Грёзы Гарпократа

Самым солнечным апрельским днём Гарпократ пылился среди многочисленных шкафчиков с карточками, среди стеллажей с книгами в публичной библиотеке провинции А. Он глухо стучал по выпуклым клавишам компьютерной клавиатуры сухими пальцами и что-то нерасторопно искал в электронных записях. Над ним висела унылая надпись «СПРАВОЧНЫЙ ОТДЕЛ».

В пыльную комнату без стука вошла немолодая библиотекарь и сунула ему под нос несколько пожелтевших карточек с пришпиленной запиской: «срочно». Гарпократ по-старчески медленно повернул голову, принимая задание, и толстые пуленепробиваемые очки чуть съехали вниз, когда он кивнул. Женщина беззвучно  удалилась.

Работа у Гарпократа непыльная. Точнее, пыли у него-то на рабочем месте было предостаточно, но всё, что приходилось делать, –  принимать пожелтевшие листочки с названиями книг, архивных изданий или специальной литературы закрытого фонда и проверять их наличие в публичной библиотеке провинции А. Ищи, сверяй, оставляй корявую записку с кратким телеграфным указанием «отд. краевед. 1B», «закр. фонд доступ кат. 1, 35С» и всё в таком духе.

На шестьдесят втором году жизни останешься работать где угодно, лишь бы не таскать мешки и меньше привлекать к себе внимания. Такого мнения придерживался Гарпократ почти всегда: с каждым годом осознание своей никчёмности и бесполезности переполняло его всё больше. Можно было бы сидеть дома и читать книги в старом засаленном кресле, но томиться в четырёх стенах было некомфортно. Поэтому он подолгу оставался на своей низкооплачиваемой и тихой работе  –  здесь было просторно, здесь периодически мелькали люди разного сорта, и ему нравилось украдкой наблюдать за их немой вознёй. В остальном почти никаких отличий: в библиотеке разве что чуть больше пыли, чем в его одинокой квартире.

Беззвучно шевелились губы, глаза щурились под очками, которые нависли над его носом, как два старых телевизора. Он несколько раз сверил найденные книги с голубого экранчика с текстом на бумажках. С характерной ему придирчивостью, абсолютно бесполезной при столь незамысловатых операциях, старик вывел подрагивающей рукой несколько фраз на трёх маленьких карточках. Он лишний раз всё перепроверил и поднялся, собрав несколько бланков и записи в папку. 

Гарпократ, спрятанный с рождения за плотной оболочкой глухонемоты, не смог бы и представить, каким шумным выдался этот апрельский день для публичной библиотеки города А. Целых три параллели городских лицеистов приехали сюда на экскурсию в связи с открытием эксклюзивного фонда, собравшего несколько сотен книг, изданных в дореволюционный период.

Полчища гуннов в красных, зелёных и синих галстучках столпились у гардероба. Их разделили и отправили по разным залам.  Пока захватчики рассаживались, один из мальчишек с сияющими ехидством глазами, высокий и очень рыжий, подскочил с места. Он сообщил всем, что что-то забыл внизу и метнулся к широкой лестнице.
Гарпократ сунул папку под мышку и вышел из справочного отдела. Вокруг ничего не менялось, царило почти божественное безмолвие. Он приблизился к мраморным перилам и стал неторопливо спускаться. Вдруг остановился и нелепо развёл руками, что-то немо прошевелив губами. Опустил голову и нервно похлопал себя по карманам, осознавая, что оставил на столе ручку.

–  Поберегись, старик! – гаркнул летящий по звонким ступеням Аттила из десятого гуманитарного.

Существующий в параллельном мире беззвучия Гарпократ слепо обернулся. Все четыре глаза в одно мгновение вытаращились так, словно увидели в метре от себя летящий на всех скоростях локомотив. Немой и ревущий. Огненно-рыжий и высоченный, как  Биг-Бен. Руки испуганно взмыли над мрамором перил. Папка канула в лестничный пролёт, будто в Лету…

Вечное спокойствие вспорол перочинным ножом надорванный вскрик растерянного подростка. Глухой стук. Тук. Тук. Тук. Тук. Шлёп!.. И тишина. Безмолвная и безмятежная.

***

По вторникам часто случались неприятности, но этот выдался по-особенному ужасным. Правда, день был таким солнечным, что даже сквозь прикрытые веки чувствовалось, как в чистую палату проникают тёплые апрельские лучи большой-большой звезды.

– Кажется, ему лучше… – тихий девичий голос пронзил слух Гарпократа до мозга костей. Он как можно быстрее постарался открыть глаза. Всё его существо, всё ещё слабое и никчёмное, попыталось изобразить удивление.

– О! Вы проснулись! К Вам пришла внучка… – объяснила молоденькая медсестра. – Сейчас я её… Дедушка, что с Вами? Не трогайте капельницу, оставьте в покое одеяло. Что? Что?..

– Да он же глухой! – перед ним выросла ещё одна фигура. Дородная, картавая и необъятная. – Да он же глухой! И говорить не может, – гаркнула женщина в халате. Старшая медсестра поправила капельницу и успокаивающе погладила старика по груди, мол «спокойно, не стоит беспокоиться». Молоденькая хрупкая девушка покраснела от своей неловкости, захотела было извиниться, но тут же оборвала эту бессмысленную попытку.

Чья-то решительная незримая рука вонзала иглы в дребезжащую ткань немой действительности. Что это? Как это назвать? Оно отовсюду. Вот ветер предупредил о сквозняке. Вот взвизгнула и заскрипела старая дверь палаты.

Гарпократ замотал головой. Он не понимал, что происходит вокруг и почему вдруг какие-то звуки проникают в его сознание. Что бы они ни значили, ему хотелось скорее прекратить это.

Вот чей-то… голос? Голос. Воздух сотрясается от звенящих, жужжащих, картавящих тонов.

Гарпократ часто дышал.

Глаза растерянно бродили по палате, пытаясь ухватить каждый доносящийся звук. Но он лишь нарастал. Он множился. Он казался немыслимо громким. Он окружал, сковывал, загонял в угол. А тут некуда было и спрятаться, разве что под одеяло. Старик весь сжался, как высушенный фрукт, и моляще уставился на подскочивших медсестёр. Та, что постарше, ловко измерила пульс.

Гарпократ попытался вскочить, но тело было таким дряхлым и по-особому слабым, что это вряд ли бы ему удалось, даже если бы он сильно постарался. В глазах бушевало беспокойство и непонимание.

«Что же это? Как это?» – вопили немые глаза. Гарпократ нелепо разинул рот, пытаясь что-то сказать, но не знал как, потому что не умел. Ничего, кроме глупого мычания, изобразить не удалось.

– Чего это он так беспокоится? А ну, принеси успокоительное. Пусть ещё поспит.

– А внучка?

– Да при чём тут?!.. Сдалась ты на мою голову! Пусть завтра приходит! Марш за успокоительным!..

Хрупкая маленькая медсестра растерянно метнулась куда-то вон и тут же вернулась со шприцем в руках.

– Тише ты, старик! Успокойся… – картавила большая женщина, ловко пресекая любые попытки бессмысленного сопротивления. Она не догадывалась ещё о том, что немая стена, разделяющая мир глухих и мир слышащих, рухнула. С грохотом и триумфом.

***

Он окунулся в пьянящие краски бессознательного. Они убаюкивали его. Сны! О как он радовался им теперь! Они совсем были непохожи на этот кошмар, доносящийся извне. Они оставались немыми, хранили свою глухоту, казалось, целую вечность. Ему снились крестовые походы. Медные крыши Иерусалима. Стопка гвоздей, которыми Иисус был прибит к кресту. Распятые крестоносцы с запачканными кровью лицами и белоснежными плащами. Безмолвные баталии и тихие грабежи. Золото. Фруктовые деревья. Молчаливые синие птицы. Блаженная, святая, безмятежная тишина. И вдруг…
Снова.

Чудовищная явь.

– Дедушка, проснись, это я… Дедушка… – знакомая ладонь тихонько трясла его руку.
Неужели это всё и вправду случилось?

***

Гарпократ сидел в своём пыльном кресле. Воздух был затхлым и неприятным. Бетонные стены чудовищно давили, но здесь было намного спокойнее, чем в больнице. Бывает, что дома гораздо тише, чем везде. Старик не покидает его священные пределы уже несколько дней после того, как выписали из больницы.

Всё перепуталось. Всё сломалось. Испортилось. У всего вокруг вышел срок годности. Вчера был ещё один ужасный день: дочь и врачи устраивали ему концерт по заявкам, пропитанный сплошным непониманием (хорошо, что оно было взаимным). Говорят, что старики как дети. Гарпократ был очень непослушным ребёнком.  В опустошённом сознании звенели воспоминания: тьма ужасных звуков, резких, неясных, кряхтящих, бурлящих, режущих, колющих…

Старик поёжился и, сомкнув локти, зарылся в них головой.

– Дедушка, зачем ты сломал радио?

– Дедушка, зачем ты устроил погром в палате?

– Дедушка, ты чуть не разбил телевизор!

– Дедушка, тебе нехорошо…

–  Дедушка, тебе нужно лечиться!

– Дедушка, там о тебе позаботятся…

Он не понимал ни слова. Он не знал, что они значат. Но он знал, что над ним просто издеваются. Его тайный мир, в котором он жил долгих шестьдесят два года, разрушил взмах крыла бабочки. Бабочка упорхнула, а варвары разгромили Империю Тишины. И Тишина пала.

Он не понимал ни слова. А они не понимали, что это значит – каждую секунду подсыпать пуд соли в неожиданно открывшуюся рану.

– Не кричите на него, он не слышит! Вколите ему успокоительное!..

Глухой удар чего-то живого о грязный стеклопакет заставил его вынырнуть из ментального водоворота мыслей. Наверное, птица убилась об окно. Гарпократ недовольно скрипнул зубами и ещё сильнее съёжился. Чем дольше он думал, тем больше осознавал свою жалкую беспомощность. Теперь он уже не стремился уничтожить любой источник раздражающего звука. Бесполезно. Эта неукротимая стихия бурлит лишь сильнее. Она как Лернейская гидра. Срубаешь одну голову – вырастают две. Разбиваешь радио, – и на тебя с резкими криками набрасываются двое санитаров, сопровождаемых командным кличем картавой дородной сестры.

Нужно было скорее уходить отсюда. Если избавиться от этого не удаётся, нужно бежать. Бежать далеко-далеко. Отправляться в великое паломничество к Святой Земле. К Палестине тишины, покоя и блаженного беззвучия.

Он выпил снотворное и сидел так, согнувшись, казалось, целую вечность, пока Морфей не спас его и не утащил в свои чертоги.

***

Дряблое тело монотонно укачивал стук колёс. Остывший чай пугливо дребезжал на маленьком столике. За окном скрывалась нескончаемая череда деревьев. Тишина ползущего вдоль позолоченных путей поезда пьянила его. Она успокаивала и убаюкивала.

У окна мимолётом порхнула синяя птица. В клюве она несла пальмовую ветвь. Одинокий поезд врезался в туман, как раскалённый нож в масло. Пара мгновений – и белоснежная дымка стала медленно расползаться.

Гарпократ широко раскрыл глаза и прильнул к запотевшему стеклу. Стакан неуклюже перевернулся на столике и рухнул вниз, точно старик с лестницы. Остывший чай беззвучно стекался на пол.

Всем своим существом подавшись назад, Гарпократ аккуратно протёр стекло, затем свои огромные очки. Всё-таки это свершилось. Всё-таки это явь.

Вокруг кружили вереницы синих птиц, они будто тянули на тоненьких ниточках громоздкую махину поезда ввысь. От тумана не осталось уже и следа, и перед Гарпократом распростёрлись величественные золотые ворота. Распахнувшись, они открыли ему путь в Землю Обетованную. Блеск медных куполов сводил его с ума.  Старик прикрыл глаза и тут же ощутил, как его тело тихо подхватил ненавязчивый порыв ветра. В руках он держал знамя, на котором беззвучно развевался крест. Всё вокруг онемело от чуда. И всё залилось бесконечным светом Золотой Тишины.