Перестройка 9. Из огня да в полымя

   

   Перестройка шумела вверху, а низам доставались продукты жизнедеятельности, как мудро заметил народ, сравнивая жизнь с курятником. Одним из последствий кадровых экспериментов была инициатива недавно назначенного первым секретарем МГК Ельцина Бориса Николаевича. Посыпались старые функционеры из окон на Старой площади и новые директивы.
   Стремясь показать свою эффективность, он пробил наряды на поставку сельхозпродукции напрямую для снабжения Москвы. Их распределили по республикам, краям и областям. Те, в свою очередь, раздали задания по районам.
   Совхозу надлежало обеспечить, в том числе поставку в столицу ста сорока тонн земляники. Это очень нежная ягода, каждое лишнее прикосновение ухудшает ее качество.
   Сбор ее всегда старались осуществлять руками потребителя. Сгоняли на поле студентов, вожатых и пионеров из соседних пионерлагерей, которые собирали урожай в специальные контейнеры. Потом взвешивали и прямо с весов сдавали по накладной этому лагерю. Товар проходил высшим сортом и доставлялся сразу к столу, минуя склад и лишние перевалки. Съедалась в день сбора. Цена была соответствующая.
   В прошлом году предприятиям разрешили внеплановое производство особо востребованной продукции и реализацию ее после выполнения утвержденных заданий по договорной цене. Это был неплохой стимул, и совхоз заложил сверх плана землянику из расчета на продажу по свободной цене на сорок тонн больше. План был сто тонн.
   С изменением задания все надежды рухнули. Мало того, что ягоды лишились районные пионерлагеря, но и сверхплановая продукция вошла в наряд обязательной поставки. Видимо, их планировали по отчетам о посевных площадях. Это было подлым ударом от любимого начальства.
   Коварство заключалось и в самой организации поставок. Постановление о них предусматривало доставку с оплатой транспорта поровну между поставщиком и получателем.
   Пытались согласовать действия с московскими заготовителями, но потерпели фиаско. Москвичи, зная, что задание поставщикам спущено, и им деться некуда, устранились, свалив эти заботы на партнеров. Естественно, что продукция принималась в Москве. Аграрники сразу просчитали последствия новации. В случае с земляникой это было издевательство над здравым смыслом. Ягода, которую нужно подавать к столу в день сбора, отправлялась в длительное путешествие, оставляя повсюду за собой следы, так и хочется сказать кровавые. Она начинала течь, как только попадала в контейнер на поле. Затем ее трясли по пути на склад совхоза по бездорожью. Снова разгружали, потом грузили в холодильник, расходуя электроэнергию, чтобы набрать количество на транспортный самолет.
   Затем реализаторы, бросив работу по плановым поставкам и зачастую срывая их, начинали выбивать самолет на Москву и заказывать автотранспорт в аэропорт. Расходы увеличивались в разы. В себестоимости затраты на производство земляники уже становились меньше, чем на ее транспортировку. Затем контейнера с уменьшившейся от пресса и тряски массой грузили в трейлеры и везли по горам за полтораста километров в аэропорт. То, что довозили, грузилось в самолет, распространяя уже несколько пьянящий запах.
   Дальше ожидание решения, на какую базу и чем вывозить, иногда длящееся несколько дней, расторопность этих служб известна. В итоге остатки настоящей бурды привозили на склад получателя, который уже знал, что его ждет и привычно писал рекламацию в совхоз о доставке некондиционного товара и отказе от оплаты своей части транспортных издержек, мотивируя тем, что ожидаемой продукции не получил.
Совхоз, отправивший продукцию высшего сорта и понимающий, что с ней произошло, вяло отписывался, подавал в суд без всякой надежды и покорно покрывал убытки из средств, вырученных от собственной деятельности, радуясь, что всесильная Москва захотела только землянику.
   В итоге москвичи ее не видели, хозяйства несли убытки, а над страной гремели реляции о свежем подходе к делу нового руководства столицы и его достижениях.
   План по землянике завален. То, за что в прошлом году получили награды, в этом году принесло головную боль.
   Засушливый год оказал свое влияние на урожай. В досье на директора добавилось невыполнение еще и плана по овощным культурам.


   В совхоз поступил запрос от ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) по поводу партии фруктов, которые ушли по договору Латокова, минуя разнарядку.
   Латоков уволился и работал озеленителем в одном из пансионатов. Его пригласили в местное отделение УВД для дачи объяснений. Он сразу перевел стрелки на директора и, со страху, рассказал много того, о чем не спрашивали. Теперь уже взялись за директора.
   Олега Сергеевича вызвали в горком и распорядились ускорить его персональное дело, чтобы объявить строгий выговор и потребовать увольнения. Тем самым пытаясь изгнать из района.

- Не хватало еще, чтобы в районе руководителя посадили за хищения. К тому же распри привели к ухудшению результатов труда.

   Олег Сергеевич возражал. Он считал, что ставить в вину руководителю неурожайность несправедливо. Тогда уж всех директоров нужно наказать. Соседний совхоз имеет еще более бледные показатели. В этом случае скорее нужно взыскать со специалистов, главных агрономов, технологов. Возражал он и по степени наказания. Учитывая вскрывшиеся факты хищений, строгача мало.
   На общем партийном собрании совхоза поддержали предложение парткома об исключении Смолякова из членов КПСС, несмотря на возражения представителя от горкома, который настаивал ограничиться строгим выговором.
   На бюро горкома зачитывая протокол первичной организации, Олег Сергеевич от себя добавил, что настаивает на этом наказании, потому что оно надолго отрешает злостного нарушителя от возможности снова занимать руководящие должности.
   Но первый секретарь предложил ограничиться строгим выговором. Олега Сергеевича поддержали только председатели городского и районного Советов. Они были единственными самостоятельными фигурами в составе бюро. Все остальные в разной степени зависели от горкома и его начальства.
   Олег Сергеевич выступил с обличительной речью. Назвал членов бюро конъюнктурщиками, идущими на поводу у высоких покровителей афериста, без пяти минут уголовника. Сказал, что не сомневается в том, что связи помогут ему избежать наказания, через год снимут выговор и вот вам, пожалуйста, снова директор чего-нибудь. Воруй, не хочу! Бюро, вместо того чтобы рубить эту заразу на корню, спасает проходимцев. Честным людям стоит задуматься место ли им в одной партии с такими членами и руководителями.
   Первый секретарь возмутился и сказал, что подобные выходки не должны оставаться безнаказанными, и горком подготовит партийной организации совхоза предложение о рассмотрении персонального дела своего секретаря. Олег Сергеевич назвал горком цирком, что немудрено, когда его возглавляют клоуны.  Хлопнул дверью и ушел, не обращая внимания на требования остановиться. Вслед за ним выбежал перепуганный завсельхозотделом, но Олег Сергеевич, не останавливаясь, вышел из здания, сел в машину и уехал под вопли начальника.

   Он не привык откладывать ничего в долгий ящик, в этот же день собрал партком с единственной повесткой дня о рассмотрении своего персонального дела.
   Доложил на нем решение бюро горкома, фактически отказавшее партийной организации. При попытке отстоять ее мнение услышал заявление первого секретаря горкома о возбуждении персонального дела секретаря парткома, т.е. его.
   Предложил вынести себе строгий выговор за отказ подчиниться указанию горкома. Настоял на этом наказании намеренно, чтобы все увидели, что за воровство и злоупотребления, как и за борьбу с этими преступлениями, у нас несут одинаковое наказание. Члены парткома возражали, но Олег Сергеевич умел убеждать. Собрание было намечено провести через день.

   Отсутствие времени на оповещение не помешало состояться рекордной явке. И то сказать, вопрос о наказании секретаря парткома рассматривается не каждый день. В последний момент о собрании узнали в горкоме, откуда был прислан инструктор сельхозотдела Воинов Евгений Анатольевич. Он попытался отменить собрание, объявив, что Олег Сергеевич неправильно понял первого секретаря горкома.

 - Товарищи! Давайте не будем пороть горячку. Все мы знаем Олега Сергеевича как принципиального работника болеющего за интересы дела. Нас не поймут коллеги и общественность. Предлагаю вопрос о рассмотрении его персонального дела снять с повестки дня и собрание на этом закрыть.
- Товарищи, Евгений Анатольевич человек уважаемый, но в данном случае он превышает свои полномочия. На этом собрании он гость без права голоса. Мы не можем снять уже рассмотренный парткомом вопрос, нам предстоит утвердить его решение. Поскольку вопрос касается меня лично, считаю, что собрание должен вести мой заместитель Торчук Николай Семенович. Он же подпишет протокол, а я с чистой совестью отвезу его в горком. Кто за это предложение, прошу голосовать. Единогласно. Прошу Николай Семенович. Доложите собранию о решении парткома.
   Собрание было бурным. Люди после того как зачитали протокол парткома, набросились на его членов. Кто-то предложил немедленно переизбрать партком за беспринципность и угодничество. Неопытный заместитель не мог справиться со стихией, не успевал реагировать. К трибуне пробивалось сразу по несколько человек. Олег Сергеевич не ожидал такой реакции. Он попросил слово, успокоил страсти. Сказал, что на решении парткома настоял сам и не видит необходимости применять к членам парткома санкции.

   Решение собрания было единогласным и категоричным в его защиту. В протоколе указывалось, что собрание безоговорочно доверяет секретарю парткома. Решение парткома считает ошибочным, а сам вопрос надуманным.

   Олег Сергеевич в очередной раз удивил горком. Некоторые посчитали хитрым ходом, а председатель парткомиссии согласился, что не надо создавать проблем на пустом месте. Завсельхозотделом удивлялся его способности на шаг опережать события и наносить удар первым.

   В совхозе после освобождения от должности Смолякова началась подковерная борьба за освободившееся кресло среди соратников. На него претендовал заместитель по реализации Осман Хамзетович, изгнанный из совхоза Смоляковым и главный агроном  Хорен Говсепович. Каждый начал собирать партию. Оба обратились к Олегу Сергеевичу за содействием, от чего он отказался. Ему предложили исполнять обязанности, пока не будет принято окончательного решения. Он рассмеялся, напомнив, что исполнение обязанностей это его профиль. В пансионате перед этим он исполнял в промежутке между четырьмя директорами. На что получил ответ, что сам виноват. Половина этих директоров уничтожены при его активном содействии. Впору назначать не исполняющим обязанности, а истребляющим директоров.

   Горком как всегда свалил проблему на Плодопром. Управляющий Плодопромом безусловно доверял своему фавориту – директору соседнего совхоза Лукавченко Василию Николаевичу, ранее работавшему здесь главным агрономом и давно мечтавшим возглавить совхоз. В свое время помешали пресловутые традиции и номенклатурная сетка, в угоду национальным кадрам.
   Поэтому с интересом смотрел на события, незаметно направляя их в нужную сторону. Человек умный, циничный, он умел это делать незаметно и ненавязчиво.
   Как в пылу схватки проболтались главные специалисты, он охотно консультировал лидеров различных группировок создавшихся против Смолякова. Последнему, в свою очередь, подсказывал методы борьбы с противниками. Он же советовал ему привлекать свежие кадры поименно после разгона действующих. Как выяснилось несколько позже, предложил Смолякову дружбу против засилья местных авторитетов. В своем совхозе добился армейской дисциплины, что и демонстрировал охотно новому коллеге. Объяснил ему, что здесь только так и можно работать, иначе сядут на шею. Посоветовал Смолякову сразу проявить твердость и не допускать инакомыслия. И вообще, мыслить это их прерогатива, подчиненные должны выполнять. А то такого намечтают, что всем тошно будет. Смоляков, будучи сам сторонником такого подхода в управлении проникся к нему доверием.

   Османа, которого поддерживал Ибрагим Алиевич, быстро вывели из строя. Его остановил инспектор ГАИ и оформил как промышляющего в рабочее время извозом на собственном автомобиле. Как раз шла очередная борьба с любителями нетрудовых доходов. Доказать, что использовал личный автомобиль для служебных нужд, а пассажиром был подчиненный, не смог. Инцидент уже пропечатали в районном рупоре «Путь Ильича», попутно припомнив, что раньше был изгнан из парторгов за пьяный дебош.
   У Хорена раскопали в трудовой запись о работе продавцом в сельской лавке и подняли вой о том, что такой подготовки для директора недостаточно. Попытка оправдаться, что подменял в юности заболевшего отца, только подлила масла в огонь. Как же! Потомственный спекулянт. Газета и на нем поставила свое жирное клеймо.
   После непродолжительных поисков достойной кандидатуры дела в совхозе были представлены столь удручающими, что понадобился не больше, не меньше как спаситель.

   В этом качестве неожиданно для всех и явился Лукавченко Василий Николаевич. Правда, было одно препятствие. В том совхозе заменить его было некем. Как-то так случилось, что мало-мальски подходящих кадров у столь мощного руководителя под рукой не оказалось. Но он, ничтоже сумняшеся объявил, что главный агроном, Циль Николай Иванович, теперь не пьющий и вполне грамотный. Справится, опять же под его кураторством. Его и назначили. Правда через пару лет выгнали все за то же пьянство и развал дисциплины в хозяйстве. Но тут Лукавченко развел руками – за всеми не уследишь.
   Вообще разводить руками было его основным коммуникативным стилем. Еще он умел, как никто выразительно мычать и говорить экивоками и междометиями. Но все это со столь многозначительным видом, что переспрашивать было просто неудобно без риска прослыть недотепой, не понимающим очевидных истин. Его никогда нельзя было поймать на слове, потому что умел обходиться без слов. Эллочка-людоедка по сравнению с ним была Цицероном.
   Основными элементами его речи были: «а то!», «эге!», «да ну», «как бы», "а шо?". Этого вполне хватало.
   Как руководитель, вовлеченный в общественную жизнь района, к тому же постоянный депутат разных уровней он не мог избежать публичного пространства. Приходилось выступать на официальных мероприятиях, где эти приемы не работали. В этом случае выручала бумажка. Он и сам мог написать доклад на любую тему, но со временем научился подбирать себе толковых помощников. Секретарь парткома совхоза ведала его партийными спичами, председатель профкома в пределах собственной должности, а главный экономист производственными вопросами. При условии, что знали свое место и всегда были достойно поощряемы.
   Острый, практичный ум вкупе с описанными качествами позволял ему всегда находить нужное решение и добиваться его исполнения.

   Оказался он на побережье по несчастью, которое иногда мешало ему в карьере, но со временем забылось как досадное недоразумение.

   Работая главным агрономом в одном из равнинных совхозов, он разбирался с взбунтовавшейся тракторной бригадой. Случай был рядовой, работяги нередко обозлившись, начинают «качать» права. На этот раз поводом были завышенные, по мнению бригады расценки. Эти расценки спускались сверху и руководители хозяйства не имели власти на них повлиять. Другое дело, что они могли убедить начальство решить этот вопрос. Пока суть, да дело нужно было сгладить страсти, время не ждет, в крестьянстве каждый летний день дорог. Объяснить все это людям отправили Василия Николаевича.
   Молодой, физически крепкий, он обладал непреклонным характером не склонным к компромиссам с подчиненными. Выходец из семьи потомственных истребителей кулачества в святой вере, что власть всегда права и все разговоры о репрессиях лживы, он и сейчас вел себя самоуверенно и даже хамски.
   В какой-то момент заводила бузы, молодой тракторист, неформальный лидер в коллективе, такой же габаритный и такой же несдержанный в чувствах, подскочил к нему вплотную и оскорбил, угрожая действием. Этого Василий Николаевич не стерпел и ударил обидчика со всей силы помноженной на классовую ненависть. Удар был настолько силен, что парень рухнул замертво.
   Его погрузили в машину главного агронома, и тот привез своего оппонента в больницу в бессознательном состоянии, из которого бедняга так и не вышел.
   Потом началась выматывающая процедура следствия, в ходе которого неоднократно менялись статьи по мере появления новых подробностей и обстоятельств. Вначале вменялось убийство, потом убийство по неосторожности которое сменили на нанесение тяжких телесных повреждений, потому что пострадавший умер не сразу. Затем появились свидетельские показания о том, что пострадавший первым напал на своего убийцу и тот вынужден был обороняться. Началась путаница, отказы свидетелей от первоначальных показаний. Потеря памяти у одних и, наоборот, прозрение у других. Люди устали, уклонялись от общения со следователями. Упорно отстаивали первоначальную версию только родственники.
   После продолжительного следствия состоялся суд, на котором выяснилось, что жертвой нападения стал главный агроном,  действующий в пределах необходимой обороны. Превосходные характеристики обвиняемого и порочащие его жертвы тоже помогли благоприятному исходу. Возмущенные родственники стали угрожать самосудом. Слава Богу, не пришлось отсидеть и дня.
   Жить в одном селе и работать в одном коллективе с родственниками и друзьями погибшего стало неуютно, поэтому Плодопром, чтобы поддержать ценный кадр направил его в той же должности в прибрежный совхоз.
   Случившееся стало для него серьезным уроком. Виновным он себя не считал и иногда в кругу друзей выражал досаду и недовольство тем, что случай принес ему столько неприятностей и неудобств. Зато он приобрел опыт и манеры, при которых никогда нельзя было сказать, что он не прав. Жесты, мимику и вздохи всегда можно было истолковать в нужном ракурсе.
   Это событие в его жизни пытались обыграть оппоненты при назначении на должность, что за давностью не было принято всерьез.

   Буря в стакане, тем не менее, привела к некоторым изменениям в жизни партноменклатуры. Отразилось ли на крайкоме неизвестно, но горком пережил существенные потрясения.
   Видимо первому секретарю удалось объяснить ляпы в работе некомпетентностью бывших райкомовских работников, не сумевших провести решения вышестоящего начальства в нужный момент. Следовало их заменить более зрелыми кадрами. Что и было сделано. Теперь все направления возглавлялись работниками горкома. Даже на сельхозотдел посадили молодого и перспективного товарища с профильным образованием, не запятнавшего себя работой в райкоме.
   Второго секретаря Правдина Николая Юрьевича вернули возглавлять районную «Сельхозтехнику». Ибрагима Алиевича, потомственного чиновника с его педагогическим образованием, ни дня не проработавшего в школе, возвращать было некуда. Поэтому его назначили  руководить промежуточным нефтяным насосом гнавшим сырье за рубеж. В народе это предприятие звали «бочка с крантиком» и назначение означало фактическое унижение. Со временем эта бочка стала объектом государственного значения при всеобщем обворовывании страны, а ее работники превратились в олигархов, которые бывших крайкомовцев считали исторической пылью, не замечая ее под своими ногами.
   Олегу Сергеевичу предложили вернуться директором в пансионат, от чего он категорически отказался. И попросил о его трудоустройстве не беспокоиться, втайне надеясь вернуться к работе по специальности. Ему напомнили о партийной дисциплине и сказали, что просьбу об освобождении удовлетворят после решения о новом назначении.

   Лукавченко начал с того, что вернул всех изгнанных Смоляковым специалистов на свои места. Собрал их в кабинете и объявил, что работать будут в этом составе. При этом посоветовал забыть обиды, недомолвки и перемолвки, допущенные в ходе борьбы за директорское место.
   На первом общем собрании призвал людей сосредоточиться на работе и пообещал справедливое отношение в решении любых вопросов. Напомнил о благословенных и мирных старых временах, умело акцентируя свою роль в них.  Люди приняли его назначение с энтузиазмом, знали его как специалиста и охотно согласились с заявленными заслугами, забывая, что не он тогда обеспечивал климат, был еще и мудрый директор Муса Ахмедович.

   В первую встречу наедине с Олегом Сергеевичем он спросил, правда ли, что тот хочет уходить из совхоза. Олег Сергеевич подтвердил. Сказал, что решение принято и менять его в горкоме не станут.
   Василий Николаевич поднял трубку и по прямому проводу набрал первого секретаря горкома.

- Алло Николай Анатольевич! Да, да, Лукавченко. Что это вы творите? Обещали всемерную поддержку, а сами уводите у меня секретаря парткома. Я считаю, что мы с ним сработаемся. Согласится, никуда не денется. В коллективе его уважают. Слух просочился и люди возмущаются. А вот ко мне тут из райисполкома пришел страдалец за людей Смолякова, еле отбился. Что, не обращать внимания? Я могу послать его на …? Так я и сделаю в следующий раз.

   Директор положил трубку. Манера разговора с использованием ненормативной лексики подчеркивала, что он с собеседником на короткой ноге и может позволить себе много больше, чем другие. Бравада пробивалась сквозь нарочитое равнодушие.

- Вот так секретарь. Будем работать. Наведем порядок. Вопросы решим на любом уровне. В горком каждый день мотаться перестанешь, здесь дел хватает. Забудь про заведующих отделами. Я их даже не знаю, как зовут. Общаться будешь с первым секретарем. Они сами забудут про тебя. С кадрами тебе возиться не придется. Вернем в первую бригаду Часояна, во вторую Василенко, остальные на своих местах. Ты будешь заниматься строительством домов. Прорабом оставим Шамина, он любую бумагу подпишет между запоями. А больше ни для чего и не нужен. Я тут удивился, что ты в старой больнице живешь. Я-то думал, что у тебя хата. Ты же умный человек. Мы это исправим. Заложим в этом году коттеджи на берегу, и через год въедете в них и будете жить как нормальные люди. Возьмешь строительство на себя. Я думаю, что там поселитесь ты, главный агроном, заместитель, главный бухгалтер и главный экономист. Какие у тебя соображения на этот счет?
- Василий Николаевич, давай начистоту. По порядку обозначенному тобой. Часоян, которого ты хочешь вернуть бригадиром, при моем активном участии был посажен за разврат малолеток, в том числе своей одиннадцатилетней падчерицы. Почему его так скоро выпустили можно только догадываться. Но я ему руки не подам. Василенко умный парень, что подтвердилось, когда его пытался выгнать Смоляков. Ты эту историю знаешь? Он собирал записки директора по которым выдавал с полей продукцию нужным людям и требовал с посыльных роспись в получении. В этой коллекции кого только не было. Половина горкома точно и вся районная номенклатура. Когда Смоляков на него наехал, он эти записки предъявил. Тот очумел. Сам наглец, но такого не ожидал. Отпустили его с миром, даже с направлением в аграрный институт в аспирантуру. Из характеристики с которой он ко мне пришел я вычеркнул абзац про принципиальность и честность. Жертвой его не считаю. Вот если бы он записки не обслуживал, другое дело.
   По поводу строительства. Мне то же самое предлагал и Смоляков. В чем же разница? Не взял взятку от одного, зато взял от другого. А иначе это не назовешь. У нас несколько семей из района стихийного бедствия по чужим углам мыкаются, имея стаж работы более моего.
 И последнее, не обижайся. По ухваткам, вижу, Смоляков перед тобой щенок. Я этому потакать не буду. Ты уже при мне здесь третий директор. Лучше на этом остановиться и расстаться друзьями. Что скажешь?
- Скажу, что резон в твоих словах есть. Не знаю, что ты хочешь, но вижу, что на мелочи не размениваешься. Почему же директором не стал, тебе первому предлагали? Что не специалист, в эту причину не верю. Видать выше метишь. Ну как знаешь. Ты прав, двум медведям в одной берлоге не ужиться. Останемся друзьями.

   Олег Сергеевич вернулся к теме прерванной его партийной эпопеей. Тогда еще был райком, который отказался согласовать его назначение на автотранспортное предприятие. Напомнил о себе и был приглашен на собеседование к генеральному директору. Тот помнил о неудавшейся несколько лет назад попытке назначения.

- Рад видеть. Решили вернуться к настоящему делу? Я это только приветствую. Прошлый раз партия остановила нас в полете. Как на этот раз, не повторится?
- Не думаю. Обстоятельства изменились. У нас объединили горком и райком. Теперь приоритеты смещены в сторону промышленного сектора. АТП в этом ряду. С горкомом договорились, что я ухожу с партийной работы. Решил самостоятельно заняться трудоустройством, пока они не провели на мне очередной эксперимент.
- Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. У нас там опять образовался затор. Орест Львович, который год барахтается и не может разорваться между технической частью и управлением. Никак не подберем ему толкового главного инженера. К тому же не очень он умеет с местными властями договариваться. Сразу берет под козырек, а иногда нужно уметь договориться.
- Вас беспокоят автобусные перевозки, в первую очередь?
- Вот видите, вы понимаете с полуслова. Как это решить в ваших условиях?
- На мой взгляд, только способом оптимизации маршрутов. Они составлялись и утверждались в незапамятные времена. Сейчас многое изменилось, приоритеты устарели. Все там решается. Я даже пытался советовать, но кому это нужно?
- Как определимся, директором или главным?
- Главным, конечно. Не поймут ни Орест, ни горком. Я с Орестом разговаривал, возражать не будет.
- Тогда я даю задание на связь с первым секретарем.

   Попытки получить согласие за несколько сеансов связи не привели к успеху. Первый был взбешен, распорядился Олегу Сергеевичу немедленно возвращаться в район и прибыть к нему на прием. При очередном звонке сказал, что больше отвечать не будет.
   Олег Сергеевич вернулся поздно и попал в горком на следующий день.
   Вначале зашел к Сердюхину Николаю Ивановичу, заворгу.

- Ты опять с выкрутасами и своевольством? Кто тебе разрешил бегать по ведомствам в поисках работы? Мы здесь занимаемся своим делом, и пока ты наша номенклатура. Если не хочешь из нее вылететь, живи по утвержденным правилам.
- Надоело подвешенное состояние, хочется определиться. Какая вам разница, все равно партийный работник из меня не получился. Да и поздно на этом поприще делать карьеру. Вам здесь без меня тесно. Лучше заниматься тем, что умеешь.
- Порассуждай еще. В десять тебя ждет первый.

   Первый был краток. После замечания по поводу самодеятельности сразу перешел к делу.

- Я вижу, что вы человек нетерпимый к нарушениям любого рода. Самое место вам возглавить народный контроль. Но оно сейчас занято достойным человеком, которого мы до пенсии трогать не будем. Тогда и посмотрим, имейте это в виду. У нас сейчас создалась проблема в другом месте. Требования перестройки к наведению порядка во всех сферах натыкаются на традиции и непонимание, для борьбы с ними не хватает надежных и компетентных людей.
   Прежде всего, это торговля и сфера обслуживания с их вечным блатом, злоупотреблениями в условиях нарастающего дефицита всего и везде. Корень зла мы устранить не можем, но навести элементарный порядок исходя из ситуации, обязаны. И сделать это можно только изнутри. Вот и решили направить вас на работу непосредственно по специальности, где принципиальность и честность будут востребованы и применимы как нигде.
   У вас ведь первое образование «ремонт и техническое обслуживание автомобилей», а второе экономическое. Плюс ваши качества и большой опыт в этих сферах хорошо сочетаются в решении одной из наших проблем.
   На районной СТО, входящей, кстати, в Объединение Минтранса, откуда вы вчера мне обрывали телефон, сейчас под следствием находится директор. Ветеран ВОВ и заслуженный работник отрасли. Держать на должности уже не можем. Да и не оправдал он наших надежд, соблазны одолели. Доступность наличных денег многих смущает. За вами этот грех не замечен. Сразу скажу, что из двенадцати директоров на этом предприятии ни один не ушел без содействия органов. Некоторые еще не отсидели срок. Предприятие небольшое, но важное и сложное. Одно из пяти в европейской части Союза, на которых обслуживаются интуристы. Работу с ними сопровождает районное управление КГБ. Но у них свои задачи, с вашими они не пересекаются и на работе не отражаются. Что скажете?
- Я уже понял, что говорить бесполезно. Если вы о желании, то не в восторге. Если нужно, значит нужно. Жаловаться будут, мешать будут, вредить будут. Я это предвижу. Скажите к кому, в крайнем случае, обращаться. Больше всего злоупотребляют представители власти. Районное начальство, милиция и другие органы, на которых управа только горком.
- Вас уже достаточно знают. Если понадобится, обращайтесь ко мне. Уверен, что злоупотреблять не любите. В приемной возьмите прямой телефон.
- Спасибо.

   Знакомые это назначение расценивали неоднозначно. Ибрагим Алиевич, сказал, что «бочка с крантиком», хоть и не престижно, зато безопасно.

 -Держи ухо востро. Это иезуитский ход Воробьева. Сам не влезешь, так подставят.

   На новом месте при представлении коллективу один из работников «лучший слесарь побережья и единственный еврей в ремонтной яме» как он представился так и объявил.

- Мы вам сочувствуем. Тринадцатый директор на СТО – это почти приговор.