Уильям Лейч. Множество миров

МНОЖЕСТВО МИРОВ
Уильям Лейч (1862)
Leitch W. God's Glory in the Heavens. L.,1867. Р.302-309, 311-327

Чтобы понять, имеют ли смысл спекуляции об обитаемости планет, необходимо выяснить природу используемых аргументов. Астрономические аспекты вопроса будут лучше поняты, если мы посмотрим на них в связи с другими аргументами.
1. Первый аргумент, который мы упомянем, - это аргумент априорный, который предположительно демонстрирует, что обитаемость планет соответствует характеру Бога. Можно заметить, что все споры людей, занимавших эту  почву, следует рассматривать с подозрением, поскольку они основаны на предположении, что мы можем достаточно понять природу и провидение Божие, чтобы доказать это. Мы действительно можем с уверенностью показать, что дела Божьи и события провидения иллюстрируют Его характер, но обратное неверно, ибо мы не можем, исходя из нашего знания характера Бога, показать, что такие дела обязательно должны быть исполнены, или такие события непременно должны произойти. А что касается вопроса о множественности обитаемых миров, аргументы, обычно приводимые здесь, не являются исключением из общего правила.
(1) В рамках априорного аргумента настоятельно рекомендуется то, что было бы унизительным по отношению к характеру Бога, а именно допущение, что планеты и другие небесные тела были созданы только для нашего использования, так как лишь в этом  случае средства будут в значительной степени пропорциональными целям. Считается, что было бы бесполезным приложением Его силы создать так много миров, которые никак не влияют или почти не влияют на благополучие нашего земного шара. Спрашивается, какую пользу для нас может иметь сотворение множества звезд, которые видимы только в телескоп, даже если это скопления, которые состоят из тысяч миров, каждый размером с наше Солнце? Мы не можем, однако, судить, что является адекватной целью  для используемых здесь средств. Если бы диспропорция, согласно нашим представлениям, должна была быть мерой нашего суждения, то мы бы повсюду ссорились с делами Божьими. У Него могут быть другие цели, кроме предоставления нам света. Мы не знаем всех отношению, которые наш мир имеет с остальной частью Вселенной, или еще будет иметь в ходе своей истории. Мы видим, однако, цель, отличную от нашей, через тот возвышенный взгляд на Творца, который придает нам изучение небесных тел; и мы знаем, что в будущем состоянии бытия обитатели этого земного шара могут вступить в более тесную связь с этими удаленными областями вселенной. И хотя в принципе можно бывает доказать, что средства несоразмерны предназначенной цели, мы ни в коем случае не должены делать ошибочный вывод, что заселение этих миров - единственная адекватная цель их сотворения. Мы легко можем представить себе другие цели помимо этой.
(2) Считается, что милосердие Бога требует, что планеты должны быть заселены, иначе Он не стал бы бесконечно великодушным. Но этот аргумент требует, чтобы вся вселенная была наполнена предметами Его доброжелательности. Заблуждение этой аргументации заключается в использовании термина "бесконечное" в двух разных смыслах; или, скорее, это понятие применяетсяв буквальном смысле к духовному бытию, которое не может изменяться временем и пространством. Бог может быть бесконечно доброжелателен, хотя предметы Его милости не бесконечны. Бесконечность заложена не в субъекте, а в объекте, и все, чего требует учение о Божией доброжелательности - это то, чтобы существовали разумные существа, хотя бы милосердие Божие и не досягало их. Аргументы от вечности и бесконечности Бога здесь тоже возможны, но их применение столь явно ошибочно, что на них не нужно останавливаться.
(3) Еще одна ветвь априорного аргумента такова, что, поскольку Бог един, все Его качества должны проявляться одновременно; так что, поскольку Его всемогущество явлено в творении небесных тел, Ему в то же время необходимо проявлять доброжелательность, и что там, где есть доброжелательность, также должны быть живые существа как объекты этой доброжелательности. Этот аргумент не подлежит рассмотрению. Так же можно было бы утверждать, что, поскольку человек един и неразделен, он должен проявлять дар речи всякий раз, когда другие используют дар слышания, и поэтому должен говорить всегда, когда его слушают. Все, что мы можем сказать об атрибутах Бога - это то, что все они должны существовать в полной гармонии в себе.
2. Метафизический аргумент в самом широком смысле обычно проводится так: везде, где есть объекты разум, живые существа также должны существовать. Возьмем конкретный пример, который, как считается, привел автор "Естественной истории творения" (Кювье. - Пер.): где бы ни существовал свет, должны быть глаза, чтобы его воспринимать. Но, с одной точки зрения, это просто аргумент по кругу: ибо если свет является столь  определенным, что он подразумевает упражнение в зрении, то, несомненно, существование света подразумевает наличие глаза. Но если принято считать, что свет состоит не только из эфирной среды, но и из ощущений, которые эта вибрация производит, воздействуя на зрительный нерв, то, несомненно, не может быть света там, где нет ощущения. Но тогда весь аргумент сводится к тому, что там, где нет глаз, не может быть ощущения света, и если есть ощущение света, то должен быть глаз, через который создается это ощущение. Но по сути дело не в этом, в том числе и в космосе .  Мы знаем, что колебания, которые вызывают ощущение света, достигают планет, но нужен ли глаз для принятия этих вибраций и для того, чтобы ощущение света могло воспризводиться? Мы вполне можем представить себе вибрации, которые существуют без того, чтобы воспринимать их глазом. Можно утверждать, что, по всей вероятности, вибрации не могут быть направлены к какому-либо телу только потому, что есть глаз, способный их принять; но здесь мы занимаем другую почву и сливаем метафизический вопрос с вопросом о замысле, и вопрос теперь принимает форму вероятности, а не необходимости. Но даже на этом низком уровне свет не обязательно означает глаз, даже когда существуют живые существа. Есть живые существа на нашем земном шаре, у которых нет органов зрения,  и у нас есть основания полагать, что в в истории Земли был период, когда Солнце излучало свет, но обитатели Земли не могли наслаждаться им (неверно! - Пер.).
3. Третий аргумент взят из Священного Писания. Обычно цитируются отрывки: "Верой мы понимаем, что миры были созданы словом Божиим", то есть Он создал много миров; "Когда я рассматриваю небеса, дело рук Твоих, луну и звезды, которые Ты сотворил - что такое человек, что ты помнишь о нем, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?". "Все народы ничто пред Тобой". «Воинство небесное поклоняется  Тебе". Эти и многие другие отрывки можно гармонично согласовать с учением о множественности миров; но будет чрезмерной натяжкой по отношению к слову Божию извлечь из них независимый аргумент в поддержку этого учения. Писание несомненно говорит о безмерность материальной вселенной и ясно указывает на существование других разумных существ кроме человека. Весьма вероятно, что различные категории ангелов каким-то образом связаны с небесными сферами, но это далеко не то же самое, что утверждение, что любые небесные тела - это обители жизни и разума в том же смысле, что земля - сфера обитания человека. Наличие материальных миров несомненно, и в существовании ангелов также мы можем быть уверены, но возможно ли, что ангелы занимают какую-либо материальную сферу, и, если да, возможно ли, что планеты нашей системы являются местом их обитания? Священное Писание ничего не говорит об этом.
4. Далее идет аналогичный или астрономический аргумент. Если штурман обнаружил новый остров, он может, по общему виду, заключить, прежде чем он подойдет достаточно близко, чтобы разглядеть все, что он населен. Если бы он увидел горы, долины, реки и все обычные признаки обитаемого края, у него было бы достаточно оснований из своего прежнего опыта,  чтобы сделать вывод, что он был заселен. Не будет применено никакого насилия к этому принципу аналогии, если мы пойдем дальше. Предположим, что описанная земля находится не в океане, а в космосе; если бы мы обнаружили обычные условия жизни, мы могли бы сделать вывод, что она может быть заселена, и хотя бы условия были несколько другими, мы могли бы предположить с вероятностью, что жизнь, приспособленная к этим условиям, может существовать; но ее может и не быть.
 Мы видим широкий спектр адаптации жизни к самым различным условим, существующим в настоящее время на Земле, и геология показывает нам адаптацию намного более замечательную, так что даже значительное отклонение от нормальных условий не помешало бы нам сделать вывод по аналогии. Нужно иметь в виду, однако, что должен быть предел вариации, иначе аргумент перестает быть аргументом по аналогии. Аргумент основан на сходстве, но если вариация доведена до такой степени, что стирает сходство, логический вывод будет искажен. Но как нам ограничить вариативность и при этом сохранить аргументацию по аналогии. Мы должны установить пределы, исходя из наших знаний о вариативности, с которыми мы знакомы. Мы видим широкий диапазон условий на нашем земном шаре, но мы также можем определить их предел. Мы находим, например, что жизнь согласуется с широкий диапазон плотности атмосферы, но у нас нет причин полагать, что жизнь могла бы существовать на нашем земном шаре без атмосферы. Очевидно, есть предел вариациям. Что касается тепла, есть множество небесных тел, где жизнь не может существовать из-за высоких или низких температур? Может ли приспосабливаемость быть настолько велика, чтобы жизнь могла сущестовать на песке  горячее раскаленного железа или на планете без атмосферы и с температурой, близкой к абсолютному нулю? Но рассуждать таким образом - значит отказаться от всей силы аргумента по аналогии, который требует от нас продвижения от известного к неизвестному. Мы должны держаться одной ногой на этом глобусе, пока мы ставим другую на неизвестном теле. Чтобы утверждать, что, возможно, будут немыслимо большие вариации условий жизни на других планетах, потребуется полностью изменить линию аргументации. Такие предположения могут далеко выйти за пределы области астрономии и самого аргумента по аналогии, который касается только вероятного...
Понятно, что диапазон вышеперечисленных условий лежит далеко за пределами всего, что есть на нашем земном шаре, и что у нас нет оснований, по аналогии, приходить к выводу о том, что тела Солнечной системы, как целого, обитаемы. Но, конечно, нам незачем, чтобы сохранять идею множества миров, поддерживать мысль, что жизнь должна быть найдена даже в самых крайних условиях. Те, кто берет широкое общее основание, что материя подразумевает жизнь, должны, чтобы быть последовательными, считать, что каждая комета, астероид и метеорит должны иметь своих обитателей; но эта позиция весьма противоположна аргументу по аналогии. Аналогия заставит нас ожидать, что по крайней мере часть Солнечной системы непригодна для жизни, хотя бы было признано, что часть ее пригодна. Наш глобус можно рассматривать как тип всей Солнечной системы. Части его поверхности представляют экстремальные условия планет. Вершины самых высоких гор и полярных регионов могут отчасти представлять далекие планеты на периферии, а горячие пески Сахары - Меркурий в непосредственной близости к Солнцу (разница намного больше. - Пер.). Поскольку мы обнаруживаем, что есть крайние участки земной поверхности, которые не способны поддерживать жизнь, мы можем с полным основанием заключить, что на объектах Солнечной системы также может отсутствовать жизнь. Есть пустынные части земной поверхности намного большей протяженности, чем поверхность многих малых планет. Почему мы должны поддерживать мысль, что эти планеты должны быть населены, когда, по всей вероятности, условия на них гораздо более экстремальные, чем в пустынных районах земной поверхности. Вполне совместимо с замыслом Провидения, что большая часть земной поверхности не в состоянии поддерживать жизнь; почему тогда большая часть солнечной системы не будет бесплодной?  Цель наших замечаний - просто показать, что аналогичный аргумент в пользу множественности миров полностью основан на схожести условий, и что он может применяться только к тем небесным телам, которые приблизительно сходны с Землей в отношении условий жизни. Возможно, что некоторые из планет, такие как Марс, Юпитер и Сатурн, не настолько сильно отклоняются от нормальных условий, чтобы сделать жизнь невероятной.
Если допустить, что современная наука считает весьма вероятным, что многие планеты находятся на переходе от одной фазы их истории к другой, есть вероятность того, что другие небесные тела должны пройти стадии, соответствущие нынешнему этапу жизни Земли. Из прошлой истории Земли, как она показана в ее геологической истории и ее вероятного будущего, на которое указывают колебания солнечного тепла, вполне вероятно, что лишь сравнительно короткий цикл ее истории предназначен для явления жизни и разума. Было время, когда Земля была бесформенна и пуста, и ни одного живого существа не было на ее поверхности; и придет время, когда Солнце начнет угасать, а жизнь зачахнет и исчезнет с лица земли. Вероятно, что у других планет тоже могут быть свои жизненные фазы, хотя они и не совпадают с нашей планетой. Срок жизни каждой планеты может зависеть от равновесия ее жизненных сил и влияний, исходящих от Солнца. Ее температура зависит как от ее собственного внутреннего тепла, так и от солнечного, и вполне вероятно, что в какой-то период своей истории некоторые планеты достигнут условий почти таких же, как на нашем земном шаре. Если бы их температура зависела исключительно от Солнца, они не могли пройти точно через одну и ту же фазу; но когда у нас есть переменный элемент внутреннего тепла, вероятно, что большинству небесных тел, возможно, придется пережить эпоху с почти такими условиями, в которых жизнь вполне возможна.
Но также ясно, что ' вероятность появления этой эпохи на любых двух планетах одновременно невелика. Если из-за действия вулканов несколько островов были образованы возвышением дна моря, есть вероятность того, что со временем на них образуется почва и появится растительный и животный мир, который сделает их пригодными и для жизни людей. Но если эти острова далеки друг от друга, если они разбросаны по жарким, умеренным и холодным зонам, очевидно, что некоторые из них приобретут необходимые условия раньше, чем другие, и что некоторые могут находиться в таком неблагоприятном положении, чтобы никогда не приобрести их. Планеты можно сравнить с такими островами. Oни занимают, как и острова, разные температурные зоны. Однако они не находятся в столь же благоприятных условиях. Холодный Нептун и жаркий Меркурий, вероятно, всегда будут приспособлены к жизни в гораздо меньшей степени, чем Земля, занимающая "умеренный" пояс солнечной системы; и, возможно, в целом обстоятельства там настолько неблагоприятны, что необходимые условия никогда не могут быть достигнуты.
У некоторых планет в прошлом могли быть более благоприятные условия, чем на Земле, и пригодный для жизни период на них миновал, в то время как на Земле он только приближался (для нашей системы, видимо, неверно. - Пер.). Однако следует иметь в виду, что нет аналогии, которая привела бы нас к выводу, что условия жизни и сама жизнь так связаны, что первое можно рассматривать как причину последнего или того, что по физическому закону условия жизни обязательно создают живые организмы. Все свидетельства, которые дает история нашего земного шара, указывают совсем в другом направлении. В то же время они несомненно указывают на руку Творца. Жизнь, без сомнения, требует определенных физических условий; но эти условия сами по себе не имеют тенденции производить жизнь. Свет необходимое условие для зрения, но никакой свет сам не создаст живого глаза. Поэтому, когда мы говорим, что существует вероятность жизни там, где для нее есть условия, мы имеем в виду не более чем то, что вполне вероятно, что творческий интеллект в аналогичных обстоятельствах будет действовать аналогичным образом. Мы видим, что это обычный Божий замысел создания живых существ там, где им также предоставлены необходимые условия жизни, и когда мы обнаруживаем в любом неизвестном регионе эти условия, мы делаем лишь вероятный вывод, что там есть живые существа.
Чисто астрономический аргумент основан, таким образом, просто на оценке вероятностей, и независимо от каких-либо теорий происхождения жизни теист и атеист могут одинаково взвесить эту вероятность. Принцип аналогии остается в силе, признаем ли мы необходимую или достаточную причину. Но очевидно, что доктрина множественность миров, когда спорят о ее астрономических основаниях, , никогда не может выйти за пределы сферы вероятности. Догматизировать - значит полностью неверно понимать сам характер аргумента. Догматический тон, что постоянно отображается в обсуждениях на эту тему, режет логическое ухо.
 Если мы будем утверждать, что по характеру Бога мы должны сделать вывод, что планеты населены, земля не должна изучаться, и от астрономии следует отказаться. Если такая необходимость может быть установлена из известных атрибутов Бога, нет нужды взывать к аналогичной вероятности, предоставляемой астрономией. Но имеем ли мы право на основании характера Бога прийти к необходимому выводу по этому поводу? Я не сомневаюсь, что если мы построим Божественные атрибуты так, чтобы включать заключение, вывод обязательно должен последовать. Мы можем просто подогнать желаемое под действительное, и вывод неизбежен. Но есть ли у нас определенное основание для такого суждения о Боге, из которого обитаемость планет следует как необходимый вывод? Имеем ли мы право так определять природу Бога, чтобы Он должен был населить небесные сферы? Лишь потому, что слабость априорного аргумента чувствуется нами, мы обращаемся к астрономии. И видно, что астрономия допускает вероятность, но только вероятность, что некоторые из планет имеют эпоху жизни в своей истории.
 Некоторые оптимисты могут разочароваться таким выводом - и думаю, что неспроста, потому что достоверность не установлена. Но как часто в жизни мы не можем найти чего-то большего, чем вероятность? Если мы проанализируем наши мысли, чувства и стремления, мы найдем, что они задействованы больше вероятностями, чем уверенностью. Допустить существование жизни на обратной стороне Луны мы можем скорее с вероятностью, чем с уверенностью (написано в 1861-1862 г. - Пер.). Простая вероятность может также подразумевать более высокие цели. Спекулятивная мысль может быть более взволнованной и более серьезной, не будучи уверенной. Пока были только вероятности относительно судьбы Франклина, человеческое сочувствие и спекуляции были сосредоточены на загадках Арктики, и возникло предприятие, которое привело к важнейшему географическому открытию. Когда его судьба была определена, сочувствие и размышления прекратились, и мы больше ничего не услышим об этом арктическом предприятии. Точно так же, пока жизнь и разум на планетах только вероятны, светила обладают очарованием, которое они могли бы и не иметь, если бы мы были уверены в достоверности этого. И вызванный таким образом умозрительный дух может побудить к более серьезному изучению Божьей славы, как она явлена в небесах. Дух человека также лучше всего обучен для высочайшего служения Богу через восхождение шаг за шагом на лестницу вероятности, чтобы он мог стоять на вершине абсолютной уверенности и убежденности (? - Пер.).
 Тема эта вызвала новый интерес из-за дискуссии по ней в анонимном эссе, приписываемом доктору Уэвеллу, магистру Тринити-колледжа в Кембридже. Причина, по которой этот автор прибегнул к анонимности, несколько необычна. Он должен был подвергнуть сомнению доктрину множественности миров, и он хотел избежать ненависти к такому положению. Он должен был воспротивиться предрассудкам христиан, и счел, что для этого будет полезнее скрыть свое имя. Это указывает на странную перемену настроений по этому поводу. Однажды эта доктрина сформировала один из самых серьезных аргументов неверующих, и этого было достаточно, чтобы христиане посмотрели на нее с подозрением. Это только одна иллюстрация того, что вся история христианства подтверждает, что оружие, украденное неверующими из арсенала науки, неизменно выпадает из их рук и обращается против них самих. Учение о множественности миров вместо того, чтобы быть достоянием неверующих, теперь вносится в христианскую веру, как доктрина наиболее близкая ее духу. Тем не менее, эта доктрина не проводится так сильно или столь обычным образом, как  анонимный автор эссе хочет доказать нам. У огромной массы христиан это учение все еще рассматривается как вымысел, и лишь в некоторых исключительных случаях является частью формального кредо.
Те, кто знаком с соответствующей литературой, могут удивиться, что в недавнем обсуждении имя баптистского богослова Эндрю Фуллера никогда не упоминается. Никто не сделал больше для того, чтобы сделать учение предметом христианской веры, или, по крайней мере, чтобы избавиться от его неверного аспекта. Он ответил на аргументы Пейна настолько исчерпывающе, что мало что оставил своим преемникам. Чалмерс в своих "Астрономических дискурсах" подхватил аргументы Фуллера и воодушевил их пламенем гения. Фуллер привел жесткую логику, но в такой форме он дал только сухой скелет. Гений Чалмерса дал ему тело и жизнь; и работа гения жива, а сухая логика забыта*.
Аргументы анонимного эссеиста могут сводиться к следующим.
1. Мы не можем представить себе интеллект без учета человеческих качеств. Если в других мирах есть обитатели, они должны быть людьми, и они не могут быть таковыми, если у них нет условий, которые на земном шаре позволили развить интеллектуальный, моральный и религиозный характер человека. Этот аргумент, собственно, не касается вопроса о пригодности миров для жизни  как таковой. Вопрост прост: может ли быть другой разум, кроме человеческого? Существует ли только один тип ума? И его аргумент заключается в том, что поскольку он не может представить себе мысль, отличную от его собственной, умов другого типа быть не может. Но это лишь хорошо понятная ошибка отрицания того, что мы не можем постичь. Простая способность постижения вещи не является критерием ее существования. Будучи доведен до логического конца, этот аргумент должен отвергнуть существование ангелов и всякого рода духовных существ, вера в существование которых является частью нашей христианской веры. Это важный момент, на котором следует настаивать и от которого зависит весь аргумент**.
2. Следующий аргумент - это аргумент по аналогии. Он отрицает, что аналогия настолько сильна, что ведет к выводу, что другие небесные тела обитаемы. Это в значительной степени остается вопросом, но можно допустить, что на некоторых планетах могут существовать низшие формы жизни, например зоофиты (неверно! - Пер.). Но уступка здесь - это отказ от всего аргумента, ибо он затрагивает слишком значимые вещи. Возможна ли в иных мирах жизнь вообще и могут ли планеты вообще поддерживать жизнь на уровне, скажем, животных? Вот реальный вопрос с астрономической точки зрения. Пусть астрономы определят этот момент, и вопросы интеллекта будут урегулированы по совершенно иным основаниям. Сейчас автор вынужден признать, что жизнь возможна; но хотя он и признает это, он думает, что получил отправную точку, поскольку он считает, что человек не может существовать ни на одной из планет, и если разум вообще существует, он должен быть человеческим. Но, не настаивая на этом, мы считаем, что достаточно установить происхождение жизни, чтобы возникновение интеллекта стало легким и естественным. Конечно, совершенно необоснованно предположение о том, что разум может иметь только одну оболочку, один вид смертного тела - человеческий; тогда, если разум может быть у машины, то эта машина должна быть создана по образу человека***. Конечно же, не будет очень необоснованным предположение, что могут быть формы организации отличные от нашей, но тем не менее приспособленные к тому, чтобы заключить духовное существо. В этом мире, в условиях нашей планеты мы видим интеллект, связанный только с одним паттерном, однако нетрудно понять, как мыслящая сущность может быть связана с материальными формами разных и далеких от нашей форм.
3. Автор рассматривает вопрос в свете замысла и говорит, что этот мир может быть единственным совершенным, тогда как все остальные могли потерпеть неудачу, и, чтобы проиллюстрировать это утверждение, он приводит пример с яйцами и семенами. Он говорит, что в случае растений и животных бывает большая растрата живого вещества: семян и яиц обычно больше, чем нужно. Но это неверно, так как необходимо предусмотреть необходимое уничтожение и большее, ибо микроорганизмов не бывает больше, чем необходимо в данных обстоятельствах. Но он уклоняется от реального предмета вопроса. Реальная проблема заключается в том, предназначены ли планеты для обитания. Вопрос не в том, живет ли на них кто в данный момент, а подходят ли они для жизни вообще. Когда мы исследуем семя или росток и видим в них признаки замысла, мы не сомневаемся, что таковой имел место. Когда мы изучаем планету, возникает вопрос: пригодна ли она для жизни в принципе? Есть ли в ней признаки такого замысла? Это главный вопрос, на который мы в большинстве случаев должны дать отрицательный ответ: вопрос, не есть ли в доме арендатор, а пригоден ли дом для жилья.  Если бы мы нашли дом на необитаемом острове, мы, естественно, пришли бы к предположению, что он был или должен стать жилищем какого-то хозяина; и по такой аналогии мы можем рассуждать и о мирах.
4. Автор утверждает, что геология говорит нам, что в истории нашего мира был период, когда человека не существовало, и когда, возможно, ни одно живое существо не жило на земле. Мы признаем силу этого аргумента. Он показывает нам, что мы не имеем право указать на любую планету и сказать, что она населена; но, конечно, естественный вывод в том, что если она не заселена сейчас, она может быть заселена со временем. Этот вывод возможен по аналогии с землей.
Неверное возражение Пейна звучит так: «Хотя христианская вера прямо не утверждает, что мир, в котором мы живем - единственно обитаемый, однако он замыслен так, чтобы это включало сотворение по Моисею, историю падения Адама и Евы и смерть Сына Божьего. Если верить иначе, то есть считать, что Бог создал множество звездных миров, то христианская вера стазу становится мала и смешна. Два убеждения не могут быть объединены в одном уме, и тот, кто думает, что верит  обоим, мало продумал то и другое"****. Предполагаемая сила этого аргумента основана на контрасте между ничтожностью человека и величием, во-первых, материальной вселенной, а, во-вторых, духовного разума в других частях творения. Что касается величия материальной вселенной,  совершенно нелогично противопоставлять это нравственной природе человека. Сравниваемые вещи совершенно разные. Мы можем также говорить почти буквально о тяжести вздоха или о широте мысли, но это не означает вычислять объем души в материальных кубических футах. Основная трудность заключается в другой части контраста - то есть ничтожестве человека по сравнению с духовным миром в других частях творения. Это неправда, как намекает Пейн, что Писание отрицает существование других разумных существ, кроме человека. В нем широко описывается существование ангельских существ, и на их количество не установлено никаких ограничений. Без сомнения, Священные Писания не определяют материальные светила как особые обители; но трудность заключается не в материале для идеи, но в существовании других бесчисленных интеллектов.
Итак, главное возражение таково: если человек может быть лишь единицей во вселенной разума, то невероятно, что Сын Божий должен был прийти в этот мир, простой атом в космосе, чтобы умереть за человека. Ответ на этот аргумент состоит в том, что смерть Христа по своему действию не ограничивается человеком, но простирается на все творение и может относиться ко всем другим разумным и духовным существам. Однако трудность заключается в определение того, каким образом смерть Христа может иметь такое значение для всей твари. Чалмерс считал возможным, что искупление может распространяться на другие миры, которые, возможно, пали как наш. Однако такая точка зрения несовместима с учением Священного Писания, которое рассматривает Христа как Второго Адама, поскольку это важно для дела искупления, которое лежит между Спасителем и грешником.
Сэр Дэвид Брюстер***** в работе "Множество миров" рассматривает то же самое, что и Чалмерс, но в более позитивном ключе. Он не просто разделяет предположение, что другие миры тоже пали, но делает справедливый вывод по аналогии: этот мир согрешил, поэтому вполне вероятно, что согрешили и другие. Это, однако, распространяет аргумент по аналогии слишком далеко, ибо грех - это случайность, а не существенный элемент конституции человека. Если расширить грех на другие миры, то польза от смерти Христа может распространяться и на них. Если смерть Христа распространяется на далекие острова, то почему бы ей не простираться и на планеты в космосе? Если земля расколется пополам, как комета Биэлы, то разве плоды смерти Христа не будут принадлежать одной половине, как и другой? Почему не следует распространять это преимущество на разные миры, как на разные половины одного и того же мира? Однако этот аргумент не учитывает того факта, что искупление связано не с земным шаром, но с человечеством, с идентичностью не миров, но человеческой расы. Если земля расколется пополам, то появятся два далеких друг от друга мира, но человеческий род останется прежним. Виновная природа останется прежней, суд над ней и нужда в спасении - тоже. И это не то же самое, чем  когда мы имеем дело с разными мирами, заселенными существами разной природы.
Другое предположение того же выдающегося автора заключается в том, что Христос идет из мира в мир, чтобы умереть за грешников. Он умер на нашем земном шаре, но Он вернул Свою жизнь, и Он может делать это неопределенно много раз, чтобы наш мир не выделялся как исключительный случай. Но здесь ощущается та же трудность, что и раньше. Когда Христос воскрес из мертвых, Он сохранил человеческую природу. Природа, отличная от человеческой, не может быть искуплена человеческими страданиями и смертью. По аналогии необходимо было бы предположить, что Христос принял новую природу, соответствующую тем разумным существам, за которых Он полагает Свою жизнь в разных мирах. Но это предположение прямо противоречит Священному Писанию, которое заявляет, что Он сохранил Свою человеческую природу навечно. Возражение против всех подобных гипотез таково, что они еще более невероятны, чем простое допущение, которое они призваны поддержать. Сама по себе мысль, что  кроме человека есть и другие разумные существа, гораздо более вероятна, чем гипотеза, что Христос шел из мира в мир, отдавая Свою жизнь за грешников. Если даже нам трудно предположить, что только люди извлекают пользу из искупления, трудность вовсе не уменьшается из-за таких невероятных предположений. В допущении, что польза от смерти Христа не выходит за пределы этого мира, нет никаких ужасных трудностей, и она не противоречит понятию, что есть другие обитаемые миры за пределами нашего собственного.
Заблуждение, лежащее в основе теории Пейна - это применение к моральным предметам понятия, что изобилие обесценивает ценность вещей. Если бы во вселенной была всего одна душа, она была бы достаточно ценной, чтобы за нее умер Христос; но если их еще миллионы, то не может быть и речи о том, что за них уплачена большая цена, нежели за одну душу. И так и в отношении целых миров: считается, что если бы не было других миров, кроме нашего, не было бы невероятным, чтобы Христос умер за него, но поскольку есть много других миров,  очень маловероятно, чтобы Бог оценил его так высоко, чтобы выкупить его такой ценой. Но абсурдность этого аргумента сразу видна в свете даже человеческого чувства. Родитель не любит своих детей меньше, если их становится больше. Его любовь не делится арифметически по тому же правилу, что и часто скудные деньги. Его радость от каждого может быть даже усилена привязанностью к более широкому семейному кругу, а от чьего-то несчастья его горе может быть сильнее, ибо печаль постигает всех. Если человечество  будет только одним из большого семейного круга, Бог тем не менее дорожит каждой душой, и Он не будет менее склонен принести жертву, чтобы спасти его от греха и горя, которые человек навлек на себя падением. Если Отец принес великую жертву, чтобы спасти одного члена Своей семьи от гибели и позора, то разве было бы разумно сомневаться в этой истории, потому что Он не приносил такую жертву ради Своих детей, которые не пали? Будет ли это вообще увеличивать вероятность допущения, что все остальные члены Его семьи пали, а потому жертва была принесена и за них? Предположение, что другие разумные существа пали вовсе не увеличит доверие к замыслу искупления; скорее, этот замысел не нуждается в такой гипотезе для своей поддержки.
Должны ли мы заключить, что влияние дела искупления не выходит за рамки нашего мира или человечества? Ни в коем случае. Хотя заслуги смерти Христа неприменимы к прощению грехов за пределами человеческого рода, однако влияние ее может ощущаться всеми созданными разумными существами. Когда монарх пользуется своей прерогативой милосердия и прощает преступника, помилован только один человек, но тысячи других могут разделить его радость и благодарность. Великое дело милосердия к человеку может таким же образом передать весть великой радости сияющим небесным сферам. Весь смысл Священного Писания подтверждает идею о том, что в то время как только человек прощен, все святые существа разделяют его радость.
Астрономия открыла великую истину, что вся вселенная связана одним всепроникающим влиянием. Миры, системы и небеса связаны между собой загадочной силой гравитации. Ни один атом во Вселенной не существует только для себя. Та  пылинка, которая танцует в лучах солнца, родственна звезде, горящей в глубинах космоса. Есть универсальный закон взаимовлияния, и Вселенная - это одна большая единица, одно органическое целое. Но ограничен ли этот союз, это взаимное влияние простой материей миров? Разве не разумно верить, что более тесная связь, чем гравитация, объединит все святые умы? В настоящее время мы действительно чувствуем, что рядом с нами могут быть обитатели иных миров. Мы нащупали путь к убеждению, что могут быть другие миры, изобилующие жизнью. Но почему люди обречены быть одинокими во Вселенной? Почему мы должны жить отдельно и чувствовать, что наш мир вырван из сообщества миров, вращающихся в космосе? Есть ли у нас основания полагать, что грех навсегда обрек нас на эту изоляцию, что он сделала этот мир нашей тюрьмой вместо обители свободы, где мы могли бы поддерживать связь с  чистыми духами? Неужели мы никогда не должны быть связаны с теми существами во Вселенной, что желают нам добра? Нет, стремления наших сердец говорят нам, и учения нашей святой веры оправдывают веру в то, что грандиозная цель всего замысла искупления - исправить и усовершенствовать узы симпатии, которые были разорваны падением, и привести нас в более тесный союз со всеми различными уровнями морального разума во всей вселенной. Прекрасное чувство в свое время заставило человечество наделить небесные сферы музыкой.
Вселенная - огромная арфа, и каждый мир - струна в этой арфе; но по крайней мере одна струна не настроена. Грех порвал ее, и теперь не звучат ноты, восходящие к престолу Вечного. Великая цель искупления - натянуть и настроить заново струны нашего мира. Вся вселенная в каком-то смысле, конечно, чувствовал падение человека, как одна разорванная струна портит гармонию всего инструмента; и вся вселенная почувствует плоды искупления, когда этот мир снова будет настроен в гармонию рукой любви и милосердия. Тогда возникнут такие сладкие мелодии и возвышенные гармонии, какие еще не восходили пред престолом Вечного.
Наш мир не является материальным центром Вселенной, но откровение учит нас, что это все еще духовный центр. Из этого центра исходят те влияния, которые навсегда свяжут всех сынов Божиих в одну большую семью. Что же можем мы воскликнуть, когда мы размышляем о изначальной скромности интеллекта человека и малости его обители? "Что такое человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?" Но не можем ли мы радоваться и говорить: «Ты увенчал его славой и честью! " - когда мы помним, что дано человеку сейчас!
В свете откровения и астрономии вместе мы можем взглянуть на дело искупления. Мы видим, что целью Голгофы было не только спасти человека, но и воссоединить всю духовную семью Бога. Небеса будут воссоединением всех святых духов в одно великое сообщество. Видения Иоанна в книге Откровения дают нам убеждение, что рай будет таким воссоединением. "Я слышал глас многих ангелов вокруг престола, и  живых существ, и старейшин, и количество их было десять тысяч раз по десять тысяч». Среди рядов небес человек все еще сохранит свое превосходство; он еще будет увенчан славой и честью. Человек будет занимать место, ближайшее к Божьему трону. Искупленные будут родственниками Сидящего на престоле, и их связь будет сильнее, чем может почувствовать любой серафим. Когда мы размышляем об этом славном воссоединении в чудесном свете астрономии, к чему должно быть самое горячее стремление наших сердец? Что есть самое сокровенное желание нашей души, и  цель нашей жизни на земле? Разве не стоять посреди этой славной толпы, исполняя гимны небесного храма: Аллилуйя, ибо воцарился Господь Бог Вседержитель! Благословение, слава и сила Тому, Кто сидит на престоле и Агнцу вовек!".