Гибнут святилища, вымирают аборигены!

Друзья!

Наконец-то!
В Свердловской области разработали программу спасения исчезающего народа Северного Урала. Исчезающий коренной малочисленный народ Северного Урала манси будут спасать правительство Свердловской области, промышленники и общественники.
Да, это потомки  тех самых манси, что 61 год назад  были заподозрены в убийстве  туристов из группы Дятлова! Якобы последним отомстили за разорение дятловцами   уникального мансийского святилища в районе горы Мертвецов- Холатчахль.
Отступление.
«Легенда о горе Холатчахль
По преданиям, 13 тысяч лет назад случился страшный потоп. В пене бушующих волн погибло почти все мансийское племя. Остались лишь, десять мужчин и одна женщина. Оставшиеся в живых люди пытались найти спасение на горе Холатчахль, но злая вода понималась все выше и выше. На вершине горы остался маленький клочок земли, на котором сгрудились обезумевшие люди. В борьбе за жизнь они сталкивали друг друга в воду, которая все пребывала и пребывала. Когда погибли девять мужчин, а оставшаяся пара висела на волоске от смерти, вода вдруг начала отступать, мужчина и женщина остались в живых. Именно с них началась новая история племени манси. С тех пор гору, на которой спаслись и погибли люди, стали называть Горой мертвецов, горой смерти.
Впоследствие шаманы племени манси регулярно приносили жертвы богу смерти Куль-отыру. Каждый раз приносились в жертву по девять живых существ (9 рыб, 9 птиц, 9 животных). Но однажды у подножия горы погибло девять охотников-манси. Говорили, что смерть их была не случайна, что шаманы прогневали Куль-отыра, и пришлось принести в жертву людей. Вероятно, человеческие жертвы, пришлись более по вкусу злому богу смерти, чем рыба, птица и животные. С того времени в окрестностях Горы Мертвецов гибнут группы людей из девяти человек. По сей день, манси-охотники обходят стороной Холатчахль и не ведут промысел в лесах на ее склонах, а если и появляются там, то только не вдевятером. Там царит тайна горы Мертвецов.
Хотя, пейзаж горы Холат-Сяхыл поражает своей суровой красотой и величием, найдется не много туристов, решивших отправиться к Горе Мертвецов.
Можно верить и не верить в то, что число 9 является роковым для Холатчахля, но факты говорят за себя:
1959 год — на склонах горы гибнет группа Дятлова, состоящая из 9 человек.
1960 год — в районе гор Холатчахль и Отортен в трех авиакатастрофах погибли 9 геологов и летчиков
1961 год — в феврале, у подножия горы нашли 9 трупов туристов из Ленинграда, погибших при не выясненных обстоятельствах
2003 год —  в этом же районе разбивается вертолет с семью пассажирами и двумя пилотами, люди чудом остались живы.
Что за проклятие нависло над Холатчахлем, неужели Куль-отыр забирает новые жертвы, делая тайну горы Мертвецов все более скрытой и завуалированной. Истина где-то рядом»! https://nunataka.ru/

…Конечно, это- большая-пребольшая загадка дикой североуральской горной местности, поглощающей людей! Но…сами ли манси тут виноваты? Ведь их с тех пор остается все меньше и меньше! Исчезающий народ! И уже практически исчезнувший на северо-западных склонах Большого Урала! (см.файл ниже).
На восточных же еще живет кучка вогулов, но их всего 137 человек. Как спасти эту древнюю цивилизацию? Ведь и в ХМАО-ЮГРЕ лесные люди вымирают! Даже их неприкосновенное святилище на озере Нумто разоряется сургутскими нефтяниками!
Не лучше дела обстоят и у ивдельских манси! «…Люди приезжают сюда с алкоголем. Остаются на ночлег. За ящик водки могут выкупить что-нибудь из местного колорита: рыбу, мясо или какой-нибудь сувенир. А бывает просто «мол, выпей с нами за компанию», а те и не оказываются, - возмущается председатель общественной организации «Социальная помощь и поддержка ивдельских манси» Валерий Зенков. – Да и, откровенно говоря, загадили тут все мусором. Убирать некому.
Валерий Зенков уже два года помогает коренному населению: то документы нужно оформить, то продукты привезти, то медикаменты. Деньгами выручает компания «Полиметалл». Валерию Зенкову уже удалось поставить на учет по безработице некоторых местных жителей, чтобы те получали пособие, оформил «путинские» выплаты семьям с детьми. ВАЛЕРИЙ ДУМАЕТ, ЕСЛИ ПРИЗНАТЬ ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ ЗАПОВЕДНОЙ, ДА СДЕЛАТЬ ТУТ ОФИЦИАЛЬНЫЙ ТУРИСТИЧЕСКИЙ МАРШРУТ ДО ПЕРЕВАЛА ДЯТЛОВА, МНОГИЕ ПРОБЛЕМЫ СРАЗУ РЕШАТЬСЯ. НАПРИМЕР, АБОРИГЕНЫ БУДУТ ПРИ РАБОТЕ, СМОГУТ БЫТЬ ГИДАМИ, МАНСИЙСКИЕ ЗЕМЛИ БУДУТ ЗАЩИЩЕНЫ ОТ БРАКОНЬЕРОВ.
- Они наивные, как дети. Им тут выделили моторную лодку, посадили человека, который мог бы их возить. А тот оказался нечистый на руку. Вместо манси он возит туристов за деньги. А манси что? Вот они подходят к лодочнику… А тому нет до них дела. Поэтому я и решил им помогать, иначе они просто погибнут, - рассуждает общественник. – Раньше они были оленеводами, продавали пушнину и все остальные дары леса. Сейчас люди им дали все, и они обленились. Да и пристрастие к алкоголю делает свое. Зачем им идти добывать зверя или оленей содержать, когда можно оформить пенсию или жить на подачки от туристов и браконьеров?».

Жалкие подачки!? Как  бомжам или бездомным псам!? Стыд и позор!!!
Исправит ли такую тревожную ситуацию свердловская власть? И разжиревшие олигархи УГМК,  все еще загрязняющие реки Северного Урала?
Вл.Назаров
******************
1.ИСЧЕЗАЮЩИЙ НАРОД: КАК НА УРАЛЕ СЕГОДНЯ ЖИВУТ МАНСИ

Коренное население Северного Урала продолжает жить обособленно вдали от цивилизации
Средний Урал - многонациональный край с богатой культурой. Здесь с самого основания проживают не только русские, но и башкиры, татары, марийцы, азербайджанцы, немцы, белорусы, армяне, чуваши и другие народности. Есть среди них и очень малочисленные, такие как коренной народ Северного Урала манси. Их осталось всего 137 человек. Сейчас в регионе делается все, чтобы сохранить малые народности Урала.
ЗАГАДОЧНЫЕ ТАЕЖНЫЕ ОЛЕНЕВОДЫ
Северный Урал – уникальное место. Его как будто отрезало от цивилизации. Чтобы добраться до самой крайней точки нужно идти по непроходимым лесам, бездорожью и болотам. В этих же краях живет коренной народ манси – их осталось всего 137 человек. Живет так, словно время для них замерло. Две семьи ютятся в неказистых домиках в небольшой деревне Пакина. Остальные разбросаны кто где.
Во время половодья коренной народ этих мест отрезает от "большой земли". Фото: Вадим Смальков
- Юрты Пакиных находятся в деревне на берегу рек Пома и Тальтия. Другие поселки окружены - Бурмантово, Ушма, Тресколье, Суеватпауль, стоят со стороны Уральских гор, - объясняет ведущий методист Центра традиционной народной культуры Среднего Урала Вячеслав Печняк. – Раньше был еще поселок Вижай, но он сгорел в 2010 году.
Конечно, те манси, которые живут в Ивдельском городском округе, уже не похожи на своих предков. Заселение этих территорий происходило еще до нашей эры, когда в четвертом тысячелетии на восточном склоне Уральских гор появились угры, а в десятом тысячелетии – протоуральцы. Манси как раз относятся к угорской ветке уральской языковой семьи.
- Обские угры окончательно формируются к концу тысячелетия нашей эры. Здесь образуется несколько средневековых княжеств: на реках Пелым, Сосьва и Конда. Активное взаимодействие с русскими начинается с 15-17 века. Они были таежными оленеводами до 1996 года, - продолжает Вячеслав Печняк. - Наших манси обычно называют ивдельскими или лозьвенскими.
В каждой из перечисленных выше деревень живет по 5-8 человек. Манси привыкли жить семьями в отдельных домах. Раньше занимались оленеводством, а сейчас для них основной промысел - это охота, рыбалка и сбор дикоросов. Они дети тайги, всю свою жизнь проводят в лесу. Но иногда им приходится выбираться в цивилизацию, где они сразу же становятся беспомощными.
- Они очень скромные, добрые и наивные, как дети. Этой наивностью пользуются туристы или местные браконьеры. Манси легко могут потеряться в мегаполисе. Вот пример, однажды манси приезжали к нам лечиться в Екатеринбург. Сели на трамвай и катались на нем по кругу, даже не поняв этого. То же самое, когда мы простые люди теряемся в тайге. Они дезориентированы в городских джунглях, - добавляет наш эксперт.
ИХ МОЖЕТ ПОГУБИТЬ ЛЕНЬ И АЛКОГОЛЬ!
По последним данным в России проживает 12,5 тысяч манси, на территории Свердловской области их всего 137 человек. Как так получилось, что этот народ оказался на грани вымирания? Причин для этого несколько. Одна из них – алкоголизм. Крепкие напитки завозят туристы.
Как известно, земли манси - туристическая мекка. Интерес в первую очередь вызывает всемирно известный Перевал Дятлова, где 61 год назад произошла трагедия, обросшая множеством тайн. Часто кого-нибудь из аборигенов берут в качестве проводников до популярного маршрута.
- Люди приезжают сюда с алкоголем. Остаются на ночлег. За ящик водки могут выкупить что-нибудь из местного колорита: рыбу, мясо или какой-нибудь сувенир. А бывает просто «мол, выпей с нами за компанию», а те и не оказываются, - возмущается председатель общественной организации «Социальная помощь и поддержка ивдельских манси» Валерий Зенков. – Да и, откровенно говоря, загадили тут все мусором. Убирать некому.
Валерий Зенков уже два года помогает коренному населению: то документы нужно оформить, то продукты привести, то медикаменты. Деньгами выручает компания «Полиметалл». Валерию Зенкову уже удалось поставить на учет по безработице некоторых местных жителей, чтобы те получали пособие, оформил «путинские» выплаты семьям с детьми. Валерий думает, если признать эту территорию заповедной, да сделать тут официальный туристический маршрут до Перевала Дятлова, многие проблемы сразу решаться. Например, аборигены будут при работе, смогут быть гидами, мансийские земли будут защищены от браконьеров.
- Они наивные, как дети. Им тут выделили моторную лодку, посадили человека, который мог бы их возить. А тот оказался нечистый на руку. Вместо манси он возит туристов за деньги. А манси что? Вот они подходят к лодочнику… А тому нет до них дела. Поэтому я и решил им помогать, иначе они просто погибнут, - рассуждает общественник. – Раньше они были оленеводами, продавали пушнину и все остальные дары леса. Сейчас люди им дали все, и они обленились. Да и пристрастие к алкоголю делает свое. Зачем им идти добывать зверя или оленей содержать, когда можно оформить пенсию или жить на подачки от туристов и браконьеров?
Любимый праздник манси – «Медвежий». Гуляния устраивают по случаю добычи зверя. Но последний раз местные приносили медведя полтора года назад.
Вопрос здоровья местного населения - также на поверхности. Когда в деревнях манси появились чужаки и пришла цивилизация, местные начали болеть туберкулезом, неподготовленный организм аборигенов не справлялся с недугом. А чтобы попасть в больницу, до нее еще нужно доехать. Ближайшая в Ивделе, но если необходима срочная медицинская помощь, врачи добираются до деревни на лодке.
СПАСИ МАНСИ
Если ничего не делать, коренное население манси просто напросто исчезнет вместе со своей колоритной культурой. Поэтому усилия объединили сразу несколько структур. Деревни манси относятся к Ивдельскому городскому округу, и администрация каждый год поддерживает местных жителей. Существуют специальные программы, которые финансируются из федерального, областного и муниципального бюджетов.
- Все муниципальные программы были разработаны и реализованы для социально-экономического развития. В этом году программа называется «Устойчивое развитие коренных народов малочисленных народов Севера манси» и рассчитана она на 2020-2025 годы, - говорит Светлана Миронова, заместитель главы Ивдельского ГО. - Мы приобретаем снегоходы, путевки в лагерь для детей во время каникул. Два года назад по такой программе сделали капитальный ремонт десяти домов в деревне Ушма. Положили утеплитель, обшили внешний фасады сайдингом, а внутри переложили печи и полы. Манси остались довольны, ведь прошлую суровую зиму они пережили в тепле.
В администрации пытаются поддерживать и желание манси получить образование. Дети «лесных» народов ходят в школу-интернат в поселке Полуночное. Там даже есть учитель мансийского языка, которая приезжает заниматься с детьми из Ханты-Мансийского автономного округа. В этом году из школы-интерната выпустились четыре человека. Старшеклассники намерены поступать в колледжи, чтобы освоить профессию.
Оказывают помощь манси и крупные промышленные компании, которые на территории Ивдельского городского округа занимаются недропользованием – УГМК и «Полиметалл». УГМК сотрудничает с организацией «Общество по выживанию и социально-экономическому развитую народа манси», выделяя финансовые средства на решение проблем манси.
Компания «Полиметалл», аппарат уполномоченного по правам человека Свердловской области, общественная организация «Социальная помощь и поддержка ивдельских манси» и администрация Ивделя создали наблюдательный совет по формированию и реализации мер поддержки.
- В апреле мы завезли продукты, которые помогли семьям манси в отрыве от «большой земли» пережить весеннее половодье. Мы побывали в поселениях, чтобы понять проблемы, и сформировали программу адресной помощи. Например, одной из семей нужна спутниковая тарелка для интернета, потому что ребенок учится «на удаленке», некоторым нужна посуда или шланги, насосы, или, например, инвентарь для промыслов. Всем семьям всегда нужны ГСМ для снегоходов и электростанций. В ближайшее время мы все это закупим и доставим в таежные поселения, - рассказывает Павел Сенников, начальник управления по связям с общественностью и социальной политике Уральского филиала АО «Полиметалл УК». – Мы также сотрудничаем со школой-интернатом в пос. Полуночное. Есть хорошая идея по созданию на его базе центра национальных культурных и языковых проектов. Компания «Полиметалл» готова поддержать энтузиастов. Накануне нового учебного года принято решение обеспечить детей манси всем необходимым – постельным бельем, одеждой, школьными принадлежностями. Кроме того, материально поддержим детей, которые обучаются в учреждениях профессионального образования в Ивделе и Краснотурьинске. Вообще, это приоритетное направление: дать детям образование и обучить востребованным специальностям фельдшера, сварщика, водителя, егеря, машиниста горной техники, а затем, по их желанию, постараться трудоустроить неподалеку от мест проживания, в том числе и на предприятия компании.
МЕДЛИТЬ БОЛЬШЕ НЕЛЬЗЯ
В 2019 году 31 июля в реке Лозьва утонули сразу несколько человек, которые плыли на лодке. Погибшими оказалась семья манси. Женщина вместе с тремя маленькими детьми, среди которых был и шести месячный малыш, возвращалась из больницы в поселок Ушма. Лодкой управлял двоюродный брат погибшей. Тела 31-летней Светланы, 13-летней Ксюши и 10-летнего Васи нашли на следующий день. Тела 32-летнего Павла и 6-месячного Антоши обнаружили только спустя несколько месяцев.
Почему так случилось? Дело в том, дорогу в тех местах часто размывает дождями, а единственная возможность для манси попасть в больницу или в магазин — плыть по реке на лодке. При этом манси не умеют плавать.
Трагедия стала отправной точкой для строительства моста. Тянуть уже было невозможно. Когда наступает половодье, людей буквально отрезает от большой земли на несколько недель. Лодки есть далеко не у каждой семьи. А пока коренное население вынужденно каждый раз рисковать жизнью.
Проектирование переправы через реку Лозьва в районе поселка Ушма уже началось за счет социальных инвестиций «Полиметалла». При наличии готового проекта администрация Ивделя сможет привлечь средства на строительство из областного бюджета. Кроме того, в этом году по соглашению о социально-экономическом сотрудничестве между «Полиметаллом» и администрацией Ивделя были построены два капитальных моста через реки Вижай и Талица.
Мосты будут использоваться не только для производственных нужд. Они открыты для движения всех жителей и гостей Ивдельского городского округа. Благодаря этим мостам манси и все посетители таежных мест могут переправляться через реки безопасно. Наличие круглогодичных переправ улучшает транспортную доступность медицинских и социальных служб в отделенные мансийские поселения.
https://gusev-a-v.livejournal.com/
************
2. ПОКИНУТЫЙ МИР ЧЕРДЫНСКИХ МАНСИ

«Вогулы едут!» - даже испугал меня неожиданным возгласом Василий.
Я взглянул по направлению его указательного пальца и заметил вдали тундры шевелящиеся серые пятна. Но вот пятна становятся ближе, я ясно вижу две четверки оленей, запряженных в двое саней, на которых с длинными палками в руках восседает по человеку. Люди одеты в совики. Теперь вся окружающая картина приняла осмысленный вид: она, так сказать, оживилась. Серые олени, серые совики на дикарях так гармонировали с серыми камнями, с серым мхом и составляли со всей обстановкой одно целое. Только теперь мне стала понятна дикая красота уральских тундр.
Н.П.Белдыцкий
Прикамский север – это значительная часть двух больших районов – Чердынского и Красновишерского, мест уникальных как в географическом, так и историческом отношении. Огромный регион, который в XIX веке раскинулся от Косы и Юрлы до Верхней Печоры, носил название Чердынского уезда. Именно  через эти земли пришло на территорию Чердынского Урала русское население - пришло не на пустое место и не в безлюдную глушь: почти весь северо-восток, с верховьями таких рек, как Колва, Березовая, Вишера и Печора, а также реками Лозьва и Северная Сосьва, составляли земли чердынских (вишерских) манси, рассеянных на этой огромной территории в XVII – XX вв. Именно здесь проходят маршруты туристических походов   и экспедиций нашего турклуба «Кемзелка». Здесь столетиями жили рядом русские и манси, взаимодействуя друг с другом и приобретая друг у друга навыки жизни в суровых природных условиях Северного Урала. Сегодня на западном склоне Урала живет лишь одна семья манси – Бахтияровы. Однако остались мансийские названия мест, рек, гор и ручьев, перегонные оленьи тропы, охотничьи знаки, а в северных деревнях охотники до сих пор пользуются приемами охоты и рыболовства, перенятыми у манси. И мы, живя в условиях севера, иногда сами того не замечая, пользуемся бытовыми или иными навыками этого народа. Встречи с семьей Бахтияровых, с беседы со старожилами верховий Колвы и Вишеры не могли не вызвать у нас интерес к народу манси, к его материальной и духовной культуре.
Сначала наша работа сводилась лишь к сбору артефактов (предметов быта, одежды, изделий и т.д.), фото- и видеосъемке интересных краеведческих и природных объектов, потом  захотелось узнать об этом  больше. Мы задались целью выявить взаимовлияние русского населения Чердынского края и чердынских манси в хозяйственной и бытовой сфере.
В основу работы положены наши собственные многолетние наблюдения,  фото- и видеоматериалы, беседы с местным населением, полевые записи, а также предметы быта, собранные в ходе экспедиций по Северному Уралу участниками турклуба «Кемзелка» села Покчи в течение 5 лет.
Работая в течение ряда лет над  сбором материалов по истории чердынских вогул, мы использовали, помимо фактологического материала, и литературные источники по этой теме. Следует сказать, что этот вопрос, с нашей точки зрения, слабо представлен в современных работах, отражающих жизнь небольшого народа манси. Причины, видимо, лежат в малочисленности этого народа, в относительно слабом его хозяйственном соприкосновении с русским населением Чердынского края, в отличие от коми-зырян или коми-пермяков. Чердынские манси, их культура привлекают внимание путешественников и исследователей еще в XVIII веке. Но наиболее подробное описание жизни и быта чердынских вогулов мы нашли в работах, опубликованных в конце XIX - начале XX века: это статьи  А.Е. Теплоухова «О доисторических жертвенных местах на Урале» и «Чудское жертвенное место на реке Колве», опубликованные в записках УОЛЕ в Екатеринбурге в 1880 году, «Словарь географическо-статистический Чердынского уезда», составленный И.Я. Кривощековым, а также статьи Н.П. Белдыцкого «По Чердынскому Уралу на оленях» и «Река Вишера и вишерцы», представленные в «Ежегоднике Пермского губернского земства» от 1916 года.
Особенно следует отметить статьи нашего земляка, писателя и публициста Н.П. Белдыцкого, составленные в форме путевых заметок. Яркость и образность, точность в деталях, легкость и простота художественного изложения придают его запискам особую значимость. Ценность их еще и в том, что он сам был живым свидетелем не столь уж далекой эпохи. Нам, кто неоднократно бывал в местах, описанных автором, было интересно совершать путешествие по страницам его очерка и узнавать знакомые и пройденные когда-то места.
Из современных исследователей большое внимание изучению истории, этнографии и культуры манси уделяет Г.Н. Чагин, доктор исторических наук, профессор Пермского государственного университета.
Я тем временем с любопытством рассматривал дикарей. Их одеяние состояло из облезлых совиков, подпоясанных кожаным поясом, на котором висел нож с ручкой из оленьего рога. На ногах надеты «гамаши» - род котов из оленьей кожи. Черные волосы заплетены в несколько косичек с красными лентами. На лицах нет и признака растительности. Глаза с косым разрезом, маленький нос, - не придавали этим детям пустыни особенной красоты… По-русски они не знали ни одного слова.
Н.П. Белдыцкий
Территория Чердынского уезда включала в себя значительную часть современного Коми округа (Юрла, Гайны, Коса), нижней Печоры и ее притоков (южные районы Республики Коми), а также значительную часть Поясового хребта Уральских гор (рек Ушма, Пурма, Большая и Малая Тошемки). Вся северо-восточная часть этого огромного региона являлась традиционными землями  проживания, кочевок и охоты чердынских вогулов.
Вишерские, а точнее чердынские манси еще каких-нибудь 100 – 120 лет воспринимались как «дикая», но вполне обычная часть населения Чердынского уезда, с которой у колвинских и вишерских жителей всегда были тесные контакты. Группа  вишерских манси была немногочисленной: в 1897 году в верховьях Вишеры их насчитывалось всего 79 человек. По разным  данным, число чердынских вогулов в XVIII – XX веках колебалось примерно от 120 до 50 человек, и это на огромной территории около 3200 кв.км, т.е. в среднем 1 человек  на 50 – 70 кв.км. Вероятно, такая стабильная цифра скорее всего связана с биологическими ресурсами горно-таежного Урала, со спецификой основных занятий чердынских вогулов: охотой, рыболовством и оленеводством – то есть с такими сферами жизни, которые замыкаются на природной среде, а значит, крайне традиционны и консервативны.
Поселений или кочевий чердынских манси было немного. Они состояли из одного «чума», т.е. семьи, включающей в себя от 6 до 12 человек. Большие поселения просто не смогли бы себя прокормить рыбой, зверем, дарами тайги, а потому пришлось бы уходить все дальше в тайгу или осваивать новые охотничьи угодья, чтобы не мешать друг другу.  Надо заметить, что жители  верхней Колвы, Уньи и нижней Печоры придерживались примерно такого же типа хозяйствования (охота, рыбалка, очаговое земледелие), какое вело мансийское население.
Русские поселения также состояли из 2-3 семей, в которых все являлись родственниками. Примерами могут служить деревни Дий, Талово, Усть-Сусай, Сурья (Егорово) на Колве; Лыпья на Вишере; Усть-Унья, Бердыш на реке Унье, где проживали люди одной фамилии: Пашины, Собянины, Черепановы. Русские хозяйственно и культурно соприкасались со значительно более широкими группами коми-пермяков, коми-зырян и коми-ижимцев. Однако никто из них так не обогатил русское население навыками взаимоотношений с природной средой, как манси, несмотря на их малочисленность.
Мы достигли старой избушки на берегу Почмога (Посьмак) и решили в ней заночевать. Когда я слез с саней, то в первую минуту прямо сел на мокрую землю: ноги отказались служить. Кое-как добрался я до избушки. Там стояла железная печка. Через минуту веселый огонек осветил закоптелые стены избушки и наполнил ее живительным теплом. Эта лесная грязная изба в настоящую минуту показалась мне краше всякого дворца.
Н.П. Белдыцкий
У манси существовало два типа традиционных жилищ: изба и  полуземлянка. Мансийская изба – это с виду неказистое сооружение, часто срубленное из тонких брёвен, примерно 3х4 метра. Вход располагался с севера или с востока, непременно небольшой, с высоким порогом. Войти в такую избу можно только согнувшись. Одно, изредка два небольших окошка освещают внутренность этого жилища. Крыша из колотых еловых плах держится на корневых стропилах («курицах»), что явно является заимствованием с типично русской северной избы. В этом нехитром сооружении есть одна характерная особенность, которую позаимствовали русские охотники, - это отсутствие потолка и замена его ребром жёсткости из брёвен. Такое устройство не дает снежному покрову, достигающему иногда 2-3 метров, раздавить избушку.
Небольшая железная печурка в углу и нары по обеим сторонам стен составляют скромный интерьер мансийской избы, дополняемый иногда парой небольших полочек под нехитрый столовый инвентарь. Пол часто земляной или из тех же колотых плах. Изба обычно рассчитана на одну семью. Таких изб в вогульских поселениях было 2 – 4, но не более. Избы располагались на берегах рек и ручьев.
Второй тип жилья - это полуземлянка. Такие строения, хоть и редко, встречаются в верховьях Колвы и Уньи. Сооружение до того сливается с окружающим ландшафтом, что обнаружить его бывает непросто. Полуземлянки обычно выкапывали на склоне речного обрыва или холма. Сначала в такую яму по углам закапывали четыре вертикальных бревна, за которые после горизонтально укладывали бревна. У русских промысловиков в такую яму устанавливался сруб, у манси же бытовал бессрубный вариант. Потолок выкладывали колотыми или целыми бревнами. Сверху для гидроизоляции стелилась береста. Все это сверху засыпалось землей и покрывалось дерном. Внутри такого жилья устроены нары и железная печурка. Зимой в полуземлянке тепло и сухо.
Скорее всего, такие полуземлянки были у чердынских вогулов древнейшим типом жилья. Сегодня полуземлянки используются охотниками-промысловиками. Как и в избе, вход в это жилище часто закрывали колотыми плахами или бревнами, создавая таким образом как бы дополнительную прихожую, куда складывались припасы и нехитрый инвентарь.
Кочевая жизнь охотника манси, проводящего большую часть времени в условиях тайги, немыслима без простых и практичных временных укрытий. Пример тому - охотничий балаган, который служит убежищем от снега и дождя.
Балаган охотника, как и изба или нарты, должен максимально отвечать условиям таежной жизни. Как любая вещь, необходимая в лесу, строится он мудро и надежно. Основой  его являются два вертикально стоящих дерева или вкопанных столба, сверху которых крепится горизонтальная поперечина. На нее кладутся доски, а в классическом таежном варианте - плахи, колотые из бревен ели или сосны. Сверху на такое «колотье» укладывают бересту, по возможности снятую в конце июня, прижимая ее теми же  колотыми плахами. Крыша из такого материала прослужит не один десяток лет, и берёза после снятия коры не погибнет.
Заднюю и боковые стенки, делают в виде небольшого сруба либо же приколачивают колотые плахи к тем же столбам.Теперь осталось застелить лапником лежанку и разжечь напротив балагана таежный костер («нодью»), тепло которого надежно согреет путника.
Помимо балагана, у вогулов в качестве переносного и быстро собираемого жилища использовался всем известный чум, или «чом», как его называли жители верхней Печоры и Колвы. Чум, как и балаган, использовали на летней рыбалке и при сезонном выпасе оленей. Состоял «чом» из остова, составленного в виде конуса из жердей, количество которых было произвольно, в зависимости от размеров жилья. Жердей могло быть от 20 до 35. Покрывали его снизу вверх, рулонами вываренных берестяных полотнищ. Эти прямоугольные полотнища, или «тисы», как их называют в верховьях Колвы, были очень эластичны и легко скручивались в легкие рулоны. Охотники с Колвы, как и местные вогулы, вываривали бересту в рыбьей ухе, от чего «тисы» приобретали свою пластичность. Точно так же до недавнего времени крыли свои лабазы и сараи жители верхней Колвы, Печоры и Уньи. У манси эти полотнища были двойные, сшитые нитками из оленьих сухожилий. Двери в таких чумах трапециевидной формы, тоже были из бересты и подвешивались на палке. Их просто отодвигали, если требовалось выйти или зайти. Бересту использовали также для укрытия предметов, находящихся вне чума, стелили на пол, наподобие современных туристических ковриков.
Как тип временного жилья чум уже исчез, о нем, в отличие от балагана, напоминают лишь округлые вытоптанные площадки на местах оленьих пастбищ. Такие площадки были встречены нами в верховьях Уньи и Вишеры. Жаль, что такие традиционные жилища мы можем воссоздать только из описаний путешественников и по воспоминаниям старожилов.
Для промысла зимою ходят на лыжах с женами и детьми. Лыжи свои оклеивают лосиною кожей, употребляя к тому либо жагру, т.е. лиственничную смолу, либо смесь из оленьей крови, муки или толченого лосья рогу.
Н.Берх
Лыжи для охотника манси – это не просто предмет повседневной жизни. Это без всякого преувеличения часть его тела, как руки, а точнее, как ноги. Поэтому человек, живущий в условиях тайги, то есть охотник, относится к ним с уважением: от них во многом зависит результат охоты.
В конструкции лыж все продумано до мелочей. Делаются они непременно из ели. А дерево для заготовок пилится обязательно зимой, когда хвойное дерево «спит», а не весной или летом в период сокодвижения, которое приводит к быстрому гниению.
Далее мастер некоторое время выдерживает заготовки (тут тоже нужна мера: слишком сырая - будет коробиться, пересушенная - потеряет пластичность в обработке) и только потом приступает к работе, тщательно снимая слой за слоем.
Все лыжи обычно выполняются под определенного человека, учитывая его индивидуальные особенности, с непременным ребром жёсткости посередине и небольшими шарообразными выступами на кончиках. Высота лыж  не более двух метров, ширина 10-12 см. На хорошо сделанную лыжу, поставленную между двух нарт, смело может встать взрослый 70-80-килограммовый мужчина.
В зависимости от места (тайга или горная тундра) их или обшивают камусом, или оставляют без него. Особенно хочется сказать о камусных лыжах,  которые многие знают, но имеют очень отвлеченное представление.
Камус – это часть шкуры с голени оленя или лося, которым обклеивают скользящую поверхность лыж. В колвинско-вишерском междуречье и у русских охотников, и у манси использовался именно лосиный камус. Он очень жесткий, прочный и необычайно ноский.10 лет и более – обычный срок службы таких камусовых лыж. В наше местности, несмотря на широкое использование заводских лыж, камусовые и сейчас пользуются большим спросом и обычны в верховьях Колвы, Уньи и Вишеры.
Камус обычно приклеивался костяным (рыбьим) клеем либо прошивался с краев лыж дратвой.
Особый разговор о креплении таких лыж и обуви. Выше мы уже упоминали о ребре жесткости на мансийско-русском типе лыж, которое расположено в центре на месте крепления. Эта возвышенная площадка на Колве и Унье называется «подлас» (или подлаз). Она выполняет две основные функции: во-первых, нога меньше утопает в снегу, во-вторых, лыжами значительно легче управлять. Для большей прочности в подласе высверливают два небольших вертикальных отверстия и вбивают в них деревянные пробки, дополнительно расклинивая и укрепляя лыжи.
В передней части подласа тоже высверливаются два, только уже горизонтальных отверстия, в одно из которых пропускается кольцо для носка. У верхнеколвинских охотников, как и у манси, оно делалось из еловой дранки в 2-3 слоя и нередко оборачивалось тонкими полосами бересты. Нам приходилось встречать такое крепление у вишерских и колвинских охотников, где вместо бересты использовалась черная изоляционная резина. Лыжами с таким креплением до сих пор пользуется один из живущих на территории края манси Алексей Бахтияров. Все очень просто и удобно. Меньше скрипа при ходьбе, а главное – не набьешь ноги. На подошву опять же наклеивали бересту. Во второе горизонтальное отверстие пропускали ремень для крепления пятки, который еще и охватывал и само кольцо. Сам ремешок делали из сыромятной кожи.
Такое крепление на удивление практично и удобно, им до сих пор пользуются отдельные охотники в верховьях Колвы и Вишеры.
Вишерские манси, как и колвинские охотники, еще совсем недавно использовали сшитые из лосиной кожи бахилы, или «нярки», которые в зимнем варианте утеплялись изнутри мехом, и служили легкой, теплой и практичной обувью.
Манси, как и русские охотники, при ходьбе на лыжах применяли не две, а только одну палку, которая представляла собой небольшую жердочку не более 2 метров. На нижнем конце она имела небольшое железное навершие. Палка выполняла роль опоры при спусках со склонов, страховала при переходе через промерзшие реки и ручьи, при этом не мешала при обращении с оружием. И сегодня при ходьбе на лыжах колвинские и вишерские охотники пользуются одной палкой.
Это были высокие сани длиной до двух аршин, а шириной – аршин. От сиденья до земли было аршина полтора, чтобы можно было беспрепятственно ехать по пням.,. Моросил мелкий дождь. Плащ мой распахнулся. Закрыть его было некогда. Обеими руками я изо всей мочи держался за ремни, рискуя каждую минуту вылететь. Брызги грязи обдавали меня с ног до головы. Ноги от постоянного напряжения отекли совершенно. Сани наши, ударяясь о пни и кочки, подпрыгивали, как мячик. Каждую минуту приходилось следить за целостностью своих ног и прятать их… В моем измученном и напряженном мозгу зародилась зловещая мысль: не много ли я взял на себя? В состоянии ли я перенести эту пытку?
Н.П. Белдыцкий
Сейчас, когда многим из нас привычно пользоваться машинами и иными средствами передвижения, трудно, наверное, представить, что каких-нибудь сто лет тому назад, оленьи нарты были основным транспортом Вишерского Урала как у оленеводов манси, так и у русских охотников-промысловиков. Как и лыжи, нарты  идеально приспособлены для суровых северных условий. Все в них просто, все прагматично, но в тоже время элегантно и удобно. Полозья делают из ели, кедра или лиственницы. Копылья – ножки, соединяющие полозья и сиденья – из ели или березы.
Главная их особенность – сделаны без единого гвоздя. В местах соединения либо идет деревянный шип, либо продернут сыромятный ремешок – легко  можно разобрать и собрать.
Нарты делались двух основных типов – грузовые и ездовые. Первые, как правило, больше и шире, на них обычно нет сидений. У вторых несколько занижены копылья, они меньше и легче – все приспособлено для быстрой езды. Широко использовались они как летом, так и зимой и были идеально приспособлены для езды на оленях по пересеченной местности и горной тундре. А было еще много видов охотничьих нарт и нарточек.
Грузовые нарты имели широкое распространение у охотников Колвы, Уньи и Вишеры  и использовались не менее оленьих. Условно, по нашему мнению, их можноразделить на две группы: нарты для перевозки рыбы, используемые зимой на рыбном промысле, и нарты охотничьи, для перевозки мяса и грузов.
Начнем с общих для обеих групп признаков. Во-первых, главная их отличительная черта – это дуга жесткости впереди, выполненная из гнутой черемуховой жерди, так называемый «баран», который предотвращает и смягчает удары. Копылья таких нарт не более 30 – 40 см, а следовательно, и сами нарты невысокие, приземистые. Наконец, полозья одинарно выполненные, без двойных накладок.
У оленьих, используемых для езды по летней тундре, были двойные полозья, препятствующие быстрому стиранию основных полозьев при езде по каменистой тундре.
Теперь о различиях. Первые, т.е. «рыбьи»,  выполнялись узкими, не более 30-40 см в ширину и длиной до 3,5 метров. Такой же узкой и длинной была грузовая площадка. Грузоподъемность таких нарт достигала 100 кг. Нарты очень легкие и одновременно устойчивые. Надежность им придает сама конструкция: все части соединены кожаными ремешками и вязками, что придает им пластичность и устойчивость к нагрузкам. Кроме того, это значительно облегчает их починку в условиях тайги, что всегда немаловажно. Конструктивное решение, опробованное столетиями, до того удачно, что подобными нартами и сейчас пользуются охотники и рыбаки с Усть-Бердыша на Унье и в верховьях Колвы. Подобные нарты были встречены нами и у сторожила вишерских охотников Василия Кодолова в его избе под Курыксаром на р. Вишере. Несколько таких же нарт имеются у колвинских охотников из Тулпана, Сусая и Дия на р. Колве. И это несмотря на широкое использование различных заводских конструкций из полимерных материалов.
Вторые, «охотничьи», значительно меньше, к ним более подходит название «нарточки». По ширине они такие же, длина от метра до полутора. Требования к пластичности в них менее жестки, поэтому некоторые из деталей скрепляются деревянными клинышками, что не исключает использование ременных вязок. Грузоподъемность у них как правило 50-70 кг. Именно такие «нарточки» удобны для перетаскивания грузов на лыжах в условиях сильно пересеченной горно-таежной местности. Загиб полозьев у таких нарт не должен быть крутым, как и у охотничьих лыж. Груженые нарты как бы приминают снег, а не грудят его перед собой, что немаловажно при длительных лыжных переходах с грузами. Ширина нарт тоже 30 – 40 см, что соответствует ширине лыжни, образующейся за охотником. Непременная принадлежность таких нарт – оглобелька, которую привязывают к дуге жесткости. Часто в таежных условиях ее вырубают тут же на месте из гибких ство-ликов березки. Концы оглобелек соединяются с лямкой, в которую «впрягается» охотник. Они не дают груженым нартам наехать на охотника на спусках и на пересеченной местности.
Олени подходили ко мне и обнюхивали меня. Я стал кормить их хлебом. Как грациозны эти животные! Быки с великолепными рогами степенно щипали мох, важенки с маленькими рожками играли друг с другом, становились на задние ноги и брыкались передними, рядом с ними резвились малютки-оленята в своих светло-коричневых шубках. Нельзя было не залюбоваться на эту идиллию тундры.
Н.П.Белдыцкий
Большую роль в жизни манси играет олень. Неказистый и грубоватый, с несимметричными кустистыми рогами, с несуразно разлапистыми копытами, странное впечатление производит этот собрат лося и пятнистого оленя. Но только он, северный олень, способен жить в суровых условиях как горной тундры, так и непроходимых болот. И неприхотлив удивительно: питается зеленью кустарников и деревьев, грибами и ягодами, не брезгует мелкими грызунами и птичьими яйцами. Но предпочитает олений мох – ягель, ест его много и жадно. Питательных веществ в нем почти нет, переваривать его трудно, но именно он спасает оленя суровой зимой. Привычка к поеданию ягеля особенно характерна для домашних оленей, вынужденных питаться им большую часть года. Таких «домашних», но ставших дикими, оленей на Вишерском Урале большинство. И если видишь на горном плато участки ягельной тундры, буквально выбитые до голой земли, можешь не сомневаться: тут побывали потомки одичавших «хозяйских» - инстинкт и привычки многие десятилетия приводят их сюда.
Ближе к весне недостаток минеральных веществ гонит оленей и их собратьев лосей к малым рекам и ручьям, туда, где на льду выходят бурые болотные наледи, которые они грызут, пытаясь как-то восполнить нехватку соли в организме. Такие любимые оленями места есть в истоках Вишеры и Колвы, а также на таких реках, как Лопья, Мойва и Лыпья. Все это, а также только им известные приметы помогают охотникам выследить этих неутомимых ходоков
Оленей своих вогулы любили и всячески оберегали. В домашнем стаде всегда выделяли вожака, обычно им являлся один из доминирующих быков. Его в стаде отмечали, вешая на шею самый большой и звонкий колоколец. Важенкам и оленятам  вешали колокольчики поменьше. Таким образом пастухи могли находить оленей в условиях тумана и непогоды.
У вишерских манси оленеводство играло значительную роль как источник питания и в меновой торговле с русским населением Чердынского уезда. В олене использовалось практически все: мясо, шкуры, которые использовали для одеял и покрова летних чумов, шитья одежды, сухожилия, шедшие на веревки и петли. Кровь пили как непременный источник витаминов. Шкуры оленей тщательно обрабатывали, собирая для этого мочу, которая в условиях леса заменяла квасцы для обработки шкур.
Вскоре послышался дробный стук копыт о камни и хрюканье молодых оленят. Стадо пригнали к чуму, где оно и расположилось на ночлег. Так как у Изосима и его товарища стадо немногочисленно, то они его не оставляют без призора ни на минуту. Жизнь кочевника только и проходит в присмотре за оленями. И таким образом без особого труда он ведет вполне обеспеченную привольную жизнь.
Н.П.Белдыцкий
 Вишерский Урал – это не только красота нетронутой природы, но  еще и уникальный комплекс горно-таежных пастбищ. На сотни километров вдоль Вишеры тянутся хребты и возвышенности, сменяет одна другую череда перевалов и сопок. Пожалуй, только Приполярный Урал может превзойти эти места богатством и разнообразием оленьих пастбищ.
Здесь их около двух десятков, многие носят названия той горной местности, где расположены: Хуси-Ойка, Пут-Тумп, Чертов палец, Хознёл и Тумпкапай. А некоторые названы именами людей, владевших ими, например: Лёнчичахль (сопка Лёнчи (Лёни)), Ляписалинёл (сопка оленей человека по фамилии Ляпин).
Брошенные железные печки, остовы чумов, оставленное кое-где нехитрое имущество да ветрозащитные стенки из камней - вот то немногое, что сегодня напоминает о былой жизни этих мест.
Пастбищ на всех порой не хватало. Они были четко закреплены за родами, семьями и даже отдельными этническими группами.
Ушминские манси занимали выгоны Чертова Пальца, Лопьинского и Вишерского камней. Вогулы Березовского уезда (Бахтияровы) – хребты Муравья и Чувала, Пут-Тумпа и Мартая. Ижемские коми довольствовались узкими кручами Колвинского камня и Ошньера, иногда кочуя по тундрам Хоза-Тумпа. Самоеды (ненцы) Приполярного Урала занимали пастбища по склонам Сампалчахля.
Колвинский камень – географический север Чердынского края, в недавнем прошлом оленьи пастбища ижемских коми
Примерная схема выбора пастбищ была предельно проста: обычно это были места где-нибудь на водоразделе, непременно вблизи источника воды, около ручьев или на границе леса. Часто рядом с сопкой или возвышенностью, с подветренной стороны. Именно здесь устанавливались летние чумы – конусообразные жилища из трех десятков жердей, крытые вываренной берестой. Рядом с чумом обычно ставился очаг для выпечки хлеба или железная печурка для варки еды. Невдалеке выкладывались из камней ветрозащитные стенки для защиты молодняка в случае резкой перемены погоды.
Инородцам часто приходится переходить со своими стадами оленей с одного камня на другой, и переходы эти приходится совершать через долины, поросшие дремучими лесами; с незапамятных времен через эти леса положены ими дороги, известные у вишерцев под названием «вогульских». Но вогульские дороги ничего общего с нашими дорогами не имеют. Это просто просека среди дремучего леса, просека, на которой торчат пни срубленных деревьев и которая большей частью пролегает болотом, где оленям легче бежать. Не дай Бог цивилизованному человеку совершить летом путешествие   на  оленях  по вогульской дороге!
Н.П. Белдыцкий
Горные пастбища, иногда расположенные на сотни километров друг от друга, соединялись перегонными тропами. Тропы эти проходили и проходят еще сейчас по верховьям горных хребтов и дремучей тайге, по долинам рек и ручьев, оптимально вписываясь в пересеченную местность. Им около трехсот-четырехсот лет – примерно столько же, сколько культуре пастбищного оленеводства ушминских, лозьвинских, березовских и вишерских манси.
Многие «перегонки» с разорением оленеводческих совхозов Коми и Свердловской области сильно заросли, и лишь только нога опытного туриста или путешественника может почувствовать в глухой тайге заветную тропинку. Порой же, напротив, на желто-зеленом ковре горной тундры видишь четко прокатанные за столетия проплешины,  оставленные полозьями.
Тропы, или же «дороги», как их называли сами вогулы, регулярно поддерживались ими и расчищались. Причем во многом их успешное функционирование зависело и от русского населения. Особенно это касалось верховий Вишеры и ее притоков: Вёлса, Мойвы, Кутима, Улса, а также многочисленных ручьев, впадающих в них. Здесь во второй половине XIX века были обнаружены залежи железой руды и золота, которые вплоть до 10-х годов XX века осваивались и эксплуатировались. Поддерживали их и чердынские купцы, такие, как Алины и промышленник Сибирев, следившие за «дорогами» через верхний и нижний Чувал в направлении Велса и Сибиревского прииска, для поддержания торговли и промышленной эксплуатации рудных и золотоносных месторождений.
Вишерский камень – традиционное место многих перегонных троп, ныне заброшенных
В 80-90-х годах XX столетия перегонные тропы были заброшены и сильно заросли. Однако на стыке столетий были восстановлены усилиями администрации и работников заповедника «Вишерский» и переехавшей на эту территорию с р. Кул (Свердловская область) семьей Бахтияровых.
Невысокий Колвинский камень – историческая «дорога» ижимских коми и березовских вогулов в меновой торговле с жителями Чердынского уезда
Нынешние туристы, начиная свое путешествие с реки Вишеры в район хребтов Чувала, Ишерима, Тулыма, Молебного или Муравья, вряд ли задумываются о том, что пользуются старыми вогульскими тропами.
«Перегонки» на водоразделах Колвы, Вишеры и Уньи успешно функционировали до 70-80-х годов XX века, когда здесь было много оленьих пастбищ, жили и работали оленеводы Коми и Свердловской области. Для нас были интересны именно эти «дороги». В прошлом о них прекрасно знало и активно ими пользовалось население севера Чердынского уезда (жители деревень Дий, Талово, Сурьи, Усть-Бердыша, Усть-Уньи и др.), охотники и купцы.
По ним активно шла меновая торговля. Зимой чердынские манси через верховья Вишеры и Колвы (Колвинский камень) на оленях приезжали на никольскую ярмарку в город Чердынь. По воспоминаниям старожилов, манси посещали эту ярмарку вплоть до двадцатых годов прошедшего века. По этим же путям в  20-30-х годах прошла волна миграций колвинских староверов в верховья Лозьвы и Сосьвы. Этими же «дорогами», не подозревая, иногда пользуются отдельные туристы, путь которых пролегает в районы Приполярного Урала и Зауралья. Столетия использования перегонных троп навсегда оставили свои знаки на просторах уральской тундры.
В сырых заросших низкорослым сосняком местах я обратил внимание на единичные старые деревья с бутылевидными утолщениями на одном уровне от земли.
-Что это» - спрашиваю Данилу.
-Дорога тут. Разве не видишь?
М. Заплатин
По всей необъятной горной тундре Вишерского Урала разбросаны специальные указатели направлений – каменные туры и вешки. Ставили их на перегонных тропах, на перевалах, на границах родовых угодий.
Для внимательного охотника или оленевода они как современные дорожные знаки на шоссейных путях. Ни в зимнюю пургу, ни в осенний туман не собьется внимательный путник с этих путеводных вешек – непременно найдет направление, а случится - и спасет свою жизнь. А всего - то дел, - вертикально установленный камень, сориентированный, как правило, в меридиальном направлении с юга на север, либо в отдельных случаях с запада на восток. Хотя вешка вешке рознь – бывают просто одиноко стоящие каменные плиты, а бывают и целые пирамиды из камней с оставленными на них обломками нарт и иной деревянной утвари.
Иногда же – это целые каменные композиции, уложенные из контрастных камней в виде стрел, показывающих направление и видимых с возвышенностей.
Не лишены отдельные знаки и некоторой элегантности, и если так можно выразиться, изобретательности. К таковым, несомненно, относятся камни с отверстиями,  к которым манси питали, очевидно, особое почтение. Вешка такая, непросто стоит на тропе, она еще и звучит (в самом прямом смысле этого слова), действуя как природная «эолова арфа».
Первая – это просто палки (жерди) воткнутые на открытых перевальных пространствах на расстоянии 100-150 м друг от друга, т.е. в пределах видимости. Иногда на них еще можно увидеть повязанные остатки ткани. Они обычно ставились на переходных тропах где-нибудь в узких местах перевалов и сопок, водоразделов речек и ручьев, т.е. в тех местах где в непогоду можно сбиться с пути. А как резко меняется погода даже летом в условиях северного Урала, знает каждый, кто хотя бы несколько раз был в этих местах. Такие знаки, по нашему мнению, наиболее распространены.
Ко второй относятся пирамидки камней или «туры». Подобные ставились на каменных плато и на вершинах сопок, в местах перехода одного хребта в другой. Часто в вершинках таких пирамид вставляли жерди остатки нарт, утвари и т.д. редко можно найти плоскогорье на вишерском Урале лишенное подобных «украшений». Ими иногда пользуются туристы, оставляя в них свои записки и послания.
К третьей группе относились одиночные камни удлиненной формы. Такие обычно находились в местах расположения оленьих пастбищ и стойбищ. Все они строго сориентированы с юга на север либо с запада на восток. Многие из них мы  проверили с помощью компаса: ошибка в направлении составляла не более 1-2 градусов. Все это вызывает искреннее удивление, ведь многие знаки установлены явно не одно столетие тому назад, без помощи компасов и современных навигаторов.
Особая группа знаков – это необычные, условно названные нами «художественные» знаки - «дырявые» камни. Таких нами найдено всего 5. Из них два «работают» как «эолова арфа», а один, возможно, имеет, какое-то астрологическое значение, пропуская луч света через свое отверстие. Однако это только лишь предположение и нуждается в дальнейшей тщательной проверке.
Еще одну разновидность знаков описывает Михаил Заплатин в своей книге «В лесах Северной Сосьвы»: «Мансийские охотники на своих новых тропах или оленьих проездах делали на стволах затесы с двух противоположных сторон. В местах затеса на дереве со временем образуется характерное бутылеобразное утолщение. Пройдет не один десяток лет, и деформированные таким способом деревья становятся указателями пути когда-то ходивших этими тропами охотников. Тропа давно заросла, потонула в топях, и след ее исчез, а деревья-бутыли и сейчас напоминают людям о старинных путях мансийских таежных охотников прошлого».
Знаки, оставленные на деревьях, на перегонных тропах, и теперь помогают туристам найти нужное направление.
Охотники они хорошие и не побоятся вступать в единоборство с медведем, а лыжами управляют не хуже вишерцев.
Н.П. Белдыцкий
Мир манси – это мир охоты. Что бы он ни делал, о чем бы он ни думал – все  в его жизни подчинено духу лесного бродяжничества, добычи зверя и птицы. В ней, в охоте – смысл его существования. Большая часть жизни вишерских манси была связанна с охотой, и это отразилось как в их повседневной, так и духовной жизни.
Охота подразделялась на мясную – добыча лося, северного оленя, медведя, боровую и водоплавающую дичь, и промысловую - куница, соболь, белка, иногда бобр. Бытовали две ее формы, и если активная предполагала постоянное  следование за зверем, то пассивная предусматривала различные устройства для ловли. Последние отличались невероятным разнообразием и оригинальностью. Широко применялись для лова пушного зверя капканы давящего типа, разнообразные слопцы и ловушки. Все они делались исключительно из дерева, металлические капканы, несмотря на влияние русских охотников, слабо применялись даже в прошедшем XX веке.
Мясо крупных животных варили, а летом, как правило, разрезали на тонкие длинные полосы и вялили, развешивая на жердях над нежарким костерком, заготавливая его впрок. Объяснялось это прежде всего существенным недостатком соли и значительной ее ценностью в условиях таежной жизни. Подобные заготовки мяса и сейчас имеют место у охотников верховьев Колвы и Вишеры. Оленина и лосятина, приготовленные подобным образом, вполне приемлема к употреблению и благодаря своему малому весу и высокой пищевой ценности удобна в дальних охотничьих переходах. А ходить охотникам приходилось по 20-40 километров в день, проверяя капканы и пласти, а также тропя лося или оленя. Последних добывали, как правило, во второй половине зимы, на переходах этих животных в долинах рек, куда они приходили восполнить недостаток солей, выгрызая бурые наледи на месте выхода ключей и родников.
Применялся и такой несколько необычный способ приваживания зверя. В таежной местности на крупных переходах охотники просто мочились в определенных местах, создавая таким образом замороженные естественные запасы соли. Лось, олень, а также вездесущий заяц не могли устоять против такого «деликатеса». Интересно, что этот метод  знаком вишерским и колвинским охотникам и применяется поныне.
Глухарей, рябчиков, куропаток и тетеревов били в течение всего года, в основном ружьями. Зимой заготовки птичьего мяса были  значительными, дичь не ощипывая, замораживали до самой весны. Охотились и на медведей, которых хоть и почитали, однако это не мешало добывать их ради шкур и ценного жира, который использовали как замечательное медицинское средство против простудных и легочных заболеваний, а также при обработке гнойных и ожоговых ран. Медведя обычно добывали осенью, в период наиболее полной его упитанности, но никогда летом или зимой.
Особый разговор о добыче пушного зверя. Самым добываемым пушным зверьком была куница, которая и сейчас является основой промысла верхнеприкамских охотников. Соболя добывали немного, как тогда, так и сейчас.
Охотничьи угодья были строго распределены уже в XVIII-XIX веках, и это несмотря на огромную территорию и малочисленность как русского, так и мансийского населения. Верховья Колвы, Уньи, Б. и М. Хозьи были строго поделены между русскими промысловиками, а вот истоки Вишеры с ее притоками, а также правые притоки реки Лозьва (Большая и Малая Тошемки, Пурма, Ушма), были местами, где охотились вогулы.
Многие охотничьи участки отдельных семейств достигали сотни километров, тем не менее конфликты между русскими и вогулами в конце XIX - начале XX веков не наблюдались. По крайней мере, в архивах Чердынского земства таких документов нами не обнаружено. Все это говорит об исключительно мирном соседстве двух, таких может быть разных, но одинаковых в своем отношении к природе народов.
Так повелось у манси издревле: изображение медведя на месте его добычи и катпос – знак охотничьей доблести. Случайно проходящие охотники увидят и будут знать, кто убил здесь медведя. И слава об этом охотнике из уст в уста быстро передастся всем.
М.А. Заплатин.
Древняя традиция охотничьих знаков и доныне существует у охотников манси. Место удачной охоты на зверя обязательно отмечалось вырезанной на дереве особой меткой, означающей лося, северного оленя или медведя.
Для этого находились особенно приметные большие деревья – сосны  или ели, на  которых  охотник манси топором вырезал грубые контуры того или иного зверя. Иной раз и не поймешь, что означает тот или иной знак. И только охотник поймет, кто и когда совершил удачную охоту.
Что здесь больше - веры в лесных покровителей охоты или просто традиция отмечать удачу, сказать трудно. Однако наряду со старыми знаками попадаются внимательному путешественнику не столь давние метки продолжателей древней традиции.
По нашим наблюдениям, знаки ставились недалеко от стоянок и стойбищ, и таких изображений могло быть несколько: от 3 до 5. Ставились и одиночные знаки, они, возможно, имели и тотемный характер, так как каждая семья имела своего покровителя. Но, возможно, эти метки имели и чисто прагматический характер, обозначая границы охотничьей территории отдельного промысловика. Такие метки у верхнепечорских и колвинских охотников назывались «пасами» и в основном представляли собой вертикальные, горизонтальные и геометрические насечки на деревьях или даже предметах. Такие насечки и сейчас можно встретить в верхнекамской тайге. Это только для непосвященного и не знающего таежных законов человека тайга – это суровое, почти безлюдное место. На самом деле, внимательно присматриваясь к ней можно читать ее как интересную увлекательную книгу. Не случайно безвестный  мансийский охотник, делая изображение на дереве, мысленно как бы задабривал «хозяина» тайги, ощущая себя лишь «гостем»на этом необъятном пространстве.
Летом питаются больше от рыбной ловли, так же переходя для сего с места на место со всем своим семейством; рыбу в запас  сушат и  солят,  а  излишнюю  и  продают.
Н.П. Белдыцкий
Если охота для манси страсть, образ жизни, то рыбалка - дополнение к ней.
Только одна Вишера принимает в себя около десятка крупных притоков. А помимо них существуют еще десятки и десятки мелких речушек и ручьев. В них в основном ловили хариуса, налима, щуку, тайменя.
Рыба  занимала существенное место в рационе вишерских манси. Ее ели как в сыром, так и вареном виде, вялили и сушили для зимних запасов. Отсюда разнообразие способов ловли. К основным относился способ, когда на небольших речушках сооружались из вырубленных кольев запоры, перегораживающие речку, в которых оставляли один – два прохода для установки «морды» - конической ловушки из тонких колотых еловых реек.   Такой способ применялся в основном в начале лета, когда хариус шел на нерест в небольшие речки и ручьи, и в конце лета - начале осени, когда он же скатывался в зимовальные ямы. Применяли и заимствованные у русских крапивные невода, изготовляя поплавки из бересты, а вместо грузил использовали камешки, оборачивая его в ту же бересту.
В широких старицах и реках делали «запоры», которые ставились по всей ширине реки. Для этого русло перегораживалось дранкой из колотых и связанных еловых реек. В середине такого запора оставался узкий проход, который заканчивался отгороженным теми же рейками садком. Периодически узкое отверстие закрывалось, и рыбу просто вычерпывали. Такие запоры требовали постоянного ухода, их тщательно поддерживали в течение всего года.
Но рыбу мало было поймать. Ее необходимо было правильно и надолго заготовить. Сам процесс заготовки мало изменился и с течением столетий с успехом дожил до наших дней. Кое-где  на прикамском севере он используется и поныне. В основе его всегда острая нехватка соли, особенно в летних условиях. Пойманную рыбу потрошили и чистили и, если была возможность, хотя бы немного солили. Затем тушки рыбы, лишенные голов, плавников, хвостов,  развешивали длинными рядами на специальных вешалах или междудеревьями на открытых, хорошо обдуваемых местах, желательно в тени. В хорошую погоду рыба провяливалась, в жаркую и дождливую (что бывало гораздо чаще) – не очень. Часто в такой рыбе заводились личинки мух - опарыши. Тогда под висящими гирляндами рыбы разводили костерок, в который подкладывали свежие ветки, дающие обильный, но нежаркий дым, который заставлял личинок опадать на землю. Приготовленная таким способом рыба (хариус, сиг, таймень, щука, стерлядь) могла храниться до 4-6 месяцев.
Бытовала и зимняя рыбалка, хотя и значительно реже. Происходила она обычно в конце зимы и была связана с естественным замором рыбы, которая устремлялась к местам, богатым кислородом. Такая ловля проводилась двумя способами. В первом район такого места, насыщенного кислородом, а это обычно были ключи, огораживался валом из снега. Сам же ключ отводили по вырубленной ледяной канавке поверх льда в другое место. Второй способ заключался в вырубании большой лунки, или майны, в таких богатых ключами местах. В обоих случаях подходящая подышать рыба просто вычерпывалась сачками. Такой способ  обычен в верховьях Колвы и повсеместно по всему Северному Прикамью.
Русское население Уньи, Печоры, Колвы и Вишеры немного усовершенствовало его. Во многих северных населенных пунктах Чердынского края (деревни Петрецово, Черепаново, Нюзим, Сусай, Талово и др.) такие майны просто пропиливались специальными большими пилами, по типу примерно такими же, какими в 18 – 19 веках пользовались плотники для продольного распила бревен на доски и тес. В случае рыбной ловли такие большие пилы немного усовершенствовались: они имели только одни горизонтальные ручки с одной стороны и больший развод пильного полотна. Это позволяло одному – двум рыбакам успешно пропиливать в толстом льду обширные лунки.
Продуктивность такого лова была такова, что в зимний период рыбу намораживали в таком количестве, что складывали в «поленицы» около изб. Такую необычную картину можно было еще совсем недавно наблюдать в редких населенных пунктах по Унье и в верховьях Колвы
«У них здесь, вон на том камне – Молебным зовется – моленья бывают и идолы есть. Они купят в  строении (торговые амбары чердынского  купца Алина) лошадь, надо, чтобы пестрая или белая была, и заколют там. Ныне один русский из алинского строения идола у них украл и в Чердынь увез. За это они его убить хотят. В потайных местах они шайтану деньги кладут, золотые и серебряные, - ижимцы находят эти места и берут деньги. Я сам сколько раз находил».
Н.П. Белдыцкий
Священным  может быть любое место: какая-либо сопка, возвышенность, необычного вида останец, или место, где когда-то произошло памятное событие. В понимании охотника манси места эти - территории заповедные, особые. Негласный запрет существовал на охоту, а также на любой род повседневной деятельности. Не приветствовалось посещение этих мест женщинами, а также юношами, не достигшими совершеннолетия. Однако здесь имелось одно исключение из правил. Было место, куда женщинам не возбранялось ходить. Таким местом на Вишерском Урале был находящийся на обширной священной территории культовый останец Пыпка-Нёл. Около него женщины обычно просили о рождении детей и об удачных родах. Мужчины это место не могли посещать и всячески его обходили.
Многие необычные и таинственные места Вишерского Урала попадают под название священных. В этом природная и мифологическая особенность этих мест.
Посещение таких мест обуславливалось как хозяйственным циклом (начало выгона оленей на летние пастбища), так и социокультурной функцией общения отдельных родов.
Иногда (но далеко не всегда) на этих местах происходили жертвоприношения в виде белых оленей или таких же белых или пестрых лошадей. Однако чаще в таких культовых местах в камнях оставляли мелкие серебряные или медные монетки.
Такой священной землей (ялпынг ма) на Вишерском Урале являлось одно из мест Молебного Камня, а также ряд территорий в тундрах Яны-Емты и Вишерского хребта.
Неподалеку от них находились местные родовые святилища, которые тщательно скрывались и посещались только в исключительных случаях.
Многие из них просуществовали до 50-60 годов XX века и, возможно, еще ждут своих исследователей.
Многие такие места связаны с необычными скалами или камнями. Более или менее известны из воспоминаний авторов конца XIX - начала ХХ века два крупных святилища Вишерского Урала – Молебный камень, точнее, средняя его часть между вершинами Эква-Сяхл и Ойка-Сяхл, перевал Пурлахтынсори, где расположен естественный курган конической формы высотой до 100 метров. Это культовое место было общим для локальных групп и родов березовских и лозьвинских вогулов (Пакины, Лазаревы, Бахтияровы, Онямовы), которые совершали сезонные перекочевки в район пастбищ Чувала, Пут-Тумпа, Мартая и Хоза-Тумпа.
При внимательном осмотре вблизи этого кургана можно обнаружить несколько старых переложенных камнями кострищ. Видимо, это те места, где устраивались ритуальные трапезы и поедалось мясо жертвенных оленей, а в редких случаях и лошадей. Об этом, собственно, и говорит нам само название – «Пурлахтын», то  есть трапеза, священная еда. А само место Пурлахтынсори  будет звучать как «перевал, на котором устраивается трапеза». Вся эта территория – а это около 15-20 км протяженности хребта в мередиальном направлении считалось священным.
Особый статус этому месту, видимо, придавала и текущая вдоль восточного склона Молебного река Вижай (Вежа-ю) – буквально «священная река», (озеро) статус которой, возможно, обусловлен ее необычными истоками, которые представляют собой около 30 десятков озер, очевидно, моренного происхождения.
Вторым сакральным объектом была южная часть оконечности хребта Чистоп – «лошадиная титька», а точнее, останцы, расположенные на нем. Чуть южнее на одном из правых притоков реки Большая Тошемка, находились юрты Бахтияровых. Однако, это место на стыке перегонных путей тоже, по-видимому, считалось общим.
Гораздо сложнее с определением сакральных мест небольших семейных групп, а в том, что у каждой семьи было свое место, не приходится сомневаться.
В памяти местных колвинских, уньинских и вишерских охотников и местных жителей остались воспоминания о неких тайных «мансюковских» местах. Несколько таких мест есть на водоразделах Колвы, Уньи и Вишеры. Как правило, обнаружить такие места крайне сложно, учитывая сложную топографию района и относительную недоступность этих мест.  О них старались не упоминать и никому их не показывать. Видимо, каждая семья, проживающая около «своего» священного места, всячески оберегала доступ к нему, дабы отвести от себя порчу, оберегая здоровье своего рода.  В таких местах проживающие здесь вогулы всегда что-нибудь оставляли «хозяину места».  Очевидно, для того, чтобы он принес людям удачу на охоте  и отвел злые чары.
Артефакты, найденные нами около таких стоянок, в расщелинах камней и на вершинах останцев, представляли собой снаряженные латунные патроны, оленьи колокольцы, пуговицы, кусочки кожи. Эти материальные свидетельства былых подношений в отдельных случаях, возможно, оставлены и русскими охотниками. Однако, по какой-то неуловимой причине невидимая аура таких мест, видимо, влияла и на русское население. Интересно и то, что в редких случаях она сохраняется и сейчас. Проходя (проплывая) мимо такого места, нельзя громко кричать, разводить костры, рубить деревья – и вообще, лучше временно помолчать. Священность таких мест всячески поддерживалась вишерскими манси, а затем и местными вишерскими и колвинскими охотниками, которые хранили славу «плохих» и «нехороших»  мест.
По нашему мнению,  такие места условно надо разделить на священную территорию (к примеру, Молебный, Чистоп), которая, как правило, занимала обширное пространство, и священные места, где сакрально не место, а некий природный или иной объект (останец, часть горы, реки, озеро, болото и т.д.), возле которых действовали известные ограничения.
Вполне возможно, что ряд таких территорий был тесно связан с ныне почти уже забытой вогульской мифологией, связанной с сакральными уголками Вишерского Урала. Об этом говорят и названия отдельных сопок, вершин и останцев, таких, как Ёрны-Пупы (ненецкие болваны) или Кунтыр-Ойка (одинокий мужик) на хребте Лиственничный, Хуси-Ойка – главная вершина Муравьиного камня, в переводе значимая как «старик-слуга».
На другой день я в одиночку бродил по тайге. У меня была тайная мысль - обнаружить в лесу мансийское кладбище: к этим местам за их своеобразность я проявлял большой интерес.
М. Заплатин
Жизнь таежных кочевников-вогулов начиналась в лесу и в тундре. Здесь она и заканчивалась. Поэтому нет ничего удивительного в том, что потусторонняя, загробная жизнь продолжалась, если так можно выразиться, здесь же. Поэтому привычных кладбищ у чердынских вогулов не было. Последний  покой охотник и оленевод находил в том месте, куда приводила его кочевая судьба. Это могло быть горное пастбище, места летних перекочевок, места охоты или рыбалки. Поэтому обнаружить такие захоронения на огромной горно-таежной территории Вишерского Урала очень сложно.
Тем не менее такие захоронения были встречены нами в районах Уньинско-Вишерского междуречья, Сибиревского прииска и хребта Чувал. Захоронения из двух первых районов, очевидно, относятся к типу очень старых. Они обнаружены нами в местах старых перегонных троп недалеко от летних пастбищ. Они представляют собой выложенные плоскими камнями холмики, закрытые кое-где колотыми жердями, с положенными рядом с ними остатками ветхих нарт. Тут же можно обнаружить части какой-то утвари (обломки чашек, ременных лямок и т.д.), что, возможно, являлось каким-то загробным подношением умершему. Лесное захоронение подобно первому, только вместо пирамиды из камней холмик заложен уже упомянутыми колотыми плахами, рядом также находятся старые нарты. И в том, и  в другом случае захоронения явно верховые, без привычного углубления в землю (камни). Из трех увиденных нами захоронений не было встречено ни одного группового или семейного. Все захоронения без каких-либо признаков на деревьях, на нартах или иных предметах, которые бы могли указывать на имя усопшего. Вполне вероятно, что оно  было и изображалось, как в случае охотничьих знаков, в виде «паса», но время не сохранило их. Представляется, что вогулы соседних родов, встречая такие «надгробные памятники», скорее всего точно знали, кто из какого рода здесь захоронен. Подобные захоронения встречались и у русского староверческого населения в верховьях Колвы, Уньи и Печоры.
Русские охотники-промысловики, погибшие либо пропавшие на охоте, у колвинских староверов хоронились, как правило, на месте гибели, либо на месте вероятного исчезновения. Такое примерно захоронение имеется на заброшенной верхнеколвинской деревне Дий и в ряде других северных населенных пунктов. Как и на вогульских могильниках, на захоронениях русских охотников могут попадаться части предметов, принадлежавших покойному (пустые патроны, остатки обуви и т.д.)
Заключение
Изучая материалы, собранные во время походов, мы попытались представить образ жизни, занятия, отношение к природе одной из самых малочисленных народностей нашего Северного Прикамья – чердынских вогулов, которых почти не осталось на территории нашего обширного Пермского края.
Основные занятия вогул – охота, рыболовство, оленеводство - обусловлены той природной средой, в которой они проживали: тайга, горная тундра. Их традиционное жилище, предметы быта, хозяйственные орудия максимально приспособлены к суровым природным условиям Северного Урала. Манси учились у русских навыкам земледелия, животноводства. Русское население, жившее по соседству с манси, заимствовало у них способы охоты и рыбной ловли, технологию изготовления и устройство различных предметов бытового и хозяйственного назначения, навыки взаимодействия с природой. Такие незаменимые в условиях жизни в тайге предметы, как лыжи, нарты, капканы, до сих пор используются жителями северноуральских деревень, что мы наблюдали во время походов.
Мы не могли не удивляться, как рационально, практично и в тоже время просто устроены многие предметы, использовавшиеся в быту, на охоте и рыбной ловле. Наверное, именно поэтому они вошли в жизнь и быт русского населения. И часто мы сами, порой не зная того, пользуемся приемами охоты и рыбной ловли, которые наши предки позаимствовали у манси.
Для нас, жителей Северного Урала, важен также опыт взаимодействия человека с природой, рационального использования того, что дает лес, река, тундра. Особого внимания заслуживает духовная культура манси, их верования, обычаи, традиции, народная медицина. Это – цель наших следующих экспедиций и походов.
https://uraloved.ru/
************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
24 августа 2020 года.