Депортация народов в годы ВОВ

История СССР. Том 2. 1941-1945 гг.

ГЛАВА 33. ДЕПОРТАЦИЯ НАРОДОВ В ГОДЫ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Я расскажу о депортации народов,
что проводилась в годы той войны,
мы постепенно всё рассмотрим,
и вот тогда поймёте вы,
как это всё происходило,
и почему всё это было.

Спустя два месяца с начала той войны
Президиум Верховного Совета
СССР издал указ
o депортации всех немцев.
Их выселяли на восток, при этом
распределяли на 5 областей –
Урал, Сибирь, на Казахстан и Коми,
Алтай – вот список тот, куда вагоны
везли тех немцев на заводы,
на лесозаготовки, рудники,
и те работали за трудодни.
Всего тогда подверглось депортации
367 тысяч немцев,
и то понятно, этих иноземцев
должна была страна изъять
из общего движения, чтоб вспять
те не подались бы к тем немцам,
тогда что стали наступать.

Тогда же были депортированы
все представители народов –
союзников фашистов, как–то: финны,
болгары, венгры, ведь невинны
там и они не могут быть,
коль все воюют. Должен быть
в стране порядок в этом деле,
чтобы не думали, что, в самом деле
страна их будет защищать.
Нет, они тоже будут отвечать
за то, что их народ открыто
на СССР с фашистом стал шагать.

Опять же повторюсь, то действие понятно.
Страна Советов необъятна,
и чтобы Родину крепить,
те будут и в Сибири тяжело работать,
чтоб только просто в это время жить.

Но, что же делать? Как же быть?
Другое как же объяснить?
Что в сорок третьем и сорок четвёртом
всей депортации подверглись
почти до половины национальностей России,
что до войны могли там жить?
И те не относились и ни к немцам,
ни к коалиции «анти–друзей»,
не венгры, не болгары, и не финны,
а были уж совсем невинны
в политике войны страстей?

Я расскажу про эти депортации,
я рассажу про пляски всех чертей,
что здесь сошлись в пучине танцев
столь независимых идей,
как будто СССР в плену затей
устроило очередную реформацию,
внимания не обращая ни саму акцию,
ни на военных действий колизей.

Что не хватало в этом ей,
стране разрушенной моей,
стране, что страшно воевала,
что от разрывов бомб страдала,
но постепенно наступала?

Зачем? И именно сейчас?
Когда свершился Сталинград,
когда великих битв парад
прошёлся по стране масштабно,
страна же вдруг взялась упрямо
иных народностей всех выселять?
Я повторюсь вот здесь опять,
в предшествующих главах то писалось,
я вас просила то запоминать,
что всей истории события
творились так, и только так.
И это вовсе не пустяк.
Спираль истории событий
здесь развивалась только так.
Безсмысленными те не были,
и смысл они преподносили,
в котором был стальной кулак
и оборотный Тьмы верстак –
распределения мастак,
чтобы отвлечь той Тьмы внимание,
чтобы событий понимание
не позволяло ей судить,
что, продолжая жизни нить,
страна Советов постепенно
к Победе стала приходить.


Год сорок третий, год свершений,
великих битв осуществлений,
он начал то движение к Победе,
и Тьма могла бы всполошиться там опять,
и начала бы новые шаги предпринимать,
и неизвестно, чем всё свершилось,
или б по–новой закрутилось.

Чтоб Тьму в момент тот обмануть,
Сталин решил другое провернуть.

Он долго думал, вновь ходил
из угла в угол в кабинете,
и вновь стучали туфли на паркете,
и отбивали точно в такт
все мысли Сталина: «А может быть антракт?
В любом сценарии, и при любом сюжете,
и в пьесе, ставится что, и в дуэте
всегда идёт одно, потом другое,
а в середине объявляется антракт».
И Сталин думал: «Может в такт
событиям, что происходят в свете
и в борьбе с Тьмою объявить антракт?
Тьма разухабилась и так.
Смертей та столько получила
за два года войны, что, может, позабыла
та Тьма на Русь здесь, изнутри, уж наступать?
Может, она то Зверю поручила,
сама ж пошла спокойно отдыхать?
Ведь Зверь–фашизм распоясался,
в СССР он так старался,
что этим всё бы мог затмить,
и, может, Тьма уж упустила жизни нить?
А вдруг она поймёт, что это
сраженье в Сталинграде по сюжету
перевернёт страницу, и тогда
погонят от Руси врага?
Вдруг догадается она?
Тогда она, как и всегда,
запустит новые проекты,
и не отступит никогда»

«Ты снова обмани её тогда…»,
вдруг Сталин, словно бы, услышал это,
он оглянулся – никого, при этом
он столь отчётливо услышал те слова,
что закружилась голова.
То были матери его слова,
и голос был тот, материнский,
она все мысли слышала его,
она боялась только одного,
что он её здесь не услышит,
а он услышал. «Всё своё
возьмёшь ты там, и только там,
когда Тьме по заслугам и мусалам
воздашь ей, чтоб не было мало,
и бей тогда по всем фронтам!
Одного фронта в этом деле – мало!
Она же – Тьма! Та не устала,
она возьмёт своё сполна!
Ты снова обмани её, иначе
всё будет очень плохо, и тогда
умрут ВСЕ русские глаза!»

Он столь отчётливо то слышал,
каждое слово, и, чеканя шаг,
ходил он вновь по кабинету,
и вдруг он понял, что не так!

Он понял, Берия при этом,
что с Тьмою слился здесь дуэтом,
стал пакостить, как будто понял,
что Сталинград – уже не просто так!

«То пораженье под Москвой – случайно», -
сначала думал Берия, – «отчаянно
фашисты стали наступать,
но без вниманья на морозы,
морозы им могли мешать.
Теперь же, Сталинград – опять
вновь пораженье, вновь морозы,
ну, явно, что–то тут не так!
Надо то Тьме всё дать понять»

А Сталин, он вдруг понял мысли эти,
он сопоставил всё, как на банкете
в честь окружения вермахта под Сталинградом
Берия сказал, что чокаться не надо.
Тогда он это объяснил
тем, что солдат советских погубил
тот фронт, что тоже ведь немало,
и помянуть бы не мешало,
не чокаясь при том при всём.
На самом деле в нём взыграло,
то самолюбие, что Тьме пристало –
не праздновал победу он при том.
Сталин ещё всё сопоставил в том,
когда под самый Новый год,
Лаврентий выдал новенький аккорд,
стал говорить – репрессий мало,
мол, не прочувствовал народ,
что здесь война великая идёт,
народ распоясался на свободе,
он только вести с фронта ждёт,
как будто кто–то принесёт
ему победу уж готовой,
что нужно начать всё по–новой,
чтоб и народ в тылу стал понимать,
что нужно всем повоевать.

И Сталин понял, Берия опять
в колёса палки будет выставлять,
что нужно здесь другим его занять,
и чем–то его с Тьмою отвлекать.

И он придумал отвлекающий манёвр,
чтоб Берия от фронта отвлекался,
чтобы он пакостить здесь не старался,
и чтоб к боям не приближался,
он должен здесь иное выполнять.
Он должен занят быть масштабно,
работа спорилась чтоб ладно,
он Берию позвал – дал поручение,
чтоб тот немедля занялся течением
народонаселения страны,
чтобы «прочувствовал народ без промедленья»
то выселение с нажитой стороны,
что будем непреклонны мы.

А сам при этом думал Сталин,
что депортация – ведь это же не смерть,
это – репрессия, но не такая страшная,
и это можно всё ж стерпеть.
И, таким образом, он попытался
«убить дух зайцев», чтобы впредь
Берия репрессией бы этой занимался
и от боёв бы отвлекался,
и Тьма бы видела ту плеть.

Сталин решил теперь всё видеть впредь,
он проверял уже все списки,
не как в тридцать седьмом, когда
бездумно поручал всё Берии,
но списки он не проверял, 
а Берия в те списки насовал
по видению своему кого попало.
Теперь же Берия всё согласовывал.
Так Сталин приказал ему,
и Берия стал письма слать ему,
отчитываясь о проделанной работе,
и предложенья выдавая посему.

Шла параллельно депортация народов
калмыков, карачаевцев, когда
в вихре того стремительного года
так завертела красная страна
свои же собственные малые народы –
не понимал никто тогда.

Январь стремительного сорок третьего,
и Карачаевская территория у врага,
и лишь когда её освободили,
немного отдышаться ей дала страна,
которая взяла, да в октябре того же года
всех выселять прислала поезда.

Семьдесят тысяч карачаевцев
были депортированы в города
Киргизии и Казахстана,
чтоб жили дальше только там тогда.

То объяснялось колоборционизмом –
пособничеством немцам, но, увы,
не понимали те умы,
ну, почему только они –
не русские, не украинцы,
а выселялись лишь они.

Когда Калмыкию освободили,
в начале сорок третьего, она
подверглась депортации сполна,
их выселяли в Красноярские края,
Омскую и Новосибирску область,
«улусов» гнали под прицелом,
чтоб в те суровые края
пришло бы пополнение рабочих,
которые работали б тогда
на благо фронта, выпуская
снаряды, бронепоезда
и миллионы тонн свинца.

Чеченцев и ингушей выселяли
в году сорок четвёртом, января
двадцать девятого  числа
Берия утвердил инструкцию
o выселении народов тех. Тогда
он лично прибыл в Грозный,
и операцией руководил так грозно,
что то запомнилось всем навсегда.
Работники НКВД и «СМЕРШ»,
их более 100 тысяч офицеров
были задействованы, чтобы следом
всех этапировать в вагоны,
а кто чинил вдруг им препоны,
того могли и расстрелять.
Их выселяли, чтобы вспять
не возрождались в горной местности
бандформирования опять.
Тогда всё так и объяснялось,
что депортация призвалась
препоны гитлеровцам выставлять.

Шла параллельно депортация балкарцев,
опять же Берии пришлось писать
письмо самому Сталину, что дальше
балкарцев нужно выселять.

Второго марта прилетел он в Приэльбрусье,
отдал команду всех балкарцев выселять,
чтоб земли передать их Грузии,
а ими дыры в оборонке закрывать.
В том же году сорок четвёртом
Лаврентий Берия опять же написал
письмо Иосифу Сталину, что в Крыме
«татар предательский накал
к сопротивлению Советам призывал»,
и Сталин тут же подписал.

Он Берию тем поощрял,
как будто лишь его воспринимал,
чтоб тот и думать перестал,
что Сталин уж другим ведь стал.
Всё тот же Сталин – жёсткий и коварный,
всё тот же взгляд тяжёлый говорит,
что нравится ему, когда гудит
смертельный колокол набата,
репрессиями лично он руководит,
а значит всё в порядке. Не простит
ведь Тьма Лаврентию, если узнает,
что тот вдруг просмотрел,
суровый ли у Сталина был вид.

А Сталин в те минуты смуты
молился в кабинете за столом,
и после подписанья документов,
он Бога там просил лишь об одном,
чтоб тот был снисходителен во всём –
чтоб он управил общий дом,
и всем народам, хоть и было тяжело,
но, чтоб хоть в чём–то им бы повезло,
чтоб только не узнало это зло,
что затуманили мозги ему назло.

Он открывал молитвослов,
ведь был когда–то богослов,
и он читал молитву, сердце наполнялось
теплом, которое понятно и без слов.
Он понимал, что делал он,
он понимал, что так готовил он
плацдарм для главного удара
Тьме, пожирающей во всём
многонациональный русский дом.
И Сталин верил при всём том,
что одолеет Тьму, и гром
тот разнесёт по Поднебесью,
и Высь зачтёт ему потом
грехи смертельные при нём.

Крымских татар повывезли немало,
их более 47 тысяч семей,
в спецпоселения всё пребывало
то войско согнанных семей
после освобождения от немцев
в году лихом сорок четвёртом.
Непостижимость тех затей
не понимал никто, поверь.

Тогда же депортация азербайджанцев,
армян и турок-месхетинцев,
понтийских греков. О, страна,
ты стала примечательна весьма,
тебя никто не понимал тогда,
не понимают многие сейчас,
не видят потому, что этих глаз,
глаз Сталина, которые смотрели
намного дальше поверх нас.

Ну, а война всё продолжалась,
и наша Родина сражалась,
словно на стыке двух миров,
и постепенно открывая тот засов,
где вермахт весь попал в улов…