Пути-дороги. По грибы

Глава 3

За грибами

Сегодня у родителей выходной. Мама осталась хозяйничать дома, а мы с папой поехали в лес за грибами.

Самое трудное для меня в грибном деле – это подъём спозаранку, когда ещё и солнышко то не встало и только-только брезжит рассвет. В этот момент я готов пойти на «измену»: жалобно хныча, отказаться от похода. Если я завернусь в одеяло, сольюсь с диваном, то может меня не заметят, и я посплю ещё. Глаза закрыты, я улетаю в мир снов.

- Серё-о-о-жа! Давай-давай вставай, а то папа без тебя поедет, и все грибочки соберёт. – Мама тормошит меня и заставляет подняться.
И вот уже грибники спешат на электричку. У папы большая корзина из лозы, у меня маленькая (если переполню, то отсыпаю грибы в папину).

Станция «Хромпик» в 60-х - это небольшое старое (дореволюционной постройки) деревянное здание, похожее на теремок с островерхой башенкой. В палисаднике вокруг черёмуха, дикие яблони, кусты золотой акации.  Небольшой зал для пассажиров, билетная касса, кабинет начальника станции, комнатка персонала.
Наша электричка Свердловск-Кузино скоро прибывает через 7 минут.
- Внимание! Пассажиры! Будьте осторожны! По третьему-четвёртому пути проходят встречные грузовые составы. – Строго предупредил всех громкоговоритель.

Стоим с папой между путями, как вдруг с обеих сторон резко ударил по ушам тревожный сигнал быстро приближающихся эшелонов. Мы оказываемся в устрашающем завихрении между двух встречных товарняков. Грохот составов, пронзительное гудение локомотивов. Ударом налетела упругая волна воздуха и пыли. Я, от страха закрыв глаза, прижимаюсь к папе – он моя защита и не даст «погибнуть» в этой круговерти.
Уф-фф! Пронесло.

…Да и не очень-то страшно было – но папину руку, прикрывающую меня от скоротечного кошмара, благодарно прижимаю к лицу.

Сошли мы на станции «Бойцы». Папа говорит, что здесь наш уральский лес чистый, да и свердловчане редко в такую даль забираются, так что грибов нарежем уйму  и полные карманы.

По-быстрому, в направлении на Коуровку; сначала вдоль тракта, потом углубляемся в соснячок с берёзками и осинами. Трава заряжена утренней росой. Раннее солнце ласкает, птицы поют, всё вокруг благоухает ароматами леса. Ура Урал – мы в сказке!

Но папа не даёт расслабиться и держит темп – спешит к заветным полянам и опушкам. Заодно нужно оторваться от других шайтанских грибников из Первоуральска, опередить их и не дать возможности первыми срезать наши боровички-обабки!

Бежим-спешим. Но по ходу я всё равно успеваю, то костяники в рот кинуть, то брусничку сорву, то жимолость пожую. Заячья капустка кисленькая – надо пощипать. Отмечаю про себя, что за это время не увидел ни одного грибочка.

– А это потому, что «охотнички» с первой электрички всё «выкосили», – делает успокаивающий вывод папа.

Я соглашаюсь с ним, но обида на первопроходцев за срезанные из-под нашего носа грузди, путики и сыроежки остаётся в душе юного грибника целую минуту. Ну, может, две.

Потом мы долго и тщательно обошли все наши места, заглянули в каждый лесок, обыскали всякий лужок – грибов не было. Одни только красавцы мухоморы мелькали меж деревьев и залихватски помахивали своими краповыми шляпками.
В тёмном ельнике приходиться сматываться от комаров, а на открытом пространстве от слепней. Ближе к обеду кусачие мухи просто звереют.

- Да я чё вам, корова что ли! Летите отсюда к своим парнокопытным. – Но лечу от них сам, забыв о грибах-ягодах.

Набегались сильно – ноженьки гудят, и в сапогах хлюпает, животики урчат и что-то, вроде как, поесть просят. Поэтому папа, выбрав место на шикарном склоне у опушки леса с красивой панорамой на железку и деревеньку за ней, объявляет привал: перекус-кусь и отдых.

Простор, жаркий солнечный день. Пахнет разнотравьем, муравьями и хвоей. Вдали широкая просека ЛЭП, воздух такой прозрачный, что, кажется и провода видны. Полуденное марево оживляет дальние леса, заставляя горизонт колыхаться. В голубоватой дымке дальних далей перекаты увалов сливаются с небом. Река Чусовая, явно красуясь своей неотразимостью, играет солнечными бликами на поверхности текущей воды. Девчонка обронила искристую синюю ленточку.

- Пап, а красота вокруг – это так специально кем-то придумано? Или она просто для радости в голове живёт? ...

Воспоминания согревают сердце и на душе светло, как в детстве.

- Сержик, а на чём я остановился в прошлый раз?

Мы полулежим, перекусив из маминого узелка. Сняли сапоги и подставили ножки  тёплой солнечной печке.

- После того, как вы отказались предавать дедушку, следователь сказал, чтобы бабушка собирала тебя в тюрьму.
- Хорошо, сын. Слушай дальше.

Папа рассказывает_ _ _

Донос. Арест. Тройка.

Для обоснования для ареста, следователь должен был получить заявление-донос на меня. Изучив мой круг общения, друзей-товарищей, он остановил свой выбор на одном из парней, который играл со мной в одной футбольной команде города. Под диктовку следака «футболист» написал стандартный донос о моей контрреволюционной деятельности. О причинах его поступка я не ведаю – то ли зависть, то ли просто гниение души.

Тем не менее, дело было сделано. В середине апреля 1930-го года, когда я пришёл на очередной допрос, ОГПУ-шник объявил мне об аресте и отправил в следственный изолятор. Буквально через три дня тройка судей вынесла обвинение и приговор – за контрреволюционную пропаганду и агитацию назначить наказание в виде лишения свободы сроком на 3,5 года в ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь).

С 30 апреля я уже вкалывал десятником на лесоповале «Лесобиржи» ИТЛ-ОГПУ г. Кемчуг Красноярского края.

- Так это что – тебя к уголовникам посадили? – ужасаюсь я.
Уголовники в лагерях, конечно, были, и мне часто приходилось с ними общаться. Но я отбывал срок по политической статье, а это совсем другая компания.

Меньшевики и эсеры, старые большевики и троцкисты, анархисты и монархисты, дворяне и царские чиновники, нэпманы и раскулаченные крестьяне – вот тот коллектив, к которому я был отнесён. Публика в основном умная, грамотная и много чего знающая. Встречались такие светлые и мудрые личности, что слушаешь их и не наслушаешься. И знаниями своими делились с сотоварищами с превеликим удовольствием.

Я хоть и молодой был, но назначили меня бригадиром-десятником на лесозаготовку. Вся жизнь в лагере подчинена режиму исправительной работы.

Участок леса – делянка. Норма - наряд. Валка деревьев. Складирование деловой древесины. Зачистка участка. Питание – ночной сон. Поверки. И так целый год – до 3 апреля 1931-го.

В это время (в июне 1930 года) от мамы пришла скорбная весть, что наш любимый папа погиб. Смерть следователь объяснил голодовкой, объявленной Виталием Феликсовичем в тюрьме: «Органы тут ни при чем. Он сам захотел уйти из жизни»… Тело маме не отдали, сказав, что уже предали земле,  без номера на могиле, где-то на подведомственном кладбище. Дедушке абсурдно предъявили обвинение в шпионаже.

- Папа, почему же ты не убежал из лагеря? Ведь всё это враньё, и ты не виноват! – я просто закипаю от возмущения.

Убежать, конечно, можно было и притом легко, но. …Во-первых, у ОГПУ в заложниках на свободе оставались мои родные мама и брат с сестрой. И, соверши я побег, то их бы тут же арестовали, разлучили и разбросали по разным лагерям. Во-вторых, учти, что у меня отсутствовали документы. То есть, потом постоянно пришлось бы прятаться и скрываться. Родных тогда мне никогда не видать. Так есть ли смысл в побеге?

Довольно таки часто приходилось слышать, что, то из одного лагеря, то из другого кто-то с уголовников подался в бега. Их людоедский мир совершенно отличен от нашего своими звериными законами – человек человеку волк.
Мы, кстати, тем летом обнаружили в тайге истерзанную жертву как раз такой банды беглецов.

Как-то выдвигаясь с утра на бригадную делянку, мы заметили издалека, что у кедра стоит, вроде как, человек. И поза у него какая-то неестественная – голова склонена на плечо, сам стоит на полусогнутых. И то ли в сером исподнем, то ли в рванье. …Подошли ближе. Господи, да ведь это девушка привязана к дереву! Она обнажена, но тела не видать из-за тьмы комаров, плотно облепивших всю кожу. Раздавив и согнав берёзовыми ветками да пучками трав отяжелевших от крови комаров, мы срезали веревки, сняли её и уложили на хвойный подстил. Девушка была мертва. Тело ещё не окоченело, и было без единой кровиночки – белое-белое, как бумага. Урки, надругавшись над девушкой, не убили её сразу, а привязали без одежды к стволу и оставили медленно умирать в тайге. За сутки неисчислимые тучи комаров высосали из человека всю кровь и саму жизнь.

Уже позже, на одной из поверок зачитали приказ про этих насильников – это была группа из пяти беглых воров. При задержании поисковая группа  уничтожила четверых этих изуверов. Пятому, который рассказал, как всё было, добавили срок и отправили на северные рудники.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2020/09/01/897