Забери меня отсюда...

Забери меня отсюда!
(В. Исаков)
Рассказ основан на реальных событиях.
    Темнота медленно на цыпочках приведением зашла в дом. Старенький подъезд после металлического стона чуть под ржавевших дверных петель и от хамского обращения с входными квартир, уставал. Со временем девятиэтажный стало уже раздражать бесконечное шарканье шагов, мерзкого надоевшего цоканья женских каблучков по бетону- спине его ступеней. А множественное и причем неугомонное  нытье детишек вводили в ступор пронизывающим морозным сквозняком аж до самого чердака. Но сейчас среди глубокой ночи и он засыпал сном праведника. Лишь порой  переворачиваясь во сне, чуть чмокал  губами, завывая  на несколько минут водопроводными  трубами: ЖЭК так долго их не менял…
   Тихонько без скрипа приоткрыл  металлическую входную квартиры. Шмыгнул из прихожей  дуновением  крыльев мотылька на обшарпанный от множества шагов лестничный марш. Двигался наверх к чердаку бесшумно с чёрным пакетом  в руке.  Поднимался не спеша, да и к чему спешить, в этой жизни с каждым днём все ближе к смерти…
  Девочка по имени Ночь на плоской крыше девяти этажного дома встретила меня теплым майским  ветром. Он сидел рядом, а тёмная красавица держала его на поводке  из чёрных электрических проводов. Бездонная чаша чернильного холодно звала к себе  мерцанием звёзд, пристально разглядывая меня. Не хотелось сидеть дома, все не мог уснуть.  Духота майских ночей вдобавок жарких батарей окутывала липкой влажностью  простыней. Батареи давно уже перекрыл, но июньская жара одолевала…. Конечно, после жуткой зимы с ее цепкими ледяными пальцами, тепло вдохновляло тело, но даже не мог задремать. И потом. Один и тот же сон из ночи в ночь, одолевал и не давал покоя…  Просыпался от вкусноты чуть заметного нежностью прикосновения. Рука на инстинкте пробовала кого – то  искать на  пустоте простыни. Просыпался. Садился. Ноги сами попадали в теплые  домашние. Прислушивался к пустоте квартиры, выискивая из неё хоть малейший намёк на осторожные шаги или чужое дыхание. Открывал глаза и, реальность серой улыбкой на губах одиночества обнимала за плечи…
   Присел на маленькую деревянную лавочку, оставленную каким – то добрым человеком. Достал из пакета сигареты, зажигалку и бронзовую пепельницу. Поставил саркофагом возле правого тапка. Облокотился спиной о стенку из красного кирпича, нагревшуюся за яркий солнечный день. Закрывал глаза. Тишина присаживалась неслышно рядышком. Странный цветной сон заезжей пластинкой опять судорожно теребил тонкими пальцами память, тревожил...  Вот же! Сам себя изводил вопросами.
Первым был простым.
- Зачем?! Почему ко мне последний месяц приходят выматывающие душу одни и те же сны?!
Второй вопрос проще и чуть банальней.
- Для чего?! Почему незримая печаль свинцовым грузом ложилась на плечи?! Она с сожалением трогательно гладила вечернею щетину щёк, с участием заглядывая в глаза… Жалела!
     Запахнул теплый узбекский подарок- халат. Становилось прохладно. Пальцы слегка озябли, левую руку сунул в карман. Затянулся сигаретой. Красный огонёк её горящей души играл с крутящимся  перед глазами  дымом. Увидел напротив свет  далёкого окна на самом последнем этаже девятиэтажного. За прозрачным тюлем  спиной к окну двигалась женщина, что – то готовила. Дама в переднике поверх светлой пижамы неожиданно всплеснула руками, видимо, нечаянно испугалась внезапного появления  мужчины на кухне. Засмеялась, развернулась и доверчиво  прижалась к его плечу лбом. А потом  юлой развернулась в капкане  нежности рук обратно к плите. Они так и стояли: она опиралась спиной на его грудь, а он удерживал её в руках и, что – то шептал на ухо! Чуть позавидовал белой завистью…
  Закрыл  глаза. Вдавил спину к остывающим камням кладки, а в памяти возникал всё тот же сон. Образ русоволосой красавицы с глазами, будто небо возникал передо мной. Через вату сна чудилось, как она шла ко мне  будто плыла, осторожно на цыпочках. Тихонько присаживалась пёрышком на краешек кровати. Чуть касалась подушечками пальчиков  моего плеча. Тыльной стороной ладошки неслышно вытирала непослушные слёзы со щёк, прикусив нижнюю губу калинового цвета. Сидела и смотрела на меня, порой вздыхая. Молчала! А под утро с тоской в глазах растворялась в утреннем тумане. Просыпался. Не хватало воздуха и не мог отдышаться от её нежности, что заворачивала душу в тюль грусти, будто прозрачным шифоном.
   Открыл глаза, предвестником дальней грозы по небу ко мне чуть мерцая сполохами зарниц подходила дождевая туча. Шёпотом, чтобы не нарушить покой тишины, попросил её величество до моего ухода с крыши приостановить своё хождение по серому небу. Послушалась. Лишь насупилась, даже изменила внешность с серой на  почти фиолетовый от моей незатейливой просьбы.
    Молча крикнул в пространство своё намерение дать знак или хоть бы напомнить, кто так смело приходит в гости каждую ночь.
    Тут внезапно пришла картинка последнего моей рыбалки в горах на реке Кожим нашего северного седого Урала. Два года  прошло, а всё будто перед глазами, словно вот только всё случилось вчера…
   Хариус был заснежен солью. Много же не берешь, как утащишь?! У нас же нет шоссе в горах и тундре, лишь одна дорога к горам, а дальше на всё на себе пёхом. Видел, видел, как особо жадные тащили за спиной в рюкзаке по тридцать с гаком рыбы, а приходили с тремя или пятью свежей за плечами: выбрасывали по дороге, чтобы облегчить груз. А попробуй, потащи-ка на горбу по тропе этакую тяжесть. И сори, тропы наши с норовом и ведут  себя, как капризная девчонка. То заплутает между болотных кочек в человеческий рост, а то убежит высоко вверх на пригорок и тут же стремглав в низину бегом, виляя резкими поворотами под подошвами  зелёных импортных резиновых среди карликовых березок. А этим только дай поизгаляться, тут же вяжут ветками ноги, словно разбросанными по поверхности особо охраняемого объекта сетями из тонкой проволоки. Утомляет!
   Тропа огибала почти на пять километров горную гряду, а вот ежели на неё зайти и следовать почти по самой верхотуре, понеже ещё и ускориться по прямой, можно значительно сократить путь до дороги, где в ожидании спала моя машинка. Забрался! Отдышался! Глянул вниз на реку, и аж дух захватило, камни – валуны показались мелкой галькой. Шёл, будто по асфальту. Килограммовые хариусы спали в соли за плечами в рюкзаке,согревая душу результатом двухсуточной рыбалки. Сейчас вспоминая по минутам и секундам свое то прохождение, понял ошибку.
    На рыбалке неудача пасет и наблюдает за тобой везде: в лесу, в тундре. Меня поймала всего лишь на решение пересечь стометровую ложбинку  между горами. Успокоила сука ярким Солнышком, чудной весенней теплой погодой без дождей и к моему удивлению отсутствию комаров…. И ещё подкинули мечту о ванной, а после белоснежной с места бросок на шёлк простыней громадной кровати в тонком халате  и тут же укрыться покрывалом бормочущего телевизора.  Решил сократить путь пойти на прямую! Злобная, вместо гранита кинула под подошвы  камень- сланец! Плоский  - сука стал уходить из – под ног. Он, умеет быть подвижным, иногда, как сейчас со мной  в своем стремлении вниз больше похож на лавину снега. Я, как бы это смешно не звучит, подошвами импортных подрезал камни. Грохот, осыпающихся серых откупорил тишину, как бутылку шампанского.
    И откуда появились силы, стрелой рванулся стремительно вперёд, мелко- мелко перебирая ногами. Не бежал, а летел! То ли дикое желание жить, то ли войсковой опыт отключил мозг, мгновенно включив мышечную память. Ещё слышал брызги воды там далеко внизу падающего сланца, а уже выброшенной рыбой на лёд валялся на той  стороне ложбинки. Рюкзак свинцовой тяжестью прижимал плечи к земле, видимо, испугался, что сброшу. Лежал бездыханным пластом и никак не мог отдышаться. Руки и ноги трясло от перегрузки. А камень все ещё падал, правда, уже не водопадом, а мелкой струйкой, но уж очень-очень далеко внизу.
    Помогая руками приподнялся сначала на колени, потом по сантиметру медленно  на трясущиеся ноги. Выпрямился. Поправил  лямки сердешного за спиной. Хотел достать сигареты, чтобы немного перекурить свою ошибку. Как подняв глаза, обомлел! Прямо передо мной в метрах пятидесяти стоял каменный дом. Да! В горах на самой их верхотуре дом из выпиленных блоков зелёного жадеита. Окна дома тревожно  отсвечивали дымчатым кварцем. Анализ мгновенно впрягся в работу! Роем пчёл атаковали мысли, разрывая разум! Как здесь можно  было создать такое?! Блоки же навскидку этак по тонне, если не больше. Как доставить сюда кран, да и кому это надо?! А работа с кварцем…  Это же шедевр! Его не дай БОГ перегреть хрупкую душу прозрачного, он же хлипкий под резцом, а тут целое, как обычное стекло и это на несколько окон. Сам занимаюсь камнями. Но, чтобы так раскроить кварц, нужно такого искусства достичь! Мне о такой обработке мечтать и, как пешком от Москвы до Пекина…. Был восхищен и поэтому стоял, как вкопанный столб. От восторга даже промычать не мог. Сигарета, сиротливо белела в застопорившихся руках… И тут на  удивление пошел дождь. Чуть вдалеке увидел нахоженную тропу!? Сюда я шёл по едва заметной вся в траве, если кто – то  и прошел, лишь  пару раз года так два назад, а тут?! Наклонился и в удивлении даже потрогал пальцем утрамбовку земли, такое ощущение, что по ней передо мной прогнали роту солдатиков. Да уж! И этот  тоскливый дождь, когда заходил на гору в синем небе ни одной тучки …
    Да! Мы русские такие: нам всё, что понравилось, хочется потрогать руками, погладить красоту. Я сделал два шага, как увидел двоих в старорусских одеждах с золотыми кружками пряжек на правом плече…  Мужчина и женщина. Женщина была в белоснежном платке и красивом зелёном сарафане. Высокие! Европейский тип лица. Волосы, как снег у обоих. Увидел глаза девушки и обмер: такой красоты и бездонности  голубых глаз в жизни не встречал. У мужчины из под меха круглой шапки жесткий взгляд карих глаз. Таких настороженных и наглых видел - перевидал на выходах в «зелёнку» и тех якобы «лихих» девяностых, не привыкать. Сделал ещё два шага на встречу внимательного взгляда дяди, как резко заболела голова. Сдавила, да так, что лучше бы сразу её отрубить за ненужностью.
      Схватился за голову руками, будто бы старался удержать её на плечах. Слова того с карими свинцовым голосом, как ржавым серпом пилила вверх черепа. И тут до слуха донеслось.
- Уходи. Здесь нет места для тебя!
  Через боль пристально упёрся взглядом дяде в переносицу. Я никогда не делал шаг назад и всегда прямо смотрел в глаза всем независимо от ранга и масти. Промычал в ответку.
- А ты, что дядя,ГОСПОДЬ БОГ, чтобы указывать, где мне ходить!
 В горах, в лесу или в тундре нельзя так говорить с гостями. Сначала уважь, приветь: накорми, напои, дай закурить... А вот уже а посля и меру укажи,как надо... Удивил!
 Боль усилилась и обнаглела так, что стала пригибать к земле-матушке, но двинулся к дерзкому мужчине.
    Девушка, стоящая за правым плечом незнакомца, положила миниатюрный указательный пальчик на губы с испугом в глазах. На нём успел заметить кольцо с зелёным прозрачным камнем, похоже это был изумруд чистейшей воды. Я не из сильно пугливых… И вдруг!
   Неожиданно сердце бешено перешло в галоп, а на глаза будто накинули тёмную пелену. Попробовал ещё сделать вперед почти полшага. Через силу на одном самолюбие, не отводя взгляда от глаз мужчины. Он чуть удивленно и величаво улыбался кончиками губ, мать его! Видимо его насмешил мой порыв. И тут я понял, что такое жуть. Не страх, а именно жуть. Страх это лёгкий удар по сравнению с этим чувством. Никогда не верил в байки друзей о бесконтактном воздействии на противника. Но вот так! Мчался напролом, не разбирая дороги, сердце бежало тоже со мной, но в уже в пятках. Чтобы быстрее бежать сбрасывал всё лишнее с себя: рюкзак, сапоги, даже углеродное чудо- удочку, лишь бы бежать быстрей. В одних носках без шапки летел по острым камням. Больше я ничего не помнил, кроме внезапной острой боли в ноге.
  Нашли меня на дороге только через две недели с лангеткой на щиколотке. В чисто выстиранной футболке и с деревянным крестиком на шее. Меня искали почти двумя отрядами спасателей, плюс подключились мои друзья и знакомые охотники с рыбаками.Ребята уверяли потом, что где меня нашли, это место они прочёсывали раза три. Удивились моей реакции на свой вид в зеркале. Но не засмеялись.Соломенная шевелюра после забега стала седой... МРТ показал, что у меня был сложный перелом. И мне была проведена операция по качеству сравнимая со столичными светилами в лучшей клинике... Знакомый хирург шепнул, что если бы не такой высокий уровень неизвестного хирурга, мне бы всю жизнь пришлось таскать ногу за собой. А тут!
 Всё засыпал вопросами, а я не мог ничего вспомнить…. Ребята нашли удочку, рюкзак с рыбой, сапоги, куртку и даже фляжку с шапкой. Никакого зелёного дома из жадеита с красивыми окнами не обнаружили. Дяденькам в хорошо сшитых гражданских костюмах соврал, что был пьян. Их назойливые расспросы о доме и людях игнорировал, сославшись на постоянную  ломающую череп боль.
  Прошёл месяц. Как - то пришёл на рыбалку к спокойной реке Косью. Приготовил уху на ленивом костре. Лес рассказывал ветром мне о своих ночных страхах. Услышал надсадный кашель, это ко мне на огонёк забрёл погреться и попить чай старый дед – проводник спасателей лет этак восьмидесяти. Узнал меня. Ухмыльнулся. Так и молчали, попивая чай.  А потом после маленькой порции водки не задавая вопросов, выслушал мой сбивчивый правдивый рассказ. Дед поворошил костёр своей алюминиевой клюкой и глядя в глаза, тихо выдавил из себя. Свет пламени играл на его плоском лице тенями и раскосых чёрных глазах.
- Володя,седина и перелом это твое везение. Ты же попал в другое измерение на гиблом склоне.
Затянулся папироской. Продолжал.
- Портал находился в этом момент на плоском сланце, что поехал у тебя под ногами. А, почему там?! А дабы ни у кого не было соблазна придти к ним в гости.
Потом прикурив очередную «беломорину» от горящей ветки и, выпуская дым к звездам  почти по слогам произнёс.
- Тебя мил человек, по-жа-ле-ли! Не направили под гору в реку на камни. Лежал бы ты сейчас, где – то на берегу пока медведи не нашли. Они со всеми пришлыми так  поступают.
Потом посмотрел на звезды повествовал дальше.
- Тебя же никто в гости к ним не звал!? Помнишь, сколько крестов стоит на твоей горе в память о погибших на этом месте?! Не задумывался?! То- то же!
 Я молчал. На мой немой вопрос, что за дядя, нарушающий неписанный наши лесные законы, старик затих. Потом чуть испуганно оглядевшись по сторонам и гладя на алые угли, через минуту тихо прошептал.
- Володя, Володя! Видимо, чем – то ты понравился, кого ты  так опрометчиво и дерзко  назвал дядей! Ты же смертный, разговаривал с самим  хозяином всего Урала. А девушка, что стояла рядом с ним это и есть его дочка. На южном Урале местные  её еще называют хозяйкой медной горы. Он закашлялся и превозмогая  его, продолжил.
- Похоже, ему понравилась твоя воля и дерзость, воин. А вот хозяйке твои поделки, что ты режешь из камня. Вот она и подкидывает под носки твоих сапог красоту агатовую  вперемешку с малахитом. Она же и выходила тебя.
  Всё! Я все вспомнил тут под оком Луны - матушки. Сердце защемило от воспоминаний о самой красивой девушке мира в зелёном сарафане. Нежность  прикосновения и едва уловимый лавандовый запах ладошек тоской скрутила сердце. Не нарушая сон старого, спустился домой. Собрал рюкзак на выезд в горы. Я знал, что найду свою единственную…
   С экрана телевизора к моему  нескрываемому удивлению, энт почему не наши " кумиры" филя и басков, пели ребята с группы "Антиреспект". За окном туча разверзлась и  поток воды упал с высоты на весь мир, как из ушата. Слова песни врезались в память…

«По асфальту лужами проливной,
Мелкими ручьями по зонту напрасно,
Горьких слёз река – нам на двоих с тобой.
Мой душевный зной, здравствуй.

Мне жаль, что мы не идём под зонтом,
Осенью поздней, счастливые на пару,
Что вдвоём не уснём, и утром потом,
Не сыграю песню новую под гитару».