Земля бога речного устья. Глава 12. Дальняя крепос

Глава 12. Дальняя крепость

Следующей ночью Оло стало плохо. Очень плохо. Позвали Шадаба. Тот пришёл с юным помощником неизвестно из какого народа. Снова пускали кровь, давали лекарство, прижигали руки и ступни. Уснул. Проснулся от кошмара, что в полном одиночестве бредёт по берегу к оконечности Камуй Карапуто. Знает, что все уже погибли, а он один всё равно должен дойти и построить крепость. Самое страшное – он забыл взять инструмент, хотя бы лопату, и понимает, что теперь не сможет выполнить доверенное ему задание, что все мучения и жертвы были напрасны...

Закричал во сне. Его разбудили, снова делали процедуры.

Наутро учёные, выслушав лекаря Шадаба, поклонились и вышли. Оло переживал, пытался встать, но свалился неловко и уже после лежал тихо. Было обидно: в такой важный момент эта болезнь! Откуда она взялась и зачем? Каким духам нужно похоронить с ним трудную историю завоевания Камуй Карапуто? Нет, нужно досказать. Обязательно нужно, чтобы записали! Столько людей ради этого потратили годы жизни, столькие ради этого погибли…

Но сил не было. Лифен весь день сидела рядом грустная, и только тихонько гладила его по руке или вытирала пот с груди и лба мокрым прохладным полотенцем.

– Эй, Лифен, что грустишь? О чём думаешь?

– Мне вас жалко, господин.

«Интересно, окажись я рабом, жалел бы хозяина?» – подумал Оло.

– Скажи, жарко на дворе?

– Очень жарко, господин!

– А мне морозно. Как на Амур Хара-Мурэне зимой. Укрой меня.

– Всё пройдёт, господин.

– Лифен, а у нас в Елани сейчас, наверно, хорошо. Хребет Тачин-Чтан* зелёными вершинами в синее небо упирается, а скоро, к осени сопки покраснеют… Вспоминаешь наши места?

– Господин, мне тут тоже нравится…

– Эх… ты молодая, тебе везде нравится. Как же это – день у меня пропал! Знаешь, хочу им всё рассказать, чтобы записали. Завтра хочу. Если господин Шадаб придёт, разбуди меня. Укрой ещё, посплю.

Вроде, только уснул, Лифен теребит:

– Господин, господин, вы просили разбудить. Господин Шадаб явился.

– Послушайте меня, господин Шадаб… а ты, Лифен, выйди. Послушайте меня. Не у каждого человека бывает дело, которое дороже здоровья и даже жизни. У меня бывали такие важные дела, и жизни на них я не жалел. Теперь осталось одно, оно самое важное. Если не сделаю, никто уже не сделает. Что скажут предки, что скажут те, с кем совершал дела необыкновенные, если не смогу записать это в историю империи Юань на вечные времена? Как я им в глаза посмотрю? Прошу вас, уважаемый господи Шадаб, сделайте так, чтобы мог я говорить день в здравом уме. Очень это мне нужно!

– Уважаемый господин Тохто Оло, я понимаю вас. Я даже не стану вас уговаривать и предупреждать, что это опасно. Я дам вам одно средство. Утром, перед приходом учёных. Я им сообщу, что завтра вы сможете рассказывать.

Большую часть ночи Оло не спал, всё варил в голове фразы, продумывал, что важно рассказать. В конце концов все мысли смешались в больной голове, и он уснул.

Утром после утренней пищи пришёл господин Шадаб, поздоровался, высыпал в ложку порошок и молча подал Оло. Оло проглотил горькую пыль, запил водой. Прислушался к ощущениям. Тяжесть в затылке прошла, взор прояснился, и он вдруг почувствовал себя почти молодым – ничего не болело!

– Как чувствуете себя, уважаемый господин Тохто Оло?

– Превосходно, уважаемый господин Шадаб! Ха, вспомнилось. Когда хан Тэмур запретил вино*, случилась мне необходимость быть бодрым. Я в те годы взбодрялся непременно крепким вином. А тут – нельзя. Послал слугу добыть что-нибудь. Слуга умный был, пошёл к лекарю, принёс. Вином не пахнет, вкус непонятный. Выпил – словно большую кружку вина опорожнил. Весёлый стал, и тело бодрое – хоть в драку. Вот, как теперь. Только на следующий день плохо было… Ладно, слышите, идут мои учёные, приглашайте.

Учёные вошли. Господин Долгоон смотрел испытующе, уважительно поздоровался. Оло теперь уже не стал церемониться.

– Уважаемые учёные, прошу вашего снисхождения. Я очень опасаюсь, что возможности рассказывать может больше не представиться. Поэтому сегодня я буду говорить быстро и много, чтобы всё успеть. А вы постарайтесь быстро всё записывать, не обсуждая, а уже после сократите маловажное, если таковое обнаружится. Так можно, уважаемый господин Долгоон?

– Учитывая ваши обстоятельства – можно. Давайте не будем терять времени.

Оло улыбнулся. Наверно, это была первая улыбка за все встречи с учёными. Он вовсе перестал ощущать то нервное напряжение, которое наступало каждый раз в присутствии учёных мужей. Теперь ему остался всего один рывок, один бой, и уже неважно, что о нём подумают после. Он ещё раз улыбнулся и начал.

– Достигнув южного мыса, мы увидели далеко на юге слабые очертания берегов. То был остров – родина кувэй, откуда они и распространились на весь Камуй Карапуто. Об этом я узнал ещё при подготовке к походу. Мы все настолько устали, что, вернувшись около восьми ли обратно, до первого ручья, остановились на ночлег.

Ранним утром дежурная охрана заметила несколько лодок, плывущих с юга вдоль берега. Они миновали наш лагерь, каким-то образом не заметив нас. Наверно, были уверены, что чужих тут не бывает. К тому же был лёгкий туман. Так вот, эти лодки пристали в нескольких ли севернее. Командир отряда господин Ахмад ибн Асад взял два десятка и толмача, и незаметно приблизился к приехавшим так, что оказался между лодками и их хозяевами. Те хотели бежать, но толмач их убедил, что вреда им не будет.

Это оказались кувэй, прибывшие как раз с того острова на юге по каким-то своим делам. Господин Ахмад ибн Асад пригласил их старшин к нам в лагерь, оказал почёт, одарил щедро и опросил. Эти люди рассказали, что часто приезжают на Камуй Карапуто, и именно этот путь для них обычен. Там, где они пристали к берегу, находится всегдашняя их стоянка после опасного пересечения большого морского пролива. Мы прошли это место, не зная, что на высоком берегу имеются землянки для временного проживания приплывающих или, наоборот, отплывающих с острова. Они сообщили много интересного, среди прочего мы узнали, что южная часть Камуй Карапуто густо заселена кувэйцами, в удобных для рыбной ловли местах имеются их постоянные поселения, принадлежащие отдельным родам кувэй. Самые большие поселения находятся к северо-востоку от этого мыса в большом заливе около устья реки и на озёрах на восточном побережье.

Главное из всего этого для нас в то время было узнать, что здесь пролегает один из важных морских путей кувэй. Поэтому мы решили на том же берегу и ставить крепость, которая будет этот путь контролировать.

Теперь подошла моя очередь быть главным. Я приступил к строительству большого военного поселения на вечные времена. Я поднял из памяти все знания, которым меня учили и которые накопились многолетним опытом. Конечно, при выборе места я прежде всего руководствовался учением Каньюй* и его ветвями - школой Формы и школой Компаса, и всеохватным учением Фэншуй*, без которого невозможно верно разместить постройки и сам город.

После всех расчётов оказалось, что духи привели наш отряд именно в то место, где и надлежит быть городу. Без промедления мы занялись устройством временного лагеря и разметкой крепости.

Место я выбрал на ровной террасе с небольшим наклоном в сторону моря, недалеко от ручья. Терраса эта обрывается к морю почти отвесным склоном высотой в четыре чжана, что позволило не возводить с этой стороны вал и ров и тем самым на четверть сократило время и усилия на возведение крепости. От края обрыва я с помощниками разметил ровный квадрат со сторонами в тридцать три чжана* каждая. Разметили основание вала шириной в полтора чжана по всей длине трёх сторон города. Вдоль внешнего края будущего вала разметили ров такой же ширины.

Строили вал надёжным и испытанным методом Ханту. Происходило это так. Рабочие сняли дёрн с площади будущего рва и уложили в основание вала. Затем по краям этого дёрна сплели из жердей и ветвей плотные загородки высотой в один чи или чуть выше. Землю выкапывали изо рва и засыпали в эту изгородь, и одновременно утрамбовывали. Когда заполнили, изгородь подняли выше и поставили чуть уже, и вновь засыпали, и утрамбовали. И так повторялось пять раз. В результате получился очень крутой вал высотою в шесть чи и перед ним ров глубиною в пять чи*. Так легко и быстро говорится, но труд это тяжёлый и долгий.

Когда занимаются такими работами в других странах, обычно набирают рабочих из местного населения – силой или за плату. Нэйхотуань нам помогали строить цзилеми. Они землю копать ненавидят и всячески этого избегают. Но уж сильно хотелось им избавиться от кувэйцев, поэтому помогли. А кувэй совсем не способны с землёй трудиться. Мы пытались понуждать их всячески. Если сбежать и сопротивляться не могут, просто ложатся и, хоть убивай, работать не станут. Новую крепость пришлось строить своими силами. Лучше всех, выносливее и трудолюбивей ханьцы. Вот всех их, которые были в нашем войске, на земляные работы и поставили. Они, можно сказать, её своими руками и построили. Страдали они только от недостатка риса и прочего зерна. Мы ведь там одной рыбой питались. И лошадей зимой кормили рыбой. От того и передохла вся конница… Вы можете представить такое место, уважаемые, где нельзя накормить лошадь? А вот там как раз такое гиблое место. Там только волосатые кувэй и могут жить.

Но рыбы было вдоволь. Ловили её в реках по соседству руками, вилами, короткими сетками и кто чем мог. Когда сильно шла, в воде человек устоять не мог – сбивала рыба. На заготовку отправляли на каждую речку по десять человек. Они сушили её по образцу, как это делают кувэйцы. И всю зиму мы ели её до тошноты, простите меня.

Но я отвлёкся. По гребню вала сделали настил из тонких брёвен и выставили стенку из плотного частокола с бойницами для стрельбы. Изнутри на склон вала установили лестницы, чтобы по тревоге быстро взбираться. В каждой из трёх сторон посредине при строительстве валов оставлены проходы шириной 15 чи, в которых по завершении строительства установлены прочные ворота. Перед воротами ров не выкапывали, оставляя проезд в город.

Вот такая получилась крепость. И хочу заметить, что она самая большая из всех, построенных на Камуй Карапуто! Мы с уважаемым господином Ахмадом ибн Асадом посоветовались и решили назвать наш город монгольским именем Холынцайз*.

Конечно, внутри обустроили всё как положено, включая жильё и склады.

Летом можно было вздохнуть спокойно, остались дела второстепенные.

В конце лета послали помощника моего, строителя Четвёртого ранга Айдолая с половиной войска и рабочими на озеро Тунайча*, что на востоке острова. Полагали строить там приличную крепость, чтобы контролировать кувэй и на восточных берегах.  Место там очень богатое рыбой и есть постоянное стойбище. Кувэйцев потеснили и строить начали, возвели один вал между двух озёр, и башни. Но кувэйцы крепко за то место вцепились и отбили с боем, не щадя людей своих. Пленённые сказали, что там род их извечно живёт, и почитаются эти места священными, потому что там обитают духи их предков. Решили мы пока то место оставить, чтобы кувэй не злить и своих людей не терять, и послали им приказание, чтобы работы сворачивали и возвращались.

Пока ещё с Тунайчи наши не вернулись, стали прибывать на лодках множество вооружённых кувэй к тому месту, которое недалеко от крепости у них для стоянки приспособлено. Господин Ахмад ибн Асад обеспокоился, вызвал кувэйских старшин. Те сказали, что будет у них большой праздник, на котором все мужчины должны быть с оружием, а чужим быть нельзя. Ну и ладно, пусть празднуют. Господин Ахмад ибн Асад на всякий непредвиденный случай наказал охране быть внимательнее.

А я собрался, наконец, перейти полуостров на восточную сторону, чтобы осмотреть обширный залив, взял несколько людей, припасы из расчёта дня на четыре, и поехали. На второй день к вечеру догнал нас посыльный и сообщил, что кувэй напали прошлой ночью на крепость, многих перебили, а часть построек сожгли. Но господин Ахмад ибн Асад сумел верно скомандовать и врагов выбили и погнали прочь.

Мы немедленно вернулись, благо, ночь была лунная. Какое же разорение предстало нашим глазам! Столько труда пропало! А убитых было больше тридцати, да раненых полсотни. Через два дня вернулись наши войска, которые гнали кувэйцев, сколько могли, и многих убили, а лодки все поломали.

Такое нехорошее обстоятельство совершилось, когда уже крепость была готова, а я начал мечтать о возвращении к семье. Пришлось снова заготавливать брёвна, снова отстраивать порушенное. Ещё подсыпали и утрамбовали валы.

Здесь надо сказать о тамошнем лесе и вообще о растениях и зверях. Лес на юге острова невысокий и к строительству мало пригоден. Горы круты. А места безлесные, которых предостаточно около моря, заросли тростником с жёсткими листьями, который лошади есть не могут. Из того тростника кувэй искусно плетут плащи, циновки и другие вещи, а нам он был лишь помехой. Земледелие там невозможно, а если и получится вырастить, то труда не окупит. Зверей мало. Из тех, которых можно добыть для еды достоин внимания лишь медведь. Этих зверей всякого возраста летом вдоль рек множество, и добыть их нетрудно. Так что, кроме рыбы, мы ели ещё и медвежатину, которая тоже быстро приедается. Не голодали, но не хватало зерновой пищи.

Погода на юге острова мягкая, особенно тёплая зима, по сравнению с северными землями, но лето сырое и случаются сильные ливни. Море зимой вовсе не замерзает.

Но на этом происшествии плохие события для нас закончились. Приехал отряд в полсотни всадников из самой Нэйхотуани нам в подмогу, привезли письмо от главного воеводы господина Янъулудая. В том письме сообщалось, что всю весну и лето кувэй и переметнувшиеся к ним многие отряды цзилеми грабили и разоряли наши посты и селения местных племён на западных и восточных берегах Малого моря. Присланные императором войска умиротворили разбойников, дважды разбив их ватаги. Узнав о том, предатели цзилеми, захватившие Нэйхотуань, вернулись под руку императора, за что были обласканы, хотя заслуживали лишения головы, одарены рыбой, зерном, сетями и веерами, да ещё поставлены на войсковое довольствие.

В наших краях кувэй также прослышали о тех победах и возврате большого войска на остров и прекратили враждебные вылазки, теперь уже навсегда. С той поры власть монгольской империи Юань установилась на Камуй Карапуто навечно!

Я же пробыл в Холынцайзе ещё год и уехал с морским караваном, привёзшим снабжение и людей на смену большинству наших отважных завоевателей и первопроходцев.

По прибытию в своё Управление я был повышен до Первого ранга строителя и вознаграждён деньгами и должностью областного инспектора по строительству, где прослужил ещё шесть лет, а после уехал в родовое имение, где и до сих пор живу благополучно.

Уважаемые учёные, уважаемый господин Долгоон, на этом я заканчиваю рассказ о присоединении к империи и освоении острова Камуй-кара-путо-я-мосир, чему был свидетелем и не последним участником.


*Хребет Тачин-Чтан – сейчас хребет Партизанский в Приморском крае

*Хан Тэмур – император династии Юань в 1294 – 1307 годах. В первый год своего правления запретил производство и продажу спиртных напитков

*Каньюй – означает «небо и земля». Древнее китайское философское учение о взаимодействии и равновесии вселенских сил

*Фэншуй – переводится как «ветер и вода». Учение, основная задача которого – разместить человека, здание или город таким образом, чтобы возникло гармоничное взаимодействие между всеми стихиями, Небом и Землей. Фэншуй развилось из более раннего учения Каньюй во время династии Юань

*33 чжана – 112 м

*Высота вала – 2 м, глубина рва – 1,5 м

*Холынцайз – дальняя крепость (монг.). Сейчас остатки крепости – это археологический памятник XIII века Крильонское городище

*Озеро Тунайча – Озеро реки Предков (айн.)

Окончание: http://proza.ru/2020/08/26/1185