Почему молчат камни ч. II. Глава 2. С Ларисой

- Какой ужас, - сказала Лариса Лене, когда обсуждение закончилось и тюзовцы уносили со сцены бутафорию. - Комиссию надо бы напоить и накормить, а гастроном уже закрыт, и дома ничего нет, как всегда.
- Ничего ужасного, - сказала Лена. - У меня в портфеле банка с мясом и красная икра минтая, и бальзам.
- Тогда возьмем в ресторане что-нибудь к бальзаму, и зелени, и лобио, и брынзы — и все в порядке, - Лариса улыбалась всем прекрасно накрашенным лицом.
Они вчетвером направились к Ларисе, которая быстро накрыла журнальный столик скатертью, извинилась, что посуды маловато — разбили тюзовцы, но кое-что все-таки осталось, после «набегов». Сели за столик, продолжая обсуждать театральные дела.
Лариса успела рассказать Лене о комиссии — один был актер с именем из областного театра, другой — главный художник того же театра. Они мне очень помогают в борьбе с врагами, которых Тамара оставила с легкой руки.
Полпервого театралы угли в гостиницу. И наконец-то можно было поговорить о чем хочешь, о чем говорят посл долгой разлуки — о главном и не главном, о всем, что было, огорчало и радовало.

Лена обратила внимание на картины на стене.
- Это, например, автопортрет моего художника. Он горский еврей, красивый, умный, талантливый, можно сказать гениальный.
- Целый букет достоинств. - Лена внимательно посмотрела на портрет. Мужчина в очках, с неуверенным взглядом, с покатыми плечами, с густой черной шевелюрой ей не понравился. Было что-то неприятное и во взгляде и покатых плечах. Хотя написан портрет был хорошо. Чувствовалась школа — уверенно и красочно положенные мазки желтоватого фона, великолепно всклоченных волос. Какой-то непробудившийся от сна зверь глядел с небольшого полотна прямо в глаза Лены.
- Он закончил Тбилисскую Академию художеств, подавал большие надежды, хотели там его оставить, но он внезапно женился, жил на частной квартире в Пятигорске. Потом развелся. Меня очаровал своими гениальными замыслами: мы сделаем то-то и то-то, мы прогремим. Повесил свои картины в ТЮЗе, куда я его взяла художником, приводил таких же, с гениальными замыслами, друзей — парапсихологов и гадальщиков. Взбаламутили весь ТЮЗ, занимаясь гипнозом — новая метода в театральной психологии, внушали, что каждый может стать гениальным, довели до обморока одну молоденькую девочку так, что я перепугалась и прекратила их эксперименты.
Ирина рассказывала долго, ей надо было высказать наболевшее.
Заснули они только под утро. А утром пришел мальчик, игравший с Ларисой в спектакле, и они втроем пошли на Машук — четырнадцать лет она не была на месте дуэли Лермонтова, а это так близко от ларисиного дома. И они шли пешком в гору, пробираясь сквозь завалы деревьев, хлещущие ветки кустарников, проваливаясь, со смехом, в высокие снежные сугробы.
Около памятника на месте дуэли было как всегда многолюдно. Экскурсоводы рассказывали, как Лермонтов на коне мчался в день своей гибели в Пятигорск, к Машуку, был весел, полон надежд уйти в отставку и заняться написанием «трех романов», как роковую роль сыграл золотой ободок с головы кузины Катеньки Быховец, - пуля Мартынова рикошетом от него пробила оба легких и рассекла ткани левого плеча. Рассказывали, как внезапно начался грозовой ливень, и тело Лермонтова до ночи лежало под дождем на коленях секунданта Глебова.
- Есть новые данные, что место дуэли было не здесь, а немного дальше и выше, сказала Лариса.
- Странные юношеские провидческие стихи Лермонтова:
Кровавая меня могила ждет.
Могила без молитв и без креста.
И странно, что неизвестно ни место дуэли, ни место первоначального захоронения поэта.
Они пошли по заснеженной дороге. Рядом скользили лыжники. И было много детей. Это был первый в Пятигорске солнечный день перед начавшей чувствоваться в воздухе весной.

Вечером Лариса не пошла на репетицию, отменив её заранее. И они опять с Леной сидели на диване и разговаривали, когда пришли гости: молодая, красивая девушка Таня — студентка института, и её друг Костик, только что приехавший из Москвы, где он общался «нелегально», как он выразился, с людьми — и профессорами — занимающимися изучением биополей, общением с космическими пришельцами, которых видели и космонавты, но пока молчат — так надо, мы еще не готовы к их приему.
Лена слушала эту фантастику с интересом — очень увлеченно рассказывал Костик о познании непознаваемого. Он говорил взволновано, с таинственными умолчаниями: о Рерихе, его магических картинах, в которых тайна и ум пришельцев из космоса связана с охраняемыми тибетскими высотами, недоступными смертным и расположенными на одной параллели с Бермудским треугольником. Потом Костик достал вязальную спицу, согнутую в виде скобы.
- Биополе есть у каждой вещи, - говорил Костик, элегантно прохаживаясь по комнате. Скоба поворачивалась немного или больше в одну и другую сторону, в зависимости от милы биополя.
- Проверь, Костик, не злая ли это картина, не пора ли её убрать?
Спица куда-то повернулась и Костик закричал:
-Ничуть не злая. Были проверены все картины. И только одна вызвала мрачную реакцию спицы.
- Вот это надо унести из дома, Ирина Трофимовна. От неё все зло в вашем доме и жизни!
Потом Костик заспешил к маме, которая его ждала еще вчера, но он задержался в Москве Таня с Костиком ушли, и Лариса с Леной остались вдвоем. Опять много говорили.

Утром, когда они выпили кофе и покрасились, Лена внезапно захотела уехать. И они с Ларисой пошли и переправили билет на третье марта — билет был на шестое.
- Раз надо, значит надо, - сказала Лариса и неожиданно добавила, - ты знаешь, Виктор Иванович здесь. Он вернулся из Норильска и сейчас работает замглавврача по культурно-массовой работе в санатории. По крайней мере работал там год назад.
- Нам, наверно, не надо встречаться… Нет, ни к чему. Вдруг его здесь опять нет…
- Поехали в санаторий и там все узнаем, - предложила Лариса. Лена согласилась, и они сели в трамвай.
Начинало темнеть, хотя было только четыре часа. И очертания лиц стали меняться, становились крупнее, наполняясь ожиданием. По каскаду лестниц они поднялись к Машуку, к зданиям санатория.
Главный корпус, здание современное, с пристройкой, в которой выделялись окна — иллюминаторы, было похоже на большой корабль, несущийся прямо на них. Около входа стояли красные Жигули, и Лариса сказала, вглядываясь в машину:
- По-моему, это — его.
У дежурного, сидевшего за деревянной стойкой, Лариса спросила:
- Вы не подскажете, где можно найти Виктора Ивановича?
- Он может быть в танцзале. Поднимитесь на второй этаж и п коридору пройдите в столовую, а потом спуститесь на первый этаж, - доброжелательно объяснил дежурный.
- А скажите, это его машина у подъезда? - спросила Лариса.
- Нет…

На маленькой эстраде танцзала бородатый гитарист, бородатый пианист и бородатый ударник наигрывали популярную мелодию «Белла чита». Танцы еще не начались, но отдыхающие собирались в кучки около стен.
- Вы не подскажете, где я могу найти Виктора Ивановича? - спросила Лариса у одного из бородачей.
- Может быть он в комнате за эстрадой, - ответили ей. - Или его нет.
Его не было. Он ушел и придет завтра.
- Передайте, что заходила режиссер ТЮЗа. Мы хотим выступит в вашем санатории, - сказала Лариса. И они пошли в сквер, где чинно стояли серебристые ели.

На следующее утро проснулись от звонка будильника, быстро оделись и помчались на электричку. Ехали в Кисловодск: надо было посмотреть почту, у Лены дома остался 88-летний дедушка, и мало ли что могло случиться с ним в её отсутствие.
Кисловодск встретил их солнцем. В парке снег растаял. Под аккуратным мостиком с кокетливым названием «дамский каприз» бурлила ледяная вода Подкумка.
Ни письма, ни телеграммы в санатории, откуда «сбежала» Лена, не было. И они опять ехали в электричке в Пятигорск.