Танцы в нас

               
               
               
                Тимофеев- Пландовский-Лохвицкий

                Моим друзьям, Лене и Саше Трубиловым. 
               
        март 2019 г. - август 2020                Санкт-Петербург
               
    На днях получил письмо от Леночки Трубиловой, в котором она пишет, что они с мужем начали ходить в школу танцев и получают от этого новую жизненную энергию.  Письмо всполыхнуло  забытое ощущение совершенно особого состояния души. Об этом я и хочу рассказать.
    О каком-то особом отношении моих предков к танцам, я никогда не слышал.   Музыкой занимались почти все. А как  можно было нормально жить и не играть  ни на каком инструменте? Ведь тогда не было ни патефонов, ни   проигрывателей,  ни даже граммофонов, и  на улице музыка не громыхала из проезжающих машин, а лилась от шарманок с попугаями. Правда,  у Мирры Лохвицкой есть  пара  стихотворений, посвященных  особому  забвению в танцах.
               
                « О вальс певучий,
                Мое забвенье.
                Ты льешь украдкой
                Мечтою ложной,
                Ты — отдых сладкий
                Душе тревожной.
               
   
                В огне созвучий,
                В живом стремленье -
                И трепет жгучий,
                И утоленье.»
                Мирра Лохвицкая. «В вальсе»
 
               
    Была в нашем роду и балерина, моя двоюродная тетя – Нина Попова . В 1916 г. она закончила Петроградское хореографическое училище, была принята в труппу Мариинского театра. Но случилось несчастье – на неё упала декорация, сломала ей ножку, и с карьерой балерины пришлось распрощаться. Следующим в профессиональных танцах был уже я, следующим не под декорацией, а так же вскоре забывшим про балет. Вот, что значит «на роду не написано быть балетмейстером»
   В детстве 1947-1950 гг. я серьезно занимался танцами  в подготовительном классе Ленинградского хореографического училища при Дворце пионеров.
Художественным руководителем нашего детского танцевального коллектива был известный педагог Аркадий Ефимович Обрант.
       Это он  "30 марта 1942 года собрал и подготовил ребята для  участия в концерте на слете сандружинниц и врачей... Ребята танцевали, превозмогая слабость... А в зрительном зале плакали девушки-сандружинницы, невозможно было удержаться от слез при виде изможденных блокадных детей, старающихся, из последних сил весело и темпераментно танцующих."
       Это его имя  в 2002 году, решением ученых Института прикладной астрономии РАН и Крымской астрофизической обсерватории, присвоено малой планете номер 8471 имя — Obrant.
      В те годы все государственные праздники начинались с партийно-хозяйственного актива в каком-нибудь театре и заканчивались  большим концертом. Наверное, было какое-то партийное указание, что на всех этих концертах обязательно должны были выступать дети- пионеры. Взрослые пели, а мы танцевали. Вот тогда-то я и выступал почти на всех ленинградских сценах в концертах почти со всеми самыми популярными ленинградскими артистами.
      Конечно, мы «лезли из кожи».  чтобы не допустить в танце   ни малейшей ошибки. Правда,  помню, как на сцене Большой Филармонии во время танца футболистов, танцуя нападающего,   я перестарался и вылез не из кожи, а из футбольных трусов. История балета знает подобные случаи. Но я был тогда не только пионер, я – «артист»!  Танец –то футболистов, а в футболе нередко сдергивали трусы с противника, когда он прорывается к воротам. Это был один из приемов избежать верного гола, но об этом я узнал позже.  А на том концерте, нас вызвали на бис. Пришлось на бис не запланированно сдергивать трусы вторично. Что мне потом говорил  Аркадий Ефимович я позабыл, и потому, думаю, что хвалил мой артистизм. 
  Но я о другом.  Вспоминаю, что в своих профессиональных танцах, как потом и в спорте, главным внутренним чувством была борьба с самим собой - достичь лучшего результата всего, на что способен. Никаких эмоций от танцев я не помню. Может потому я и не стал танцором.
    Эмоции впервые меня захватили спустя 15 лет в концертном зале Лужников,  где я был уже зрителем на программе «Melodias di Verano» (Мелодии лета) Это был первый сводный концерт в СССР всех звезд Латинской Америки.  Они приехали покорять Россию. Зал был переполнен и перегрет и темпераментом артистов, и плохой вентиляцией. С того концерта прошло более пятидесяти лет. Не могу сказать, что концерт оставил незабываемое впечатление уже потому, что про все номера, кроме одного, о котором речь пойдет ниже, я ничего не помню. Основная причина этого, как я надеюсь, не в моей памяти, а в различии культур.  Музыка России широка, плавна, мелодична. Музыка спокойствия.  Музыка латино – жарка,  агрессивна, сексуальна.  Для меня излишне агрессивна, ибо напоминает мелодию строчащего в течение 3-х часов пулемета «Максим». Восприятию  песен мешало ещё и  непонимание текста песен. Вступительный рассказ ведущего о содержании каждой песни  мало менял ситуацию – все песни были о любви и страданиях. А что еще делать на полоске  раскаленного песка у теплой воды океана, кроме как болтать о любви и сексе?
        «Неужели в Москве нет достойного проектировщика вентиляции?»,- думал я. Мои эмоции  гасили мысли о том, что если бы вентиляцию проектировал я, концерт был бы лучше.   Зал ничего не думал о вентиляции, зал хлопал в ладоши, не понимая, что этим  еще более перегревает воздух.
    И так было пока на сцене не появилась балетная группа из Колумбии. Того  чуда я никогда не забуду.  Чуда танца. Исполняли они, наверное, ритуальный, причёсанный танец рыбачек и рыбаков, просящих у океана удачи своим мужьям и братьям, ушедшим на промысел в волны, сливаясь своими душами и телами с ними -далекими.
   Это был групповой танец как-бы на песчаном берегу океана в лучах заходящего солнца. Молодых жен было шесть  - семь.  Наряды у рыбачек скромные, без страусовых перьев и корон. Руки и торсы обнажены. У женщин распущенные волосы, все босы. Никаких украшений на груди и руках,  юбки чуть ниже колен, из свободно висящих лент, разлетающихся, как солнечные лучи, при поворотах и в движении. У мужчин черные облегающие трусики. Стройные тела, подчеркивающие женскую и мужскую красоту, темно - коричневые, загорелые, удлиняемые контрастными тенями на полу.   У каждой танцовщицы и танцовщика своя партия, свое пространство, фиксируемое световым пятном.  Едины только ритм, настроение, дух.
    Партии мужчин почему-то не произвели на меня такого сильного впечатления, как танец женщин. Наверное, так было задумано - мужчины должны в этом танце составить фон непревзойденному по накалу страстей танцу женщин. Конечно, составить фон для этих женщин могли только классные танцовщики.
    Музыкальное сопровождение очень скупое –  только ударные:  перкуссия, бонго, конга и вначале танца короткое пение женским глубоким контральто, с мужской морзирующей подпевкой. О чем пели, не знаю. 
  Первая часть танца – грусть. Я не помню, чтобы эта часть как-то особо подействовала на меня. Но грусть на сцене все более и более гасила настроение от предыдущих номеров, и зал  остыл. Зал успокоился, и тогда началось чудо. Звук и частота ритма усиливались. Четкость ритма напоминала болеро Морис Равеля, все взвинчиваясь и взвинчиваясь, как бы подгоняемая спонтанными выкриками танцоров.  Рисунок поз мужчин напоминал позы египетских фараонов, с развернутыми ногами, согнутыми в коленях почти под прямым углом. Танец неровный, с резким всплеском и затем плавно затихающей амплитудой движений. Мольба к властелинам океана и ветров о ровном дыхании океана, попутном ветре и хорошем улове.  Движения девушек становились все резче и сексуальнее. Сами девушки превратились в огненные языки пламени. Девушки извивались, вырастали, заполняя все пространство, наполняя воздух энергией, лаской и посланиями к любимым. Мужчины более сдержано исполняли танец «фараонов». Ритм все возрастал, брызги пота разлетались во все стороны и искрились в огнях прожекторов. Я буквально растворился в исполнителях, внутри себя ощущая волнение и потерю сил от исполнения танца вместе с исполнителями. Мне казалось, что я на сцене и так же пытаюсь вместе с ними выразить в танце своё состояние. Любовь, страсть, безудержный темперамент, и неугомонная энергия – основа зажигательных латиноамериканских танцев, все было откровенно, но без тени рекламы и бесстыдства. Только искусство. Высокое искусство южного балета, незнакомого нам, балета обрядов и молений.  Их экспрессия не оставляла равнодушным никого в зале. Все как бы подросли.
    Каждая исполнительница раскрывала свою собственную индивидуальную душу. 
 
    Как долго длился танец не могу сказать - мне казалось бесконечно, потому как сил быть в танце у меня не оставалось. И вдруг, все обессиленные оказались лежащими на песке, но женщины были ещё  способны извиваться в экстазе. Ритм, звук затихали с точечными, мгновенными всплесками, внутренняя мощь женщин медленно, конвульсивно покидала их. И они замерли, лежащие на полу, с руками, протянутыми в мольбе, и взором, обращенным в океан. Снова над ними разнесся голос певицы, звучавший вначале танца. Разнесся и тут же оборвался. Замолчали ударные.
       Зал неистовствовал. Страсти были не меньше, чем во время матча Россия –Испания на Чемпионате мира по футболу в 2018 г., когда голкипер Игорь Акнфеев в горизонтальном  полете бутсой подцепил и перебросил через ворота мяч.
    Поднимались танцовщицы врозь с трудом. Вскипевший зал кричал: - «Бис!!!».
Девушки медленно собрались в кружок,  о чем-то поговорили и покинули сцену. Такой накал страстей  на бис не повторяется.  Зал это понял. Через какое-то время зал успокоился, концерт продолжился, но я больше ничего не помню. И тот концерт вспоминаю только этим танцем. И  каждый раз, вспоминая этот танец, я вновь вместе  с девушками, ими загипнотизированный ничего кругом себя не вижу.  Вот оно - чудо ритуального танца!
                ***

    ФЛАМЕНКО.
   Второй раз нечто подобное со мной случилось спустя 30 лет в Испании, под Марбеллой, в ресторане небольшого клубного курорта Плайа Реал. Нас с женой пригласили на клубный ужин. Небольшой зал на 10 столиков. За каждым столиком только свои, по 2-3 человека. Русские - только мы. На столах шампанское в ведерках со льдом, мидии и цветы. Все отдыхающие в легких праздничных одеждах, женщины пришли показать, что у них с собой не только купальные костюмы. И мужчин заставили соответствовать себе. Естественный постоянный звуковой фон -  шум набегающих на берег волн. Жара спала.  С моря ласковое дуновение.  Все прекрасно! Администратор объявляет, что на вечер приглашены лучшие на побережье исполнители фламенко. Что может быть приятней!
   Вскоре появились артисты. Их двое: гитарист, он же певец, и танцор (в Испании - байлаор). Сцены в ресторане нет. Пол - мраморный. На полу деревянный щит. Освещение -обычное.  Все гости рядом, все в первом ряду.
    Гитарист устроился на подоконнике.  На свободную середину выходит байлоар. Он и похож, и не похож на Николая Сличенко. Оба высокие, стройные, с густой курчавой шевелюрой, с резкими черными бровями и белоснежной улыбкой. Я помню, как в середине 60 -х  годов туманились взоры у наших сверстниц, когда они говорили о Сличенко. Но Сличенко цыган с русской душой и улыбкой нараспашку, с хитринкой в глазах,  ему нужна ширь необъятная, он смотрит на мир и улыбается широко. В его голосе слышен степной ветер:
                «Ми-ла -я, ты услышь - меня…»
   Андалузский  танцор строг, замкнут, недоступен, почти без улыбки, горд, строен и точен в движениях, он как тореадор на ринге, но еще более погружен тайну заговорщиков с кинжалами, готовых,  не дрогнув, прикончить кого угодно, и гордо приласкать голубку. 
Он не поет. Он чечёточной дробью заявляет - я весь особый. Танцор, до предела натянутая струна, которая в любую секунду может со взрывом лопнуть. Внутреннее напряжение  танца передается зрителю  и сам зритель уже с ним над пропастью, без страха и без отчаянности, «будь что будет», точно, уверенно, отточено делает свое дело, знает, что будет.
 Но и Сличенко и байлаор, оба хороши!
 Однако, нет второго Сличенко. Может и нашему  испанскому танцору нет повтора. 
  И мы сами, и наши женщины с 60-х годов 20 века к началу 21 века неузнаваемо переменились.  Женщины  в  клубном ресторане, беглым взглядом оценив байлаора и, как ни бывало, продолжали щебетать со своими мужчинами, как будто их сердца не екнули. Может быть, если бы на месте андалузца сегодня оказался молодой Сличенко, сегодня и у наших дам сердца также не проснулись. 
    Одет солист был традиционно: черные  брюки, широкий пояс, черная  рубашка завязанная узлом  спереди на поясе. Поверх рубашки черная жилетка-болеро, называемая "чалеко".  На шее красный платок, с острыми углами на груди. Чёрные лакированные полуботинки.
Черные, густые, вьющиеся  волосы,  стянутые на затылке спускались на спину. Черные –черные густые брови и независимый взгляд вдаль. Еле заметная улыбка, высвечивала белоснежные зубы. Высокий и стройный, как тореадор.
    Чувствуя  приближение  выступления,  за  некоторыми столиками поспешили заказать  по второй бутылке шампанского. Когда мы заказали вторую бутылку, до начала или после окончания  танца, я позабыл.
 Солист вышел на середину зала и замер. Гитарист вывел спокойную мелодию и запел. Наверное о несчастной любви. Слов я не понимал, но придумывать слова    мне было интересней и душевней.  Солист гордо, словно в фотоателье вытянулся и замер, устремив взгляд поверх нас. Лицо сосредоточенное, какое бывает только у безбилетников при приближении контролёра. Что оставалось делать нам – выпить еще по бокалу.
    Но вот байлаор поднял скрещенные руки, топнул, сделал хлопок скрещенными ладонями. Началось!  Тут уж не до шампанского, все замерли в ожидании.
  Что такое настоящее фламенко словами ещё никому не удалось передать.
Чувство, огонь, магия, таинственная сила, которую все чувствуют , но ни один философ, ни один поэт до сих пор не смог отыскать  подходящих, понятных слов.. Кому удалось создать этот уникальный сплав музыкального сопровождения,  пения  и танца, не знает никто. Знают только, что родина фламенко- Андалусия.
Взаимопроникновение «цыганского» и «андалусского» создало чарующие мелодии пустыни, темы зноя, любви и страсти. Рождается особый мир, завораживающий любого, кто соприкасается с фламенко. 
Руки, вскинутые над головой в характерном изгибе, подтянутая ввысь спина, особенно гордая, но слегка агрессивная постановка тела…Миг неподвижности и сразу россыпь дроби – каблуков туфель, легко и ясно отбивающих ритм, заставляя следовать за собой гитару. Резкий поворот корпуса, удивительно сильный всплеск рук, гибкая пластика движений. Вот оно начало магии танца фламенко, его душа, та таинственная сила, без наличия которой невозможно донести его мощь и полноту чувств. Танец не требует сценического пространства, но тем он и сложен – танец не возможен без пространства души.
Обязательной чертой танца является отбивание ритма каблуками. Именно потому у байлаора особые требования к материалу и конструкции пола. Пол – это ударный музыкальный инструмент.
    В начале существования танца фламенко исполнялось только танцорами-мужчинами. Только одна женщина, по-моему, была способна исполнить фламенко – несравненная Майя Михайловна Плисецкая.
    Помимо дроби каблуков танцоры используют прищелкивания пальцами (заметьте не кастаньетами), ритмичные хлопки скрещенными ладонями, которые часто звучат в ритме, в два раза превышающем основной ритм песни.
   Федерико Гарсиа Лорка считал фламенко «демоническим танцем».
   Вот мы и подошли, к чему я вас медленно подталкивал, классификации фламенко. Фламенко бесспорно ритуальный танец. Его сценическое построение, продолжительность, ритмическое сопровождение рождено древними ритуалами.  Фламенко танцуют не потому, что «билеты проданы», а потому, что "душа танцора такого требует сейчас, именно сейчас, когда он видит, что зритель - именно тот! Этот танец появляется не тогда, когда «тебе оплатили - иди работай». Танец – гипноз зрителя, передача ему энергии перехода в иное измерение и совместного поклонения божествам каждого в себе.
    Все это от танцора передавалось гостям и мне. Байлаор был мокрый как пес, выбирающийся из пруда, в ореоле брызг– я сидел с сжатыми челюстями и кулаками с окаменелым позвоночником. Танец закончен – я обмяк.
    Наташка уверяет, что я псих. Я думаю иначе – во мне иногда просыпается что-то от моих далеких предков.
    С тех пор я никогда не встречался с такими исполнителями. Да и невозможно исполнять фламенко на сцене перед тысячной толпой, не видя глаза зрителей. Картину можно сфотографировать, хореографию танца – поставить.  Но хореография – это ещё не фламенко.
    По завершении того чудного вечера в ресторане, мы с женой поднялись к себе. Звёздное небо, поющие цикады, легкая прохлада с моря - как тут не выйти на испанский балкон. Балкон наш нависал над рестораном. И нежданно стали мы свидетелями сцены завершения вечера. За столиком сидели наши артисты, вокруг них три девушки –работницы ресторана. На столе стояла бутылка русской водки «Столичная». Артисты расслабились, улыбались, смеялись. Видно вечер и мы им тоже понравились. И было заметно, что души их сейчас  "от края и до края", всюду. «Там русский дух, там Русью пахнет!», - пропел я Наташе...
               
                ****
И фламенко, и балетная группа из Колумбии на концерте «Melodias di Verano» все это профессиональные танцы на сцене, поставленные, отрепетированные,  отшлифованные  как драгоценные камни. Мы с артистами, но  только в душе, разделенные и пространством и накалом, артисты живут в этом танце, мы встраиваемся. Они не могут подняться с пола — мы вскакиваем с кресел, бесимся  и орем на весь зал.  Ритуальные танцы  в первую очередь не танцы сцены. «Танцуют все!» Это первое.
   Салонные танцы прошлого и настоящего — танцы в одном ритме, определенной небольшой продолжительности, сменяющие один другой с интервалами на передышку.  Салонный танец завершается ожиданием следующего.
   Ритуальные танцы принципиально отличаются.  Достаточно сказать, что  в индуистской мифологии ритуальный танец Шивы, царя танцев  не просто выражение настроения, а воплощение космической энергии, регулирующей мировой порядок. Мировой порядок - это более чем философия. Это зарождение и умирание всего земного. И у индусов это отражено в танце Шивы. Вот что такое ритуальный танец, и его звучание в нашей жизни.    
   Начинается ритуальный танец почти у всех народов медленным раскачиванием всего и всех. Темп взвинчивается постепенно, так чтобы каждый участник не заметил как перешел в более обостренное восприятие и  выражение.  И так незаметно темп взвинчивается и взвинчивается, пока танцующий не опомнится, что дальше пропасть. И тогда танец резко обрывается. Вернуться в состояние, с которого начал танец, не просто, а иногда и нет сил. Человек как бы перешел в другое пространство. 
    Вот об этих  танцах  пойдет речь ниже.
     Сначала о сравнительно удаленных временах.
   Записки  князя Валерьяна Михайловича Голицина за 1824 год. (Записки опубликованы в книге Д. Мережковского «Александр Первый». Часть 3, Глава 6.)
    Выписки от 8 августа 1824 г., о  посещении князем собраний Общества Филадельфийской церкви.
      Я с особым вниманием читал эти записки потому, что вместе с Голициным  на собрании Общества присутствовал  и мой пра-пра- дед  Кондрат Андреевич Лохвицкий, о чем  Голицын упоминает в записках. 
«1824 г. 8 августа… (Голицин пишет) С шести часов вечера до шести утра шатаюсь как пьяный…дом купца Солодовникова в Хлебном переулке, Литейной части, у Лиговки, одноэтажный, деревянный, обнесенный садом, с горенкой вверху, где жил искупитель. Над дверями горенки золотыми буквами: Святой храм. Стены выкрашены небесно-голубой краской; потолок расписан херувимами; на полу ковер с вытканными ангелами. Здесь, на пуховиках, как на облаках небесных, возлежал некогда царь-батюшка, сам Бог Саваоф. Тут же на стене – портрет его: древний старик, похожий на бабу…   (Дом купца Солодовникова смотри приложение 1)
     Радение происходило внизу, в двух больших горницах с липовым полом; одна - для мужчин, другая - для женщин… Мужчины в длинных белых рубахах-саванах; женщины в белых сарафанах сидели на лавках чинно; в левой руке - белый платок, а в правой – зажженная восковая свеча; ноги босы…
  Запели голосами протяжными, глухими, как бы далекими:
         Царство, ты право, духовное царство…
В мужской половине на середину комнаты вышел старичок благообразный, отставной солдат инвалидной команды, Иван Плохой, вестник заточенного в Суздале государя-  батюшки. Все встали, крестясь обеими руками; поклонились ему трижды. Он ответил земным поклоном…Потом громким голосом, так что было слышно в обеих горницах проговорил:
      - «Я весел, и только телом в неволе, а духом всегда с вами, детушки!»
Дальше старичок от умиления говорить не смог –заплакал, и все начали плакать. Плач перешел в вопль, в рыдание и в песню, пронзительно унылую, подобную тем, коими причитают бабы в деревнях над покойниками…Наконец рыдание стихло, и зашептали все друг другу на ухо тайную весть:
- Батюшка - родимый от нас недалече, из темницы выведен и скоро явится…
Лица просветлели, и вдруг плясовая, весёлая плясовая грянула:
                Как у нас на Дону
                Сам Спаситель во дому!
Пели и хлопали в ладоши, ударяя себя по коленям, по ляжкам; топали ногами в лад и тяжело, отрывисто дышали, все враз, как один человек. Вдруг смолкли, и в тишине зазвенел женский голос, чудесный
                Мой сладимый виноград –
                Паче всех земных отрад.
                Сокол с неба сокотился,
                Дух небесный встрепенился!
Мороз пробежал у меня о спине.
И опять все голоса слились торжественно, дико и грозно, как голоса налетающей бури…
И вдруг что-то покатилось, закружилось, белое. Трудно было поверить, что это человек: ни лица, ни рук, ни ног - только белый вертящийся столб, как столб снега в метели, а там другой, и ещё, и ещё – вся комната наполнилась белыми вихрями. Рубахи-саваны, вздувшись от воздуха, образовали эти столбы. Вертятся, вертятся, вертятся – и ветра вой, свист, визг, как от снежной бури в степи.
 Голова у меня кружилась; иногда забывался, как будто терял сознание, и казалось мне, что вместе со всеми лечу и я, иногда опоминался и видел, как плясуны изможденные, остановившись, выжимали мокрые от пота рубахи, вытирали полотенцами лужи пота на полу…
Испытывал чувство неизъяснимое: сквозь ужас – восторг…»
  Был описываемый в записках ритуальный танец на 150 лет ранее танца рыбаков на сцене в Лужниках.    И исполнялся тот танец не профессиональной балетной группой а прихожанами. И не был танец отрепетирован, хотя и превратился в снежный вихрь. Но внутреннее  восприятие в 1824 г. танца князем  Голициным, - восприятие  одновременно и ужаса и восторга, снежной бури и звездного полета, полной раскрепощенности и сладкого опьянения, и мое проваливание в бездну  в 1968 и в 2001 гг. во время ритуальных  танцев , исполняемых балетом из Колумбии, а в Испании местным классиком-танцором,  родственны потому,  что это наше, человеческое нутро, которое редко, но бывает овладевает нами.
   Танцуйте, танцуйте, отдаваясь без остатка танцу, возбуждая и вызывая в себе нашу генетическую память, память наших далеких предков.  В танце мы роднимся с богами!
   Жизнь человека в мироздании – мгновенье. Душа сопротивляется религиозной догме о том,  что отпущено нам мгновение жизни только для испытаний и страданий. Бабушка моя Мирра Лохвицкая, вообще, считала, что жизнь человеку дается Богом не для страданий и испытаний, а для чувств радости, любви, страсти и рождения следующего поколения.
                «Мы на мгновенья созданы,
                Чтоб вызвать гаснущие сны,
                Чтоб камни мертвые согреть,
                Плясать, сверкать и умереть.»
                Мирра Лохвицкая. «Саламандры»

      Какую принять для себя веру, каждый человек решает самостоятельно и не может здесь ни осуждения ни агитации быть как все. Более того, у меня в жизни были  и те  и другое моменты.  Потому, кому-то ритуальные танцы кажутся бесовским порождением. Ну и что, если кажутся? Кому-то потеря девственности казалась сошествием в ад.  А кому-то в рай. А моя бака Тэффи В стихотворении «Праздник дев» написала в ад, но всю жизнь вспоминала:
                О, ласки черных рук так жадны и так грубы,
                Что я не вспомнила заклятья чуждых чар!
                Впились в мои уста оранжевые губы
                И пили жизнь мою, и жгла меня Иштар!

                И золото его я отдала богине,
                Как отдала себя, покорная судьбе.
                Но взгляд звериных глаз я помню и поныне
                Я этот взгляд его — оставила себе!
                Н.Тэффи «Праздник дев»
                Иштар - богиня плодородия и плотской любви, войны и распри (олицетворение планеты Венера).   Иштар   героиня литературного памятника — «Сошествие Иштар в Преисподнюю» на основе шумерских мифов. Иштар отправляется в страну мёртвых.  У ворот Преисподней она требует от привратника открыть ей, иначе богиня грозится разбить дверь и вывести мертвых, которые будут есть живых...  Проходя каждые из семи врат Преисподней, богиня лишается отдельных деталей облачения и заключенных в них сил, в результате чего предстает перед Эрешкигаль голой и беззащитной… Эрешкигаль отпускает Иштар.   Иштар вновь проходит семь врат, возвращая детали своего облачения. [
               
               

  Ну и что? Мир устроен так. 
                ****
   
               
     СИПТАКИ.
Принято считать, что народный танец , это танец пришедший из далеких времен, т. е. рожденный поколениями, через которые он дошел до нас. А кто может поручиться, что народный танец не есть произведение гения получившего послание сверху? Именно так произошло с танцем сиртаки.
      Автора танца, американского киноактера Энтони Куина греки называют Почетным Греком.  Автора музыки Микиса Теодоракиса правительство СССР наградило  орденом  Ленина.
    Рисунок танца захватывает и околдовывает и танцующих и зрителей. Танец дружбы, с все возрастающим числом участников из зрителей по ходу танца.
   Танцуют  только ноги.  Корпуса и руки танцующих  остаются недвижимыми, слившимися плечо к плечу сцеплением рук.  Можете представить, как 1 августа 2012 г. 5612 человек вместе танцевали сиртаки.
   Танец стал народным в первую очередь потому, что он перекладывает на музыку и танец  образ жизни грека. Греки медленно втягиваются в какое-либо дело, постепенно разгоняясь и достигая запредельной скорости. Потому сиртаки и стал символом Греции.
   
И музыка сиртаки, и сам танец полностью повторяет окраску ритуальных танцев.
В основе сиртаки лежит смешение ритмов – как быстрых, так и медленных.
Греки утверждают, что танец схожий с сиртаки  ранее был военным танцем, для  обучения бесшумным боевым действиям и передавал особенности ведения боя греками. Должен заметить, что читая Илиаду Гомера, про более чем десятилетнюю войну греков с троянцами, я  не заметил сходства ведения  боев с  построением танца сиртаки.
     Было это год назад в одной маленькой горной деревушке  Радковцы в Болгарии, где летом съезжаются на отдых около 20 человек. В деревушке той стоит церковь — неработающая, школа -неработающая и почта неработающая и раз в неделю машина привозит хлеб. По преданию, издавно в этой деревне жили разбойники, которые грабили проходящие внизу караваны.
     Собрались все отдыхающие  под колокольней церкви отпраздновать день святых этой деревни. Жители разных стран, разных возрастов, разных вероисповеданий. Разделились все на группы по 2 - 4 человека. Дети на траве давали танцевально- цирковой концерт. Всех объединяло только прекрасное вино и мясо-гриль. И тут из радиоаппаратуры раздались первые призывные звуки сиртаки.  Поднялись все. Все обнялись и начался единый, дружный танец. На лице каждого танцующего была радость единства движений, единства дыхания, единства настроения. Сколько длился танец не могу сказать. Но никто не хотел расцеплять слившегося единства. Чудо!
  Конечно танец сиртаки — это магия.

                ****
 Моей маме, Ирине Пландовской  шел 98 год. В 96 она еще ходила в библиотеку, которая располагалась через дом.  Утром, обычно дверь в свою комнату мама закрывала на ключ. У стариков свои причуды, я на это не обращал внимания. Двери у нас были с большими непрозрачными матовыми стеклами, и было  видно, что там мама передвигается. Мама мне говорила, что она каждое утро делает зарядку. Внучка, моя дочь Татьяна,  подарила бабушке магнитолу и зарядка у мамы, как я понимал, проходит с  музыкальным  сопровождением.  Сам я ленился делать зарядку, за предшествующие  70 лет ни разу не видел, чтобы мама делала зарядку, и потому маме не очень - то верил.
     И вот, однажды, проходя мимо её двери, я увидел, что дверь приоткрыта. Я не удержался. и заглянул. То, что я увидел своими глазами, до сего дня ставит меня в тупик. Мама в 98 лет, полуобнаженная  танцевала в комнате,  и не просто танцевала, а кружилась и, видно,  так была увлечена танцем, что ничего кругом не замечала. Мамы давно  нет. Конечно, я не проговорился, что был свидетелем её танца. Но, мне кажется, что эти танцы у неё были скорее ритуальным нежели физкультурным.  Этого никто никогда уже не узнает. Неужели каждое утро мама в танце общалась с каким-то своим миром?
       Танцуйте всю жизнь! В вашем танце — ваша жизнь!
 


                Приложение 1.




Обширным участком N 1 по Озерному пер, выходящим на три улицы - Озерной пер., Знаменскую ул. (ул. Восстания) и Хлебный пер. (Ковенский пер.), в 1800-е гг. владел купец Андрей Костров. С 1810-х по 1840- гг. - купцы Солодовниковы - Михаил Назарович и его сын Николай.  В 1817-1820 гг. в новопостроенном деревянном двухэтажном доме с мезонином, находящемся в глубине участка, поселился Кондратий Селиванов, идейный вдохновитель и организатор религиозной секты скопцов. Сюда стекались скопцы со всей России, они называли этот дом "Домом Божиим", "Новым Иерусалимом". В доме был специально оборудованный молитвенный зал. Именно из этого дома Селиванова взяли под стражу и сослали в суздальский Евфимиев монастырь.