На взлётной полосе. Глава 40

 В теплых майских сумерках царило праздничное оживление. На центральной площади города полным ходом шло народное гуляние. С высокой сцены неслись звонкие голоса пристойных частушечников, которые были на разогреве у эстрадников.

 Таинственным фиолетовым светом уже зажглись фонари, под одним из которых стоял Игорь Фонарский и исподтишка посматривал на Лизу, окруженную певцами и певицами. Он не замечал никого, кроме предмета своего обожания: ни Якова с Аглаей, сидящих за одним из столиков неподалеку от сцены; ни Мити, толкующего о чем-то с приодевшимся и постригшимся Драгошем; ни группы индийцев с красавицей Прити в центре, ревниво косящейся на Якова; ни Бори Шопина в компании симпатичной блондинки, напоминающей Стеллу Максвелл — никого не замечал, кроме Лизы в ярко-розовом платье и на высоких каблуках. Он, Фонарский, напряженно жевал жвачку, ожесточенно двигая челюстями, и пожирал, пожирал девушку глазами.

 Народ все прибывал на площадь, и скоро Игорю пришлось привстать на цыпочки, чтобы не потерять из виду Лизу.


 ***

 К столику Аглаи и Якова, расталкивая всех локтями, продвигался Веня Лысиков. Он не верил своим глазам. Счастливая, в темно-синем длинном и узком платье с блестящей отделкой, Глаша была живее всех живых. А рядом с ней сидел его "брат" Яков и рассказывал ей что-то веселое, от чего она смеялась, не сводя с него глаз.

 Веня и на площадь-то специально пришел, чтобы увидеть сестру Глаши, Лизу, так как знал, что она всегда там, где все городские праздничные концерты. Ему хотелось хоть что-нибудь узнать о Глаше. Он до сих пор был уверен, что Яша и Глаша погибли, и поэтому их фирму закрыли, а Афанасьевну и Зверкова арестовали.

 — Ребя-а-ата-а-а! — воскликнул он. — Вы живые!!!

 — Аглая, там Лысик, — сказал Яков, и они с приветливыми улыбками помахали ему.

 Но Вене такой "разговор" показался недостаточным. Он смело шел прямо к их столику, неся счастье на лице, как поднятый парус. Сначала он, прослезившись, обнял Аглаю, все еще не доверяя своим глазам. Объятия были искренние, сильные.

 — Боже, как я рад… — пряча слезы на плече у Аглаи, пробормотал он дрожащим голосом, затем заключил в объятия и Якова: — Это благодаря тебе она жива, я уверен, — сказал он эмоциональнее, чем сам того хотел.

 По лицу Якова скользнула тень растерянности.

 — Нет-нет, это я жив благодаря Глаше, — сказал он, похлопав по спине Веню, раскисшего от счастья. — Ну, перестань, возьми себя в руки, все же смотрят, — и добавил тише: — Спасибо, брат, за то, что спас мою Аглаю тогда… Ты спас и меня… Только не плачь!

 — Ничего! Мне не стыдно. Я уже вас похоронил! — без тени смущения проговорил Лысиков, вытирая слезы.

 Где-то в стороне его поджидала высокая и несколько полная дама с немыслимой, крученой на два рога прической — по моде. Она поджала нижнюю короткую губу и всем своим видом выражала недовольство. Аглая сразу догадалась, что эта женщина — жена Вени, Маруся, и приветливо улыбнулась ей. Но та осталась стоять с поджатой губой, зато через несколько секунд, когда кто-то похлопал ее по спине, вдруг всполошилась и осветилась радостью, заговорила, зашумела. Лысиков ушел к своей половине. Аглая отвернулась от них и тут же забыла.


 ***

 На сцене возникла долговязая фигура Игоря Фонарского. Он был мрачен, как собственный рентген.

 — Дорогие жители и жительницы нашего славного города! — торжественно, хотя и обестембренно, заговорил Игорь в микрофон, который он держал двумя трясущимися руками. — Сегодня я хочу поздравить всех вас с великим Днем Победы и праздничными днями!

 Лиза, вытаращив глаза, зашептала:

 — Сейчас же должны быть фанфары, а после Егор Кручинский, солист театра оперы и балета! Откуда тут взялся Фонарский?!

 — …А также я хочу предложить руку и сердце самой прекрасной девушке на планете, Лизе Мурдяевой! Лиза! Слышишь меня? Иди сюда! Я припас для тебя обручальное колечко с молдавитом! — последнюю фразу Игорь прокричал уже каким-то не своим и немного даже нездоровым голосом.

 Все разом закрутили головами в надежде, что сейчас появится на сцене какая-нибудь Лиза и немедленно даст согласие, запечатлеет горячий поцелуй на губах этого экзальтированного дылды, и последует новая песня. Только одна Лиза с перепуганным лицом беспомощно оглядывалась... "Вот, блин! — пронеслось у нее в голове. — Надо было мне послать Митю за мороженым в ресторан «Подворье»!"

 — Лиза! Взойди на сцену! — завопил Фонарский.

 — Эй, Лиза! Это же о тебе! — заорал из толпы толстый мужчина в ослепительно-белой рубашке — Боря Шопин. Он махал Лизе и радостно улыбался.

 — Ли-за! Ли-за! — заскандировала толпа на площади.

 Аглая приподнялась на цыпочки, высматривая сестру, но из-за толпы ничего не смогла разглядеть, зато прекрасно заметила, как Игорь вдруг резко сорвался со сцены и огромными скачками помчался куда-то в гущу людей.

 Фонарский убежал, а на сцене снова появились выступающие, полилась музыка, и некоторые даже затанцевали.

 — Яша, ты не видишь Лизу? — с волнением спросила Аглая.

 — Не волнуйся, Аглаюшка, — беспечно произнес Яков. — Она же с Митькой... Если этот гоблин к ней сунется, наш дед Митя с ним поговорит.

 — Яша, — она затеребила его за руку. — Пойдем посмотрим, что там. Народу так много, я ничего не вижу. А Лиза трубку не берет...

 — Сейчас я Митьке позвоню, — успокоил ее Яков, набрав номер друга. — Митек, вы где с Лизой? Мы вас не видим! Она тебя ПОСЛАЛА?! Фонарского, что ли, выбрала?.. Да нет-нет, ничего… А! За мороженым? Ну ладно, все нормально...

 — Я так и знала, — нахмурилась Глаша. — Мы срочно должны найти Лизу.

 — Пойдем, — согласился Яков.

 Они протиснулись сквозь толпу к краю сцены. Там в тесном кружочке стояли Лизины певцы-эстрадники, которые сообщили Глаше, что ее сестра, услышав предложение Фонарского, побежала вниз к реке. А Фонарский бросился за ней.

 — Не мешайте им, пусть побудут наедине! — засмеялся кто-то.

 — Наедине?! — изумилась Аглая. — Да этот Фонарь не в адеквате! Что теперь делать, Яша?

 — Почему не в адеквате? Ну, немного влюблен, хочет красиво замуж позвать, — отмахнулся Яков, набирая Мите сообщение: "Где застрял?! Лиза в опасности". При этом внешне он выглядел совершенно безмятежным и даже заметил: — Смотри-ка, Шопин на танцполе… С дамой… Какой-то менуэт, что ли, танцует? Или это замедленная тарантелла?

 — А? — Глаша послушно посмотрела в ту сторону, куда указывал Яков, и увидела Борю, изящно изогнувшего хрякообразный стан и вытанцовывающего вокруг своей музы что-то медленное, величественное и церемонное, хотя и идущее в разрез с энергичной музыкой. — Ну да... Он степ не потянет. Пойдем скорее искать Лизу!

 — Идем, конечно, идем. Погуляем. Тут музыка очень гремит, — закивал Яков.

 Спустившись к реке, они огляделись. На набережной было довольно тихо — весь народ толпился на площади. Здесь же гуляли редкие парочки, несколько человек были у самой воды, там, где даже в этот час сдавались в аренду лодки-моторки для катания по реке.
 
 — Глашенька, вон она, Лиза, около моста! — показал Яков. — Вот зачем она туда убежала? Надо было хотя бы к нам идти…

 — От позора подальше… Да, это Лиза… Ой, она звонит мне! — воскликнула Аглая и поднесла телефон к уху: — Да, Лиза! Мы тебя видим!

 — Глаш, Фонарский мне сейчас сказал: "Либо ты со мной, либо ни с кем!" Я от него убежала... Не знаю, где он сейчас… Может, в тех синих биотуалетах, которые тут как грибы наросли.

 Город готовился к очередному чемпионату по футболу, поэтому кругом были расставлены кабинки туалетов для приезжих болельщиков. Лиза была близка к истине — Фонарский действительно подбирался к ней, прыгая в темноте от кабинки к кабинке. Взор его матово поблескивал. Так горят глаза убитого медведя: тускло, но грозно: "Знай, охотник, я повержен, но и ты висел на волоске от своей гибели, пока стоял и целился в меня, человечишка!"

 — Это моя игра, — бормотал Игорь. — Тут мои правила!

 Его лихорадило. Руки тряслись, на лбу выступил пот. Дыхание было прерывистым, а сердце стучало 180 ударов в минуту. Он заметил, как ненавистные ему Яков и Аглая пытаются подойти поближе к Лизе и помешать ему осуществить его план. Нужно было срочно что-то делать. Выскочив из туалета, Игорь спрятался за веселым кустом сирени, который уже приготовился раскрыть свои роскошные цветы-гроздья. Потом резко подкатился к испуганно озирающейся Лизе, сгреб ее в охапку, прыгнул с нею в лодку-моторку и погнал вниз по реке.
Лиза била его, пинала, пыталась вырваться, но сильная рука охранника не разжималась, держа ее за пояс. Вторая рука Игоря правила лодкой.

 — Вот троглодит! Трюкач хренов! — воскликнул Яков и побежал к реке, увидев у берега еще одну свободную лодку.

 Аглая мчалась следом, но заметно отставала, так как ей серьезно мешало узкое платье.

 — Яша я с тобой! — кричала она. — Подожди!

 — Останься на берегу! — велел ей Яков, стоя около лодочника и торопливо оплачивая катание на лодке.

 Он завел моторку, и та рванула следом за Фонарским и Лизой. За секунду до этого Аглая прыгнула в лодку и от резкого толчка плашмя упала прямо на Якова. Он подхватил ее, уберегая от удара головой о борт.

 — Ну зачем, Глаша! — с досадой произнес он.

 — Он ничего с ней не сделает? — садясь рядом с Яковом и ища в сумерках впереди лодку Фонарского, испуганно спросила Аглая.

 — Сейчас мы их догоним, не бойся! — тоже глядя вперед, с уверенностью сказал Яков. Его телефон зазвонил. Он ответил: — Да, Мить! Дуй на Рабочую! Он гонит к стадиону! Прямо по реке, слушай! Мы с Глашей преследуем их по воде! Скажи там патрульным — пусть ждут его!

 — Яш, он похож на маньяка, правда? — поделилась Аглая, вспомнив, как странно в последнее время вел себя Фонарский. — Как много ненормальных людей…

 — Да нет, этот не маньяк… Так, несчастный влюбленный в отчаянии. Еще лет сто обожал бы тайно и не проявился, если бы не Митя… Почувствовал серьезного конкурента и пошел ва-банк. А маньяки… Те совсем другие… Они никогда не привлекают к себе внимание и не эмоциональны…

 — Откуда ты так хорошо знаешь психологию маньяков? — удивилась Аглая.

 — Приходится быть психологом, Глаша… А этот Фонарский — жертва любовной зависимости. Неуверенный в себе тип, скорее всего, считает себя неудачником, пытается поднять свою самооценку… Если Лиза решительно отошьет его сегодня же, будет лучше… Она все терпела его, деликатничала с ним — вот результат.

 — Не деликатничала она… Она вообще не деликатная… С чего ты взял?

 — Да вот тогда в сквере видел их, когда она с Амурчиком гуляла… Надо было сразу отшивать его, просто раз и навсегда… Иначе от таких влюбленных потом не отмашешься…

 — В тебя так кто-то влюблялся? — невольно улыбнулась Аглая.

 Яков повернул к ней лицо и улыбнулся в ответ.

 — Видишь меня насквозь…

 — Маньячек было много?!

 — Нет! Что ты… О, Митя звонит! — Яков был рад прекратить разговор о том, какое количество маньячек влюблялось в него. — Все, Мить? Оперативно сработали… Мы тоже подъезжаем, подплываем, в смысле… Ну вот! Слабенький какой… Подвиг не получился — и сразу яду!


 ***

 Яков подогнал лодку к тому месту, где речка огибала стадион и где закончил свое славное путешествие угонщик лодок и похититель девушек Игорь Фонарский. Лиза в своем сногсшибательном наряде стояла около машины Мити и ругалась на скрученного и пристегнутого наручниками к скамейке Игоря.

 — Обалдел совсем?! У меня там номера один за другим сейчас пойдут, а я здесь — благодаря тебе! И схватил-то как! Теперь синяки останутся!

 — Лизок, да не трать ты на него свои нервы! — успокаивал ее Митя. — Сейчас бригада подъедет — сдадим его, и я тебя за секунду до площади довезу!
Мороженое будешь? Я купил же его! Как ты и хотела — йогуртовое, с авокадо и огурцом! В машине вон.

 — Дайте мне яду! — взвыл Фонарский. — Я ее столько лет люблю! Без нее мне не жить!

 — Не смей меня любить! — топнула на него ногой Лиза. — Я тебе не разрешала!

 — Правильно, Лиза! — одобрительно воскликнул Яков, подходя к компании около Фонарского. — Сначала надо было разрешение получить за подписью обожаемого лица, а потом уж любить!

 Аглая подскочила к сестре и затормошила ее.

 — Он тебя так схватил! Я думала, он тебе или руку вывернет, или ребро сломает! Ты как?! Целая?!

 — И рука болит, и нога болит! — пожаловалась Лиза. — И об лодку стукнулась.

 — Игорь… — сквозь зубы процедила Аглая. — Это у тебя такая любовь, да? Калечишь человека! Ты вообще руки мыл, прежде чем хватать ее? Все же туалеты обпрыгал!

 — Конечно, мыл! — выкрикнул Игорь. — Вчера мыл! Дайте мне яду! Жили-жили себе, не тужили! Не было никаких проблем! А тут — на тебе! Одна себе мужика завела, другая!

 — Это он сейчас о чем? — Яков вопросительно взглянул на Глашу и Лизу.

 — Вы двое — откуда взялись? — дерзко вопросил Фонарский Якова и Митю.

 Митя мрачно посмотрел на Игоря и сделал было резкое движение в его сторону, но вдруг увидел машину с полицейскими знаками и поостерегся.

 — Молодец, не трогай его, — увидев, что друг передумал бить Игоря, проговорил Яков. — Парень себя не помнит. Жил-не тужил, и тут вот такая беда — появились какие-то двое, как тучи на его безмятежном небе…

 Лиза захныкала, с отвращением поглядев на свои руки.

 — Фу! Фу! Фу!

 — Чего фу? — обиделся Игорь. — Я там не нырял!

 — Аааа! — совсем скривившись, ужаснулась в ответ на замечание Игоря Лиза. — Дайте мне флакон антисептика! — Чувствую себя, как будто на меня вырвало бегемота! Я должна срочно вымыть руки по самые локти, иначе у меня перестанет сокращаться сердечная мышца!!!

 — Да есть у меня в машине антисептик! — перепугался Митя. — Лизок, не плачь! Сейчас продезинфицируем твои локти!


 ***

 Через десять минут все, кроме Игоря Фонарского, были снова на площади, и Лиза, с отмытыми руками и поедая зеленое мороженое с авокадо и огурцом, снова руководила своими подопечными.

 Яков и Аглая снова сидели за столиком около самой сцены, оценивая прекрасную программу Лизы и ожидая обещанных гостей города — группу "Ottawan", которая собиралась принять эстрадную эстафету у местных артистов.

 — Яков-анна! — вдруг послышалось откуда-то из толпы, а затем появилась и сама Прити, кротко глядящая на Якова и Аглаю. — Ванаккам!

 — Ванаккам, тангаджи! — миролюбиво ответил ей Яков и тут же объяснил Глаше, поймав ее вопросительный взгляд: — Она говорит: "Привет, старший брат!" А я ей отвечаю: "Привет, младшая сестра!" Правильно, Прити?

 — Правильно, анна! — согласилась Прити и посмотрела на Аглаю: — Вы простите меня. Брат сказал, что вы ждали его пятнадцать лет. И он считает себя женатым на вас, дело времени — узаконить брак. Я подумала. Я успокоилась. Может, я люблю его как брата. Мне надо понять. А вы, наверное, его гораздо сильнее любите, если ждали так долго?

 Яков с улыбкой перевел взгляд с Прити на Глашу. Он явно хотел услышать ответ последней. Но Аглая молчала, с интересом уставившись на индианку, которую чуть поодаль ждал некий Радж, симпатичный парень с роскошной шевелюрой.

 — Глаша, — негромко окликнул ее Яков. — Скажи ей... Расставь все точки...
И в его тоне слышалось: "А то ведь не оставит нас в покое..."

 Аглая кивнула, понимающие и немного иронично взглянув на Якова:

 — Да, Прити. Я его люблю. Но никаких слов не хватит сказать, КАК я его люблю... Поэтому я ему почти никогда не говорю этого... Если бы я не дождалась его, я бы никогда и ни за кого не собралась замуж... У меня с ним солнце встает...

 Яков оцепенел, мечтательно глядя на Глашу. Он совсем забыл о Прити, которая стояла тут же с браслетиком "ракша-бандхан", какие обычно сестры повязывают своим братьям. Поняв его эйфорию, Прити отдала браслетик Аглае.

 — Это брату — от сестры. Передайте ему от меня. Приезжайте к нам в Ченнаи, когда поженитесь, — искренне сказала она и оглянулась, ища глазами Раджа. Тот воссиял и поспешил ей навстречу.

 Они громко заговорили на своем родном языке, активно жестикулируя, а Прити еще и мило гримасничала, как будто стращая парня глазами. Потом тут же "накладывала пластырь" добродушной усмешечкой. И была она в эти мгновения для Раджи настоящей махарани, которая спрятала где-то амриту и его собственное бессмертие. "Ничего, я буду хорошим, и она забудет этот Яш", — размышлял Радж, зачарованно глядя на жемчуга зубов Прити и ее огромные с насмешкой глаза.