Ниночка

     Намного ранее…
     Непокорная душа. Несправедливо загубленная. Не обретая покой, мечется среди людей. Лица восковые, омрачённые горем. Гул ветра вперемешку с курлыканьем голубей. Седая скорченная старушка сидит у могилы молодого мужчины и кормит их.
     – Я чувствую тебя… – шепчет она. – Дух мести не обретёт упокоение, пока тайна не раскроется, пока не падут головы виновных. Твоё тело погребли, засыпали комками глины. Сколько тебе?
     – Девять…
     – Мальчишка… Ты сейчас растерян. Ищи другой сосуд. Телу с годами свойственно стареть, а душа не стареет. Она с годами озлоблённей делается. Чем дольше ищешь, тем месть страшнее ждёт тех, кто губит людей по несправедливости безнаказанно. И, вообще, смерть – это страшно.
     – Почему?
     – Почему? Не знаю. Но боюсь я её жутко. Недолго мне осталось, а так хочется пожить. Это твоя мать? – кивнула в сторону обессиленной от слёз женщины.
     – Да!
     – Глупая! Надумала неладное!
     – Что?
     – Душа самоубиенного тоже покой не найдёт.
     – Мы будем вместе?
     – Дурачок! Духи не видят друг друга. Они слепы. Вот, как я, – старушка приподняла солнцезащитные очки. – Катаракта съела мои глаза… – вдохнула. – Духи только чувствуют присутствие, не зная, знакомый или чужой рядом.
     – Я же вас вижу?!
     – Да! Людей вы видите. Поэтому неупокоенные часто являются и непреднамеренно пугают родных и близких, ну, или наоборот, намеренно – обидчиков своих. Духи безлики. Как облако… или дымка. Ищи сосуд! Иначе вечно скитаться будешь, демоны заманят в ловушку, заставят пакости творить.
     – А что это – сосуд?
     – Потерянное тело, кого убили несправедливо, как тебя. Знай только – ты не один такой, есть блуждающие духи более окрепшие. Эх, мальчишка! Жаль тебя! Не успел пожить…

     *   *   *

     Наши дни…
     Озабоченная чем-то женщина тридцати пяти-сорока лет, не останавливаясь, шагала по коридору от окна к стене и обратно. За ней пристально наблюдала молоденькая секретарь, которая незаметно для себя искусала колпачок шариковой ручки, что засунула в рот.
 
     Женщина явно нервничала. И эта нервозность, казалось, растеклась по стенам коридора, потому что даже лампочка на потолке начала нервно мигать, что, наконец-то, отвлекло секретаршу и затормозило саму даму.
 
     – Девушка! У вас лампочка вот-вот перегорит.
     – Я сообщу мастеру! Спасибо!

     Дверь кабинета приоткрылась. Показался нос лакированного чёрного ботинка, затем коричневый костюм, а затем и сам доктор с уложенными гелем волосами, которые всё равно предательски распадались в стороны чёрными кудряшками.

     – Проходите, Анна… – доктор рукой указал в сторону открытой двери и дипломатично улыбнулся. – Конечно, хотелось бы побеседовать с обоими родителями, но, как я полагаю…
     – У мужа какие-то проблемы на работе, – перебила его женщина. – И, если честно, нежелательно, чтобы его видели на приёме у психиатра, мало ли, что начнут судачить. Сами понимаете, личность известная. Мы и клинику поэтому выбрали частную.

     Олег Дмитриевич одобряюще кивнул головой и продолжил.

     – Вчера, как вы знаете, я беседовал с вашей дочерью Ниной. Разговор состоялся весьма эмоциональный. И, скажу вам, очень правильно, что вы обратились ко мне именно сейчас.
     – На этом настоял школьный психолог, – женщина немного растерялась. – Мы и так сменили уже две школы. Эту терять не хочется. Откупаемся, как можем. Но тут директор поставила условие – либо Нина посещает психолога, либо нас исключают.
     – С учёбой проблем нет, как мне пояснили? – доктор вопросительно посмотрел на Анну.
     – В том-то и дело, Олег Дмитриевич. Учится она хорошо, у учителей претензий нет. У неё проблемы в общении со сверстниками. Психолог посоветовал обратиться за медицинской помощью, говорит, что это перешло в болезненную стадию.
     – Ну, в болезнь ещё не перешло. Можно сказать, состояние на пороге к болезни… пограничное. Но если не начать лечение сейчас, дальше Нине будет сложнее и сложнее, что приведёт к психическому отклонению во всех его явных и скрытых проявлениях. Препараты прописывать пока не будем, ограничимся сеансами два-три раза в неделю. Понаблюдаю динамику.
     – Что же происходит с моей девочкой? – Анна привстала со стула и прижала сумку к груди.
     – Вы не волнуйтесь, Анна. Присаживайтесь. И прошу вас, воспринимайте адекватно, что я скажу. Минуточку… – доктор взял трубку телефона и нажал кнопку, – Лизонька, две чашки крепкого чая, пожалуйста. Ваша дочь – жертва-манипулятор. Это весьма нередкое явление в психиатрии. Да и в обыденной жизни мы зачастую встречаем людей, манипулирующих другими в выгоду себе, и людей, постоянно притворяющихся жертвами, опять же, аналогично, ради выгоды для себя. Наш случай необычен тем, что Нина, притворяясь жертвой, жестоко манипулирует вами и своими сверстниками, доводя до крайних эмоциональных состояний. Я подробно изучил два последних случая, – доктор взял со стола две папки и протянул их Анне. – У одноклассника Игоря Куркина она вымогала деньги, а Милена Бреховская чуть не погибла из-за таблеток, что ей дала Нина. Причём дети-то взрослые, а так легко поддались манипуляциям вашей дочери. Нина не задумывается о последствиях. И это не избалованность. Так работает её мозг. Причиняя вред другим, получить удовольствие – вот её основная цель. Вчера я подробно изложил Нине суть её притворства. Это вызвало панику, и я на сто процентов уверен, что вам она ничего не рассказа.
     – Нет! Хотя я спрашивала. И паники или испуга я не заметила. Абсолютно счастливый ребёнок. Сказала, что вы замечательный, что сработаетесь, – удивилась Анна.
     – Прекрасная манипуляция! Поздравляю!
     – С чем? – расстроено спросила женщина.
     – Вы с лёгкостью идёте на поводу у дочери.
     – Доктор, вы меня расстроили и окончательно запутали, если честно, – вздохнула Анна. – Так чем же больна моя дочь, и от чего вы будете её лечить?

     *   *   *

     Спустя месяц…
     Видео первое.
     Здесь темно и холодно. И постоянно пахнет тухлым мясом. Стены какие-то склизкие. Мамочка, мне страшно, забери меня отсюда, пожалуйста. Я за стеной часто слышу мужские голоса, они говорят о жутких вещах. Мамочка, я не хочу, чтобы мне вырезали почки и кому-то продали. Кто-то идёт… Мамочка… (подрывистым голосом).

     *   *   *

     – Здравствуйте, Олег Дмитриевич. Спасибо, что приехали. – Анна протянула дрожащую руку доктору.
     – Погода подвела. Хотел, конечно, быстрее.

     Доктор осмотрелся по сторонам в растерянности, не зная, куда поставить мокрый зонт.

     – Вы не на машине? – дерзко спросил Сергей.
     – Нет, давно хочу отдать в ремонт, всё время не позволяет. На автобусе. Благо – они ходят бесперебойно.

     Отец Нины понимающе вздохнул, указал взглядом домработнице на доктора, которая незамедлительно подбежала к нему.

     – Можно ваш плащ и зонт?
     – Портфель не нужно, он всегда при мне, - вежливо ответил Олег Дмитриевич.
     – Вам звонил следователь? – Сергей пристально посмотрел на доктора и махнул рукой в сторону кресла возле высокой вазы золотистого цвета.
     – Спасибо! – доктор расположился удобно в кресле. – Да! Я – лечащий врач вашей дочери. Но без официального запроса никакой информации выдавать я не стал. Я, по большей части, жду информации от вас.

     Анна разрыдалась и отошла к окну, по которому звонко барабанил неугомонный дождь.

     – Сегодня мы получили видеозапись, – сдерживая эмоции, говорил отец Нины. – Ну, как получили? Был звонок в дверь, со слов домработницы. Когда она открыла, на пороге увидела конверт. Вот в нём и лежала флешка. Ни записки, ни звонков. Следователь изложил такую тактику разворачивания событий, что вслед за этим видео должно последовать обращение о выкупе. Все в городе знают меня и судачат о моём состоянии. Только я не думал, что дойдёт до похищения моей дочери.
     – Скорее всего, сообщения о выкупе вы не получите, – задумался доктор.
     – Вы думаете о том же, о чём и я? – заголосила Анна и закрыла лицо руками.
     – О чём вы?
     – Она думает, что Нину пустили на донорство… или как там это правильно? – ответил за жену Сергей.
     – Нет! Нет! – замахал руками Олег Дмитриевич. – Я убеждён, что Нина привлекает ваше внимание таким нелогичным и жестоким по отношению к вам методом, внимание общественности тоже. Это её раззадоривает. Скорее всего, вы получите ещё не одно видео, где она жалобно рассказывает, как ей страшно и одиноко. Она сама снимает эти видео, а доставкой занимается её помощник, возможно, ухажёр – в лучшем случае, или она кого-то шантажирует, манипулирует кем-то. Просто всё так нелогично, не здравомысленно как-то, ей Богу.
     – А я говорил тебе, – Сергей направил взгляд на Анну, – что это избалованная, эгоистичная, дрянная девчонка.
     – Сердце чует неладное. Моя девочка в беде… – шептала Анна, не отрывая взгляд от капель, стекающих по стеклу.
     – Что-то ещё сказал вам следователь?
     – Отпечатков нет. Свидетелей, кто видел курьера или кого-то подобного, тоже нет. Запись сделана на телефон, потом её скачали на флешку. Это и так понятно. Мне тоже показалось всё обычной детской шалостью. Я уже наелся её выходок.
     – Детская шалость, н-н-н-да-а-а… – подумал вслух доктор.

     Сергей подошёл к столику, открыл виски, посмотрел на выставленные в ряд бокалы, передумал, начал пить из горла бутылки.
     Олег Дмитриевич, немного нервничая от накалённой обстановки, теребил пальцами ручку кожаного портфеля.

     – О чём вы с ней разговариваете? – вдруг неожиданно раздалось в глухой тишине.

     Анна подошла ближе к доктору и села напротив.

     – Я не имею право разглашать…
     – Чёрт вас побери! Какое тут право? Мы её родители! – взвинчено крикнул Сергей.
     – Мне неприятен ваш тон, – возмутился Олег Дмитриевич. – Впредь прошу относиться ко мне столь же уважительно, как и я к вам.
     – Да гори оно всё огнём! – Сергей швырнул пустую бутылку в стену. Если она такое творит – собственными руками придушу. Если похитили – из-под земли достану уродов.

     Отец Нины вышел из комнаты, хлопнув дверью. Анна подошла к доктору и обняла его.

     – Пообещайте мне, что всё будет хорошо, – тихо пробормотала она, уткнувшись в грудь мужчины.

     *   *   *

     Спустя неделю…
     Видео второе.
     Как же мне больно, мамочка (шмыгая носом). Они вырезали мне почку. Сказали, на днях вырежут вторую. А потом остальные органы. Мужик в синей куртке даёт мне воду. Здесь так зябко, мамочка. Он сказал, что поступил запрос на донорское сердце. Я не хочу умирать. Спасите меня…

     *   *   *

     Красный, забрызганный грязью, седан затормозил у полицейского участка. Сначала вышел водитель, подозрительным прищуренным взглядом осмотрелся вокруг, обошёл спереди машину, остановился у дверцы и постучал в боковое стекло. Сергей в тёмных очках быстро проскользнул в дверь.

     – Мне нужен следователь Лукин, по делу моей дочери.
     – Добрый день, Сергей Вениаминович. Лукин у себя в кабинете. Ждёт вас, – ответил дежурный.

     Лукин протянул руку стоявшему на пороге мужчине, но тот, проигнорировав данный жест, метнулся к деревянному стулу.

     – Что скажет следствие?
     – Наши программисты, – откашлялся Лукин, – выяснили, что видео по характеристикам записывается с телефона вашей дочери либо с аналогичной модели кого-то из похитителей.
     – А как-то можно выяснить месторасположение, откуда сделана запись?
     – К сожалению, только записи недостаточно…
     – У вас всегда недостаточно, одни отговорки, – вспылил Сергей. – Сколько вам дать?
     – Простите? – опешил Лукин.
     – Денег сколько? Чтоб дело продвинулось…
     – Это обыденное дело, не нужно… – растерял все доводы Лукин.
     – Обыденное? Ты знаешь, кто я? Это ты обыденный. А на видео голос моей дочери, моей. Понял?
     – Заведено уголовное дело по статье 126.
     – Дело… не дело… Но чтоб дочь моя была дома! Жива и невредима! У меня жена в больницу из-за вашего бездействия загремела. Обыденное дело… Лоботрясы! Придётся свои связи подключать. Бездари!
     – Мне нужен список лиц, с кем вы находитесь в конфликте, – неуверенно, сглатывая комок в горле, произнёс Лукин.
     – У меня полмира враги. Ищите!

     Так же быстро Сергей проскользнул обратно в машину. Водитель вновь настороженно осмотрелся и сел за руль.

     *   *   *

     Осень в городе всегда неопрятна. Лужи, запах прелых листьев и травы. Карканье ворон, вылетающих из мусорных баков, голуби на крышах домов. Брызги грязи от проносящихся по дороге машин, и недовольные лица мамочек с колясками, которых бесстыдно обрызгали.

     – Грустная осень, Олег Дмитриевич, – печально сказала Анна в трубку телефона.
     – Чем вас пичкают, Анна?
     – Разве они говорят… Приносят в стаканчике и приказывают выпить. А потом показываешь им язык, мол, проглотил таблетки или нет.
     – С моей студенческой практики ничего не изменилось, – ухмыльнулся доктор.
     – Вот мы говорим о чём-то, а в мыслях у меня только Ниночка моя, – заплакала женщина.
     – Поверьте, Анна, и у меня. Вчера звонил Лукин, неделя прошла с того видео. Никаких зацепок. Вы слышите меня? – в ответ на молчание спросил Олег Дмитриевич.
     – Муж не приезжает. Звонит раз в день. Говорит, что доверяет вашим доводам. Олег Дмитриевич, она смерти моей хочет? Да?
     – Возможно, Анна. Как бы пугающе это ни звучало. А возможно, и нет. Прошу вас, держитесь и следуйте рекомендациям врачей. После того инцидента со снотворным вам лучше остаться под присмотром. Нина и ваш муж наиграются скоро, уж поверьте мне.

     *   *   *

     Спустя неделю…
     Видео третье.
     Они хотят убить меня (хриплым голосом в темноте). Колют какие-то наркотики, чтобы не чувствовала боли. Они что-то ещё мне вырезали. Я не могу есть, меня рвёт кровью. Я умираю. Простите меня, я всё. Я вас так люблю (плачет).

     *   *   *

     – Мы вычислили его. Он даже лица своего не скрывал, когда подкладывал конверт, – доложил в трубку Лукин. – Вам лучше приехать в участок, Сергей Вениаминович.

     На мосту, как всегда, пробки. Это раздражает. Сергей достал пачку сигарет из кармана и закурил. Моросит мелкий дождь и из-за косого ветра попадает в салон машины. Сергей морщится, выдувая дым в щёлку приоткрытого бокового стекла.

     – Барышникову нужно позвонить. Что он скажет насчёт этого видео?!
     – Не понял? – повернулся водитель.
     – Мысли вслух…
     – Нас пропускают.
     – Так там авария? В десяти метрах разъехаться не смогли? – возмутился Сергей, бросив окурок. – Трогай!
     – Пару часов назад его задержали. Это Ряхов Михаил Денисович, 1994 года рождения. Всю причастность к похищению отрицает. Говорит, что подошла девушка, попросила положить конверт под дверь дома.
     – Нина?
     – Нет, Сергей Вениаминович. Фото мы показали. Сказал, не она. Он у криминалистов сейчас, составляют фоторобот той, что конверт дала.

     Кабинет Лукина напоминал комнату круглого отличника: всё на своих местах. Необходимая информация, вырезки, фото аккуратно развешаны на доске. Ручки и карандаши не разбросаны по столу, а поставлены в прозрачный пластиковый стакан. Бумага в стопке. В блокноте ровный почерк. И не вызовет удивление, если всё написано в нём без единой ошибки.

     – К вам вечером подъедут специалисты, установят ещё дополнительные камеры, – осмелевшим твёрдым голосом произнёс следователь. – А почему раньше у вас не было камер?
     – Ты знаешь, сколько людей живёт в городе?
     – Немного?
     – Вот именно! Немного. Все знают друг друга. Зачем мне камеры? Свои не сунутся!
     – Но вы же сами говорили, что у вас много врагов. Вы не предполагаете, что могли…
     – Ты себя слышишь? У нас закрытый город. Кто? Я нанял людей, они прочёсывают каждый метр, проверяют все склады, амбары. Другие начнут ходить по людям.
     – Но это незаконно… И её могли вывезти из города, на выезде нет проверок… – робко возмутился Лукин.
     – Незаконно… Я – ваш закон, – засмеялся в голос Сергей. – Мне пора, сегодня жена выходит из клиники. Жду звонка.

     Дверь со скрипом закрылась. Лукин тяжело вздохнул.

     – Валить надо отсюда. Только куда?

     Осенняя хандра. Ветер подметает пыль с дороги и опавшие с деревьев листья. Солнца изнурительно мало. Душа мёрзнет. Люди кутаются в шерстяные шарфы, закрываясь от проблем и неразделённых чувств.
     Анна стоит на ступенях. Дрожь по телу. Постукивает каблучками по тротуарной плитке, украшающей крыльцо перед входной дверью больницы. Тяжёлый чемодан с отвисшими боками стоит рядом.

     – Есть новости о моей девочке? – бросилась она к подъехавшей машине мужа.
     – Ещё видео прислали. Но я, как и Барышников, убеждён, что это всего лишь театральная постановка.
     – Нина не может так с нами поступить.
     – А ты хорошо её знаешь? – Сергей схватил чемодан и бросил в багажник. – Я не уверен.

     *   *   *

     – Где-то мы допустили ошибку в воспитании? – с полным ртом, прожёвывая мясо, Сергей обратился к Барышникову.
     – Вы знаете, что такое клептомания? – отвлёкся от темы Олег Дмитриевич. – Это патологическое, болезненное влечение к совершению кражи. Человек после этого испытывает чувство удовлетворения, душевного успокоения.
     – Чай или кофе? – вклинилась в разговор домработница.

     Сергей приподнял брови, посмотрел на окружение.

     – Всем чай!
     – Гм, гм… – откашлялся доктор. – Так о чём мы? Вот. Нина не больна. Но у неё патологическая тяга манипулировать эмоциями людей. И она выбрала самый удачный и быстрый способ добиться удовольствия, удовлетворения своей потребности. Она внимательно следит за местными новостями. И её приводит в восторг, что она слышит. А слышит она следующее: вы обеспокоены, ведётся следствие, которое часто оказывается в тупике, мать загремела в клинику, отец с ног сбился в поисках правды, Нина – жертва, которую все жалеют и сходят с ума от мысли, что с ней может случиться что-то плохое.
     – А если все ваши доводы ошибочны, Олег Дмитриевич? – спросила Анна.
     – Я слишком хорошо её изучил. И очень жаль, что она выбрала такой мерзкий способ. Она объявится. Она говорит о смерти, то есть близка к завершению игры, роль в этом спектакле сыграна. Когда чувство удовлетворения от содеянного получено, манипулятор продумывает новый сюжет. Я искренне надеюсь, что он будет менее жестоким, – доктор покачал головой. – Остаётся только ждать…
     – Не знаю, что заставляет вам верить? То ли ваш опыт, то ли боязнь поверить в её правду. Вы нами манипулируете, доктор, – улыбнулся Сергей и посмотрел в телефон. – Охрана… Да? Посыльного задержали? Ок. Я иду.
     – Что такое? – испугалась Анна.
     – Очередная посылка? – Олег Дмитриевич встал из-за стола.

     Двор хорошо освещён. Всюду висят камеры. Появились железный забор, две огромные собаки на привязи и несколько накаченных лысых охранников.

     – Я вызвала полицию, – выбежала на порог домработница.
     – Открыть? – послышался бас одного и охранников.
     – А вдруг там бомба? – насторожился другой.
     – Давайте оставим коробку во дворе, а сами отойдём на безопасное расстояние и дождёмся специалистов, – доктор высказал наиболее рациональное предложение.

     Две минуты гробовой тишины. Сирена полицейских машин. Один входит в ворота, на поводке немецкая овчарка, которая надрывисто тянет полицейского к коробке.

     – Это не взрывное устройство! Отбой! – кричит специалист. – Открываю!
     – Это её серёжка! – закричала Анна и упала на землю.
     – Ухо обследует патологоанатом. Драгоценность – вещдок, – полицейский положил коробку в пакет. – Вызовите кого-нибудь из лаборатории, нужно сравнить ДНК родителей и человека, чей фрагмент тела в посылке. Действительно ли ухо принадлежит пострадавшей?
     – Доктор, нужно поговорить, – злобно сказал Сергей, затолкнув Олега Дмитриевича в дом. – Ты, – обратился к одному из охранников, – вези Анну в лабораторию, одного родителя будет достаточно. Ольга, собрала манатки и бегом на выходной. А вы трое остаётесь со мной и с нашим дорогим Олегом Дмитриевичем.
     – Вы что себе позволяете? – возмутился Барышников.
     – Сидеть! – приказал Сергей. – А я тебе верил, козёл.
     – Ваше поведение ни в какие ворота…
     – Заткнись! Связать его!
     – Вы не имеете права! Ещё ничего не доказано. Помогите! – доктор истошно закричал.
     – Никто тебя не услышит, мразь! Несите его в подвал и подвесьте на турник. Ах, да, и пасть его заклейте изолентой.

     Ухоженный дом с сырым подвалом, заваленным старыми ненужными вещами. Тусклая лампочка на проводке. Вьющиеся вокруг неё мелкие мошки.

     – Ну что, док? Я вам верил, – разочарованно прошипел Сергей и плюнул на пол.
     – А может ухо не вашей дочери, Сергей Вениаминович? – испуганно спросил один из охранников, осознавая напряжённость обстановки.
     – Ты слышал, что крикнула жена? Серьги Нины, – бросил в ответ обезумевший отец.

     Олег Дмитриевич завыл, пытаясь освободить руки и вырваться из плена.

     – Что-то сказать напоследок хочешь? Ну, скажи, – Сергей сорвал скотч с губ доктора.
     – Я – ваша цель.
     – Что?
     – Я всё понял! Я раскусил её, вот она и мстит мне. А вы манипулируете её похищением, выставляя себя жертвой, вам так обоим нравится. Иначе вы бы не медлили с её поисками. Я не давал ей и вам покоя своими убеждениями. Два больных чело… м… м… м…

     Сергей вновь заклеил рот доктору.

     – А какая теперь разница, док?

     Олег Дмитриевич изо всех сил пытался сопротивляться.

     – Так что ей вырезали? – спросил сам у себя Сергей. – Правильно! Почку… Где они находятся? – обратился к охранникам.
     – Где-то внизу живота, вроде, – ответил один и пожал плечами.

     Сергей подошёл к полке, на которой лежали разные инструменты. Взял большой столярный нож.

     – Может, не надо? Это же убийство. Я не хочу в тюрьму, – продолжал охранник.
     – А мы никому не скажем, – хором ответили остальные.
     – За это я вам и плачу. За молчание заплачу вдвойне, – надменно пробормотал Сергей. – Внизу, говорите? Внизу, так внизу.

     Подвешенный за руки доктор извивался, словно рыба, пойманная на крючок. Стонал. Капли пота и слёз стекали по щекам. Через полчаса он смолк.

     – Так, что-то похожее вырезали. Скормите псам. А теперь последний штрих. Кто хочет отрезать доктору ухо? – засмеялся Сергей.

     Охранники непроизвольно отступили назад.

     – Н-да! Всегда всё самому приходится делать. Ок! Вуаля! Дай тряпку руки вытереть.
     – Мам? Пап? Вы дома? – Нина с опаской осмотрелась. – Странно, где все? Дверь открыта. Ма-а-ам? – вполголоса повторила она. – Куда они так спешили? Вот чёрт, – постучала пальцами по лбу. – Они же теперь с этим ухом возятся. Ну, класс! Пойду к себе, приму душ.

     Нина поднялась по лестнице на второй этаж.

     – Как же я соскучилась по дому! (заурчало в животе) Ой, после душа прямиком к холодильнику.

     В то время как она напевала какую-то странную мелодию, сидя в ванной и перебирая руками обильную ароматную пену, Сергей с охранниками через дверь с заднего двора тихо вынесли тело.

     – Кровь сочится через покрывало, – заметил один из мужчин.
     – Быстрее в багажник его, чтоб никто не заметил. У нас тут бабульки своих собак ночами выгуливают, – сказал Сергей. – Тяжёлый гад…
     – И куда его?
     – Сейчас мост практически пуст. Сколько на часах?
     – Два. С моста труп?
     – Всплывёт через неделю где-нибудь, рыбами обглоданный. А мы, якобы, и ни при чём.
     – Они сразу на вас подумают, Сергей Вениаминович, мол, отец отомстил за дочь.
     – Тебе язык вырвать? – крикнул Сергей. – А что мне ему мстить? Посуди, он врач дочери. Никто не подумает. У него клиентов куча. Мало ли кому-то насолил. Это между нами – поплатился он за свои слова. Ты так же хочешь?

     *   *   *

     – Какого хрена? Иди, спугни их. Больше негде обжиматься? – Сергей указал на парочку молодых людей.

     Жуткий холод. Мокрый асфальт, впитавший влагу вечернего дождя. Крик кошек, явно дерущихся за место главного в их кошачьей банде.
     Немного усилий, звук сильного шлепка и всплеска воды.

     – А сейчас в бар, парни! Надо выпить!

     *   *   *

     К дому подъехала чёрная иномарка. Охранник выскочил из машины, подбежал к задней дверце, открыл её. Анна была без сил. Мужчина взял её под руку, довёл до крыльца.

     – Оставьте меня здесь.
     – Но на улице очень холодно, Анна.
     – Я недолго посижу. Хочется подышать свежим воздухом.
     – Я буду поблизости. Если что, зовите.

     Охранник отошёл немного в сторону и заметил свет в окне второго этажа.

     – Сидите здесь! Кто-то в доме!

     Он достал из кобуры травматический пистолет и медленно прошёл внутрь.
     Анна услышала визг.

     – Что происходит? – вбежала она в дом. – Опустите пистолет! Это моя дочь! – закричала Анна.

     Нина остолбенела со стаканом молока в руке.

     – Мама! – она поставила стакан на столик и подбежала к Анне.
     – Гадина! – Анна ударила Нину по щеке. – Какая же ты гадина!
     – Мам, это была просто шутка, – улыбнулась девушка, потирая место пощечины. – Я хотела проучить этого умника Олега Дмитриевича, заставить его понервничать от того, что не всегда он прав.
     – А ухо откуда? Это не твоё ухо. И так видно, и в лаборатории провели экспертизу.
     – Вы так и будете здесь стоять? – Нина обратилась к охраннику. – Сходите вон на кухню, я кофе свежий сварила.

     Анна одобрительно кивнула мужчине, и тот ушёл.

     – Мой парень подрабатывает в морге нашем городском. Он мне и помог.
     – Он был с тобой заодно с самого начала?
     – Но он же мой парень! – Нина плюхнулась на диван и снова взяла стакан с молоком.
     – Я не думала, что ты так жестока…
     – Это я жестока? – сделав глоток. – А не жестоко было меня отправлять к врачу как психбольную? Теперь мы квиты! Я – спать. Жутко устала. Тяжёлый был месяц. Завтра поговорим.

     *   *   *

     – Что за хрень? Это что? Доктор? – пьяный мужчина резко нажал на тормоза и начал всматриваться в лобовое стекло.

     Сергей перебрал и был в отключке. Остальные двое схватились за травматику и выбежали из машины. Шатающейся походкой направились к мосту.

     – Не! Тут никого! Может, тебе привиделось? Мы же с моста его. Он сдох, стопудово.
     – Я, видимо, белочку словил. Садитесь. Поехали!

     Машина не заводится. В салоне отборный мат. Сергей проснулся от криков, вытолкнул охранника и сам сел за руль.

     – Ну, что, все двести? – с пьяной ухмылкой посмотрел в зеркало на компанию сзади, потом на себя.
Машина на бешеной скорости влетела на мост.

     – Чёрт! – успел крикнуть Сергей и повернул руль в сторону.

     Проломив перила, машина с визгом полетела вниз. Оставшийся на дороге охранник замер. Медленно ковыляющий труп доктора подошёл к дыре в ограждении, посмотрел вниз, сказал кому-то в воздух пару слов и побрёл в кромешную темноту в сторону тоннеля.

     Утром уже знакомый Лукин позвонил в дверь. Анна была ошарашена новостью. Ничего не сказав дочери, как и была, в домашней одежде села в полицейскую машину.

     Нина растянулась кошкой в мягкой постели. Пиликнул телефон.

     – О-о-о, кому не спится с утра? – с недовольной гримасой она протянула руку к тумбочке. – Сообщение, неизвестный номер… Открыть или добавить в спам? Открыть!
     – Ну, здравствуй, Нина! – на экране показалось перекошенное бледное лицо Олега Дмитриевича.

     Нина вскрикнула, отбросив телефон в сторону, вскочила с кровати, натянув на себя одеяло. Телефон не замолкал.

     – Меня зовут Миша, – хриплым голосом продолжало говорить изуродованное тело, еле шевеля губами. – Много лет назад одна девочка из моего класса обвинила меня в краже своей золотой цепочки.

     Нина укуталась в одеяло ещё сильнее, села под окном, поджав к себе ноги.

     – После уроков её старший брат с друзьями подкараулили меня и, ни в чём не разобравшись, забили до смерти палками. Многие это видели, но никто не вмешался, все боялись и молчали. Так никто и не понёс наказание. А позже она призналась, что пошутила, и цепочка была всегда при ней. Я очень долго искал потерянный, несправедливо загубленный сосуд. Я смогу уйти и освободиться, только отомстив. Дух мужчины на мосту окликнул меня, попросил помощи. Одна месть спасёт сразу две души. Мы идём к тебе, Нина! Мы идём!