Командировки

 Командировки
В фольклоре нашегл ТеплоЭлектроПроекта (ТЭПа)сохранилась легенда о телеграмме, якобы присланной неким нашим сотрудником, которого послали в командировку на неделю, а задержали на месяц:
                ШЛИТЕ ДЕНЬГИ ВАШУ МАТЬ ВЫСЕЛЯЮТ ИЗ ГОСТИНИЦЫ

Группа рабочего проектирования на Ереванской ТЭЦ. Руководитель группы, Разия Закировна Бахтиярова, просит местного художника нарисовать табличку:
      «Группа рабочего проектирования ЕрТЭЦ»
Он приносит текст:    «Г.Р.П. Ереванской ТЭЦ»
   -- Вы, по моему, не то сократили.
   -- Мы слово Ереван мы не сокращаем.

В конце очередной перепалки с куратором от администрации ТЭЦ, молодым красавцем Ованесом, Разия Закировна примирительно обещает:
   -- Ованес, после пуска мы всё это дружно забудем.
   -- Разия Закировна, после пуска на моей скромной могиле
      уже будет стоять памятник с Вашей фотографией  и надписью из Шекспира:
              «Она меня до пуска погубила...»

Территория стройки должна быть ограждена забором периметром несколько километров. В целях экономии построили только ворота и будку охранника. Через ворота, естественно, никто не ходит и не ездит, но охранники дежурят в будке в три смены. Шоферы воруют грузовиками кирпичи, доски, трубы, цемент – благодать! Неопытный водитель из российского монтажного треста пытается вывести шабашку через ворота. Из будки кричат:
-- Ты что, дарагой! Зыдесь нэльзя! Абъехать нэ можэш?!

По стройке бегает маневровый тепловозик и пронзительно свистит. Наша копировщица, местная девушка Флора при каждом таком звуке поднимает голову от чертежа и вопрошает: "Пытычка?"

Дорога от единственного тогда аэропорта до Еревана идёт вдоль полуразрушеных хибар. Город готовится встретить генсека Хрущёва. Убрать или задекорировать развалюхи невозможно. Поэтому возле каждой из них водружают плакаты:
«Снос через месяц!», «Снос через квартал!», «Снос через год!».

На Змиевской ГРЭС вдруг слышу:
 "Вы из Харькова? Вас хотел видеть товарищ Журавель".
 Врывается здоровенный мужик и бросается на меня с кулаками:"
 Ты что, падла, написал? Я ж теперь по посёлку пройти не могу!".
 Выясняется, что некий харьковский корреспондент в его отсутствие написал о нём:
 "В один из вечеров в клубе начинает медленно гаснуть свет.
  По рации к турбине вызывают машиниста, Героя Социалистического Труда Журавля.
  Опытный специалист сразу ставит диагноз: "Срочно менять лопатку!”.
  Не раздумывая, лезет внутрь турбины (240 атмосфер, 570 градусов!)
  и на ходу (3000 оборотов в минуту!) меняет заболевшую деталь.
  Авария предупреждена, танцы в клубе продолжаются."

25 августа 1968 года. Я и Юра Юдович летим в Свердловск. Прямых рейсов из Харькова тогда не было. Летим через Москву. Там на центральном аэровокзале что-то непонятное.
Задержка абсолютно всех рейсов во все города «по погодным условиям». В помещении не что лечь или сесть – стать негде. Обнаруживаем какую-то будку на улице и по-царски засыпаем на столах. В 5 утра меня расталкивает какой-то шоферюга:
-- Эй, диспетчер! Чё разлёгся? Подписывай путевой лист, автобус ждёт!

Только через пару лет из разговора в купе с военным лётчиком я понял причину «погодных условий». В эту ночь в аэропорту Праги попросил вынужденную посадку самолёт Москва-Дрезден. Из него выскочила сотня наших автоматчиков и захватила аэродром. После этого на посадочные полосы с интервалом 15 минут стали садиться «Антеи», из чрева которых выползали танки с заведенными еще в полёте моторами. Так началась операция по вводу советских войск в Чехословакию.

26 августа мы в Свердловске. Нас поселили в гостиницу «Центральная». Под этим названием скрывалось что-то вроде «Дома колхозника». Основной контингент постояльцев – шоферня из окрестных городков типа Алапаевска. Администраторша с интересом ознакомилась с моим паспортом с фамилией Давидович. Когда Юра протянул в окошко свой, где значилось: Юдович, она бесхитростно спросила:
   -- Вы что, сговорились?

Через два дня в Свердловске выпал снег. Этого в конце августа мы, южане, конечно, не ожидали. Местные коллеги организовали для нас сбор тёплых вещей, в каковых мы и проходили весь месяц. А ходить нам надо было в основном ночью, ибо только в это время нам выделяли машинное время на ЭМВ Уральского университета. В одну из таких ночей нас в сквере остановили двое вполне уголовного вида:
  -- Часы есть? Я автоматически ответил утвердительно и сразу пожалел,
     прогнозируя развитие событий.
     Но, как оказалось, прогнозист из меня неважный:
  -- Жалко. А то бы мы продали свои. Может, купите плащ? Трояка. Выпить надо.

И вот наступил последний день. Мы с вещами уже на выходе. Звонит телефон. Юра поднимает трубку и делает жест «Клюнуло!». Звонит девушка «по сопровождению».
Юра шепчет мне "Адрес Элюкима, быстро!" (Самуил Борисович Элюким - абсолютно гениальный и абсолютно «не от мира сего» сотрудник «УралТЭПа»). Юра сообщает девушке адрес, и мы уезжаем в аэропорт. Через месяц я встречаюсь с Элюкимом в Москве.
   -- Ну, как Катя?
   -- Идиот! Сволочь! Сукин сын! Так я и знал, что это твои штучки!
      Меньше, чем бутылкой не откупишься!

Москву я знаю плохо и бывал там редко. Через пару лет после смерти Высоцкого подхожу в метро к милиционеру. Спрашиваю, как проехать на Ваганьковское кладбище. Ответ из четырех слов:
                «Пятый год, первый вагон.»
Это означает, что надо ехать в первом вагоне до станции «Улица 1905 года» и что такой вопрос задаётся ежедневно и многократно. Так приходит земная слава...

В другой раз я в столице с Мариком Альтшуллером. Нам дают направление в общежитие в Дедовске. Это за 100 км от Москвы. Вечером Марик хвастает контрамаркой от актёра театра имени Маяковского Э.Виторгана, с которым он умудрился познакомиться во время гастролей театра в Харькове.
Спектакль начинается в 7 вечера. Тогда же прекращается продажа водки, о чём мы вспоминаем уже на подходе к театру. А потом нам ехать в Дедовск... Спешно бросаемся через дорогу. В неположенном месте. И попадаем в объятия милиционера. Марик красноречиво показывает на часы и задаёт краткий вопрос: "Где?".
Мент поднимает жезл, останавливает движение, переводит нас через дорогу и кричит вдогонку:
              "Через проходной двор. Быстрее!"

Спектакль закончился около полуночи. В вестибюле метро кроме нас и двух милиционеров никого нет. Им этого достаточно. Требуют документы. Ну, раз мы в командировке, то документы с собой.
  -- А что у вас в портфелях?
Марик, гордо: "Три колоды перфокарт для ЭВМ, две магнитные ленты, распечатки."
  -- Покажи! Осматривают, поворачиваются ко мне: --А у тебя?
Я, честно: "Кабачковая икра, колбаса, хлеб, две бутылки водки. Показать?"
  -- Зачем? И так всё ясно. Наши люди. Идите.

Одна из последних командировок в Москву. Голодная зима 1991 года.Я заработался за пультом ЭВМ часов до 10 вечера и не успел поесть. Все магазины уже закрыты, да в них кроме берёзового сока и соли всё равно ничего нет.
Делать нечего, бреду в ближайший ресторан.
У входа небольшая толпа, которую не впускает швейцар.
   --Что, нет мест?
   -- Места есть. Еды нет