1847 год - наследственное проклятье божье

Проказу, она же лепра, во времена Сердневековья считали не болезнью, а проклятием божьим. Поэтому решение о том, болен человек или нет, выносил не лекарь, а священник. Неудивительно, что в разряд проказы попадали вполне невинные кожные заболевания. Еще Гиппократ, похоже, под названием «проказа» описал псориаз. Больных принуждали к самоизоляции – над ними, живыми, производили погребальный обряд, им не разрешали  входить во многие города, нельзя было посещать церкви и рынки, нельзя было подходить к проточной воде, нельзя прикасаться к чужим вещам, нельзя разговаривать со здоровыми, больных заставляли носить бубенчики на одежде, чтобы здоровые могли вовремя убежать и т.п. Продолжением идеи об изоляции были лепрозории, своеобразные карантины. Первый лепрозорий появился в XI веке, а в XIII их в Европе было уже более 19 тысяч. При отсутствии четких критериев диагностики количество прокаженных в Европе подчас достигало уровня 1 больной на 12 здоровых, т.е. в каждом городке, в каждой деревне был свой прокаженный.

При этом уже тогда заметили, что контакты, даже частые и близкие, отнюдь не обязательно приводят к болезни. Во всяком случае, чумой или оспой заболевают на раз, а лепрой – нет. Ну, оно и не удивительно, это ведь проклятие божье, а не болезнь, а проклятием господь наказывает за грехи, а не за прикосновения. Например, монахи, ухаживавшие за прокаженными в лепрозориях, заболевали крайне редко.

Потом Европа внезапно и быстро от проказы очистилась – в XVI веке количество больных резко упало. Почему? Неизвестно. Наиболее вероятна теория о том, что мутировал возбудитель. Однако, при исследовании средневековых захоронений было установлено, что ДНК возбудителя не менялось. Есть теория, что эпидемия чумы XVI века выкосила больных лепрой, и это прервало цепочку передачи болезни, однако эпидемии чумы бывали и раньше, но к такому эффекту не приводили. Упоминают также окончательное «замирение» викингов, которые, скорее всего, перевозили проказу на своих мехах, а также успешную борьбу с серой мясной мухой (она крупнее и злее домашней мухи), которая, скорее всего, способна переносить бациллы. В общем, неизвестно.

Проблема перестала быть животрепещущей, в большинстве стран проказа исчезла, а тут как раз подоспела эпоха Просвещения, подвергавшая все и вся сомнению. Заразность проказы была подвергнута сомнению, и на протяжении трех веков считалось, что это не инфекция и даже не болезнь (как бы порадовались средневековые священники!), а деградация организма, вызванная невыносимыми условиями жизни.

К середине XIX века проказа в Европе оставалась только у устьев больших рек на юге континента и в Норвегии – но в Норвегии особенно. Это была последняя страна, где прокаженных можно было запросто встретить на улице. Считалось, что больных лепрой в Норвегии было около трех тысяч. Возможно, «норвежский феномен» был наследием викингов, которые на протяжении тысячи лет упорно привозили из своих набегов меха. Одна из теорий, кстати, считает, что проказа в античные времена была «локальным» заболеванием Ближнего Востока. Римские легионы, минуя сам Рим, завезли ее из Египта в Британию, а оттуда уже викинги распространили по всему континенту.

Клиническое и патоморфологическое (т.е. по результатам вскрытий) описание лепры, навсегда «переселившее» проказу из разряда «проклятий» и «дегенераций» в разряд болезни, было дано, как это ни удивительно, лишь в середине XIX века. В 1847 г. это сделал главный лепролог Норвегии Даниель Даниельсен (Daniel Cornelius Danielssen). Фактически он описал две болезни – ту, которая протекает с буграми, язвами и «львиным ликом» (как раз ее чаще всего имеют в виду, когда говорят о проказе), и ту, которая «лишает чувствительности» (симптом Даниельсена) и протекает с пятнами и отмиранием нервов. При том, что природа болезни была все еще неизвестна, Даниельсен сумел доказать, что это два варианта одного и того же заболевания.

Но Даниельсен был также уверен, что проказа – это инфекционное заболевание. Чтобы это доказать, он втирал гной из язв прокаженных себе в царапины на коже. Но это еще ладно. Он втирал этот гной также своим сотрудникам и добровольцам-пациентам с другими диагнозами. Проказой никто не заболел. Отсюда был сделан вывод, что лепра – это не инфекция, а наследственное заболевание. Такой взгляд на проказу продержался 25 лет, пока зять Даниельсена доктор Хансен не обнаружил возбудителя.

У исследований Даниельсена было еще одно последствие. Больные лепрой, у которых он брал материал, болели также и туберкулезом, и в результате втирания гноя себе в кожу Даниельсен заболел костным туберкулезом. От него туберкулезом заразились его жена и четверо детей (одна из дочерей как раз была женой Хансена). У них болезнь приняла легочную форму, и они все от этого туберкулеза умерли.


Рецензии