Урок химии

      
        Посвящается памяти
        Начальника кафедры
      химии Казанского СВУ
      майора-инженера
      Мельникова Льва
      Борисовича.

      Как я стал химиком? Вам это будет, наверное, не интересно, хотя может быть и интересно. В начале своей химической карьеры я знал и любил этот предмет так, что думал: «Буду как Зелинский или Морковников –  учёным! Буду открывать и формулировать, например: «…водород гидрогалоида в реакции диссоциации стремится…» то ли отдать свой последний электрон со своей единственной оболочки, то ли принять до укомплектования этой самой оболочки второй электрон».


      В общем, я сейчас правило это не помню, а тогда знал. Любил я её (химию), а вот учёным не стал, пишу теперь этот рассказ. Кстати, и военным тоже настоящим не стал.  Дорос до второго ранга и уволился. Хотя мне и в Москву предлагали на должность первого ранга. Но по меркантильным соображениям я в Москву не поехал. У меня не было ни академии, ни классов, поэтому я бы там был как бельмо в глазу. И в командиры меня не пустили, а я так хотел, так хотел! Готовился по вопросам, которые я для командиров на своём факультете не изучал. Как студент, ночами по 3-4 часа не досыпал – занимался. Ну, об этом отдельный рассказ. Не пропустили и хорошо, а то бы я помер лет на пять-семь раньше, а так поживу. Сколько ещё дел интересных натворю за это время!
Впрочем, я отвлекаюсь от темы.


      Кто сможет уравнять коэффициенты в этом уравнении? – задал вопрос на первом уроке химии начальник кафедры Казанского суворовского училища майор Мельников Лев Борисович.
Мне хватило несколько секунд, чтобы уровнять коэффициенты. Потом я не ответил на несколько вопросов и понял, что в химии я сер, как штаны пожарника. В тот раз Лев Борисович за активность на уроке поставил мне «тройку», и после этого во мне проснулся интерес к предмету. Я долго готовился, но как ни старался на следующий раз смог получить только «четвёрку». Это ещё больше задело моё самолюбие, и я стал стараться пуще прежнего!


      –Можно я отвечу? Можно я отвечу? – не унимался я на следующем уроке, и весь час был в гуще событий.-Молодец, Ерохин! – похвалил меня Лев Борисович и добавил, –   за активную работу на уроке ставлю Вам оценку «отлично».
«Наконец-то я добился настоящего успеха, получил-таки «пятёрку», –   подумал я и, наверное, вся кровь моя бросилась мне в голову.
 

        Я покраснел до корня волос. С одной стороны  у меня дух захватывало от похвалы уважаемого человека, а с другой – мне было просто стыдно. Я обманывал всех: обманывал преподавателя в том, что он может верить в мои знания, обманывал ребят – одноклассников в том, что я добился больших результатов, чем некоторые, обманывался сам, что теперь учить не обязательно.                «Да, теперь можно две недели не учить химию!» – наивно полагал я и поплатился на следующем же уроке.

   
       –А сейчас про крекинг, что это такое, нам расскажет наш отличник–   Ерохин и подкрепит свой рассказ формулами.Как лопается мыльный пузырь, вы, конечно, видели. Надо было видеть меня изнутри: гордость моя куда-то делась, как будто из меня пар выпустили. Я весь сжался, стал меньше, а  совесть моя, ещё до конца не потерянная, стала похожа на обувную стельку и стремилась забиться куда-то в щёлку между полом и плоской ножкой моего учебного стола. Я покраснел и был готов сгореть от стыда.–Ну, что, Ерохин, не готов?! – Лев Борисович, наверное, догадывался, что я не готов к сегодняшнему уроку, но дал мне шанс и, сделав паузу, добавил,–садись… Пока подумай! -Пусть нам по этому поводу расскажет Петров!


      Слава Петров вышел к доске и не очень уверенно начал излагать, а потом стал писать химические формулы на доске. Ответ его мне показался неубедительным, и я в глубине души надеялся,  что Лев Борисович дополнит Славу. Однако педагог, осклабив лицо в искромётной улыбке, блеснув золотыми фиксами клыков, оживился:
–  Х-м-м, да-а-а! Всё правильно! Молодец! Садись! От-тлич-но! – сказал он Славе.
Глаза его при этом заблестели радостно. Он взял тряпку и сильной рукой размашисто стал  вытирать с доски Славины формулы, при этом он себе под нос нахмыкивал какую-то мелодию.


     А теперь мы приступим к новой теме. Запишите число, –  Лев Борисович радостно мурлыкал, как кот, глаза его искрились теплом, и он улыбался, периодически показывая свои золотые клыки.
 Он понял, что он нашёл… Вот так золотоискатель роется, роется в речной породе: перебирает руками лоток за лотком, выбрасывая всё новые и новые груды бесполезного рудного камня, и вдруг что-то блеснуло! Сначала, не веря своей удаче, но  потом, разрыв породу, он видит самородок! На душе у него сразу становится тепло. Груз проблем, которые можно решить, найдя этот самородок, спадает с него. Ему сразу становится легче дышать. Плечи его расправляются, лёгкие наполняются свежим воздухом, он глубже дышит, кровь наполняется кислородом, мозг начинает интенсивно работать, и в его голове запускается механизм радости…Отпускает головная боль, лучше заработали внутренние органы. Ему захотелось есть. Вдруг он вспоминает, что голоден и последние нескольких дней толком ничего не ел. Им постепенно овладевает отчаяние, и не потому, что он ещё ничего не нашёл, а просто мозг его устал без свежего кислорода и питательных веществ, которые не несла бедная кровь.


       И в тот раз Лев Борисович понял, что нашёл «самородок». И кровь застучала у него в висках,  он снова почувствовал уверенность в правильности своего выбора, что, вопреки своей военной карьере и генеральской перспективе, выбрал майорскую должность и стал учить детей своему любимому предмету. Будет неверно, если я промолчу, не  сказав, что в этом классе  не только Слава Петров – «самородок», но был  еще Виктор Тороп, Олег Касатов, ещё много умных ребят. Я их перечисляю: это Жора Стриевский, Равиль Ахметов, Мокин Сергей, Рыбка Валера, Клюшниченко.   


       Находились те, кто тянулся до хороших –   это Саша Кромский, Коновалов, Гринин, Курников, Поспелов, Сычёв и Самойлов. Существовали послабее –  это Вова Дрокин, Валера Угланов, Вова Майоров, Саша Сокольский, Банарцев и Палкин. Имелись и «крутые» троечники –  это Зуфар Сабитов, Федя Правдин.  Мы спорили и ссорились, получали «пятёрки» и другие оценки, я их всех любил. Они были для меня частью «кадетки», так ласково мы называли своё Казанское суворовское училище.


       А Вам я, Ерохин, сегодня ставлю «двойку»! Вы не выучили урока! Готовьтесь к следующему разу серьёзно! –  Лев Борисович посмотрел на меня строгим взглядом и опять метнул свою искромётную улыбку.
«Да! От него пощады не жди! – подумал я про Льва Борисовича. –  Он не признаёт прошлых заслуг».
Я усердно готовился к следующему уроку и, тянув руку, рвался к доске.
–  Ну, сегодня уже лучше, ставлю вам «четвёрку», –  огорчил меня Лев Борисович. 
От обиды я сжал губы. Ноздри мои раздулись, и я тяжело дышал.
«Ну, я покажу всем свои знания в следующий урок», –  решительно думал я.
В мои планы входило ответить на «отлично»! Я выучил следующую тему «на зубок». Методика майора Мельникова была уникальной! И сейчас она соответствует лучшим мировым стандартам. За сорок пять минут урока он умудрялся поставить три оценки каждому из двадцати семи учеников!


     -Здравствуйте, товарищи суворовцы! – приветствовал нас Лев Борисович, при этом не дожидаясь окончания нашего ответа, стремительно шёл между вторым и третьим рядом к стене и раздавал листочки с заданиями: туда–   третьему ряду, обратно –  второму.-Здра-ви-я же-ла-ем, това-рищ май-ор! – басили мы в ответ, вкладывая все силы и душу.

 
      Лев Борисович с последним слогом нашего приветствия переходил между первым и вторым рядом, раздавая листочки с вопросами первому ряду. На листочке была одна из пройденных нами формул без какого-либо химического символа или одной цифры. К листочку был скрепкой прицеплен клочок бумаги размером пять на пять сантиметров. Там проверяемый должен был в течение десяти секунд поставить свою фамилию, недостающий символ или цифру.


     -Ну, кто готов нам ответить на следующий вопрос? – взывал Лев Борисович к классу от стены между первым и вторым рядом парт.
К этому времени он уже закончил раздавать задания и быстро шёл собирать их у тех, кому он раздал первым. Вопрос он задавал у доски, и на него мог ответить только тот, кто знал всю тему. Примерно за семь минут  успевал опросить первую половину класса, а потом тридцать минут давал новую тему.

      Не сбавляя темпа, учитель вызывал к доске и за семь минут успевал опросить по новой теме вторую половину класса, а на последние тридцать секунд снова раздавал по половинке тетрадного листа с вопросом по новой, только что пройденной теме. Как тренер на тренировке держит спортсменов с разогретыми мышцами,  так и Лев Борисович держал наш класс с «разогретыми мозгами». У него потом было две оценки по принципу: знаешь – пять, не знаешь – два!


     -Вы будущие инженеры и должны хорошо знать химию. Только в самолёте используется более пятнадцати тысяч деталей изготовленных из химических полимеров, – твердил он. – Все государственные лидеры у нас в стране инженеры: Брежнев – инженер, Устинов– инженер, и так далее.
 

      Теперь фамилии, которые он называл, я уже не помню, только помню, что, действительно, все они были инженерами.               
Тот урок жизни, который я получил ото Льва Борисовича Мельникова,  навсегда запомнил, как урок химии. И хоть  не стал академиком – химиком, всё же запомнил, что водород гидрогалоида, всегда стремиться отдать свой последний электрон, как слабый в жизни, но он при этом заполняет свою электронную оболочку, становясь полноценным, с точки зрения электронного строения элементов.
Читателю стоит задуматься, может быть, иногда, следует отдать последнее, чтобы стать полноценным человеком.
 

      Я не сказал вам, что Лев Борисович Мельников был безнадёжно болен. Он страдал особой формой эпилепсии, и чтобы на случай потери координации не рухнуть по середине коридора, он ходил вдоль стеночки, постукивая косточками пальцев руки о стенку.

               
 
11 июля 2004 года 
                г. Мурманск