
-Лапсик! Чёрт, как давно я тебя не видел!- Петька взлохматил гладкие волосёнки пацанёнка, тихо улыбавшегося в ответ.- Где ж тебя черти носили неделю?! Я, брат, соскучился..

Лапсик зыркнул- точно проверял: услышит ли друг намёк? Хитро и настороженно.

-Где черти носили? Да знаешь... Я был у моря.. Далеко, где встаёт солнце. Там открытое, его ещё называют «Океан». Понимаешь?
-Чегооо?
-Будто ты не знаешь, «чегооо».- Лапсик снисходительно хмыкнул. - Все хотят посмотреть, небось не только ты!

Сердце парня забилось, точно схваченный заяц.

-Говоришь «посмотреть»? На…
-Ну да… И оказалось, что всё - враки. Сказка. То есть солнышко, конечно, выкатывается из-за горизонта и оно ярко-красное… Такой, знаешь, свет вокруг разлит, и на море.. Но и только.
-И… Никого?
- В небе- никого. А на берегу народу было- пруд пруди, зверюги тоже пришли: городские, целой стаей — зайцы там, ежи, белки, медведи .. Те, кто за мостом в норах живут. И ещё- дикие, прямо со скал! Гиены, шакалы, несколько львов. Птичья стая на сосну села, всё болтали между собой: на крыльях прилетит «старшая сестричка», или сидя на спине орла-исполина?.. Все стояли, все ждали! Такой облом..Представь, волки с досады стали выть на рассвет, точно на луну!

Он перевёл дыханье, глядя в расстроенное лицо Петьки. Хмыкнул снисходительно:

- Да ты не переживай, пап, может тут только начало- сказка? А всё остальное…
Петька с ходу остановился. Ну точно мешком муки- по башке!…
-ЧТООО? Ты сказал…
-Я сказал: «ты не переживай, па..думаешь, может, здесь только начало- сказка?» В том смысле, что Красноярде- есть, но пришла она к нам вовсе не с неба? Как ты думаешь, а?

Лапсик, не сморгнув, уставился на него невинными чёрными глазищами. Он вообще понял, что сказал? Случайно, или…

-Слушай, дружище…
-Чё такое-то?

Его невозмутимости можно было позавидовать. Сам Петька чувствовал, что едва не валится с ног и дрожит самым постыдным образом, а спина- мокрая от пота. Он сказал «папа»! Ё-моё, вот это да!!! Лапсик, его прикормыш, с которым Петька с пятнадцати лет делит все объедки и корки, которого обучил грамоте- неужели тайно зовёт его отцом?! Его, дуралея, балбеса, бабника!! Да он себя-то толком не может воспитать, а теперь ещё и «папа»?! Чего ж теперь...

-Ты на меня уставился, точно Змея Горыныча в кустах углядел. Что с тобой случилось?

А он ещё считал этого парня простодушным и бесхитростным! Смотри-ка, тут же сделал вид, что оговорился случайно, смотрит и не мигнёт! А у него, у Пети, чёрт знает что в душе, буря, ураган, землетрясение!!! Красноярде- выдуманная или нет?- объяснение с любимой, озорная девочка Катька вся в одуванчиках и грозные тучи, сгущающиеся над родным городом — всё полетело сейчас вверх тормашками!.. Не может он оттолкнуть этого мальчишку-нет! - и не сможет никогда. Родной ему Лапсик, вроде братишки.. Но какой же он «папа»! Чёрт…

-Эй! - Мальчик уже со смехом тряс старшего друга за плечо.- Пошли что ли?
-Пошли, -на автомате откликнулся Петька. И вдруг очнулся: - Слышь… А куда?
-Да я ж тебе про это битый час толкую! Я корягу нашёл.. нарежем из неё солдатиков — себе, в войну играть, и на рынке продадим! Я такую заклинаху знаю… Пылью растопырки посыпать- они у нас вообще маршировать будут, как живые!
-Ну пойдём,- Парень улыбнулся, взяв подпрыгивающего Лапсика за плечо.- Где твоя коряга-то?
-Ну и мастер ты ушами хлопать!! Десять раз сказано: «в Цветотёмном лесу!»

«Быстро ты, однако, взял себя в руки… Сынок… А вообще- не послышалось ли мне?.. Это дело надо обдумать, наспех такое не решается… Тем более, что впереди у нас — тёмные, страшные дни смуты, война… Выживем ли — оба?»

-Лапсик… Ты рассказать не хочешь по дороге про то, как до Океана добирался? Неделю тебя не было… Что с тобой приключилось- то там? Обо всём по-порядку.
-Конечно расскажу. Началось всё с карты города, которую я раздобыл у Васька…
-Ты разве?..
-Слушай дальше….

Рассказчик и слушатель медленно бредут к городским воротам, удаляясь от шума разноголосой толпы. Мохнатые обитатели города, чьи дома выросли здесь, на окраине, деловито снуют меж телегами и возами деревенских мужиков. У них свои дела: одни собрались в лес, на охоту, другие учат детёнышей рыть норы и погреба, третьи спешат к рынку, мечтая отхватить там  чего-нибудь... Солнце, давно перевалив за полдень, теперь спускается к горизонту, где, спрятавшись за городскими зубцами и шпилями, блестит и сверкает синяя морская даль!
Базарный день в самом разгаре.