Заря над городом. 12 Лицом к лицу

Толпа, заполонившая двор графского замка, гудела и бурлила, как котёл с супом.

-Выходите, ироды!- Слышались одиночные крики.
-Отдавайте парня, и девчонку тоже!
-А нет – мы её всё равно у Звягинцевых отобьём, пусть и венчанную! Через день-два всем вам, чертям, хвост прижмёт, тогда заголосите! Завоете, что битая псина! Попили нашей крови…

Алевтина: взъерошенная, в сбившейся косынке, размахивая руками, бойко растолковывала любопытным, что здесь произошло:

-Серебровых-то всего три! Люди двоих видели, а третья – в замке заперта и не выходит. Говорят, дерут её как сидорову козу – всё за сочувствие к нашему брату. Дружка её, что намедни на помощь поспешил, в сарае заперли, насмерть запороть грозятся… Прослышали про то Сестрицкие – Монюшка с Роберт-Иванычем, Бог их благослови, да послали узнать, по что творят беззаконье. Манедшела – эта, что со змеиной-то рожей – им: не вмешивайтесь, семейное дело! У Роберт-Иваныча совесть-то на месте, вот и обещал в полицию заявить. А они, услышав то, созвали всех своих слуг. Давай Катю эту самую давить и пытать калёным железом – чтоб поклялась на Библии:  так и так мол, во всём моя вина, к сёстрам претензий не имею… Прибежал от них Семён, да всё Сестрицким и рассказал.  Как узнала про подлое дело ихняя дворня, все разом сюда сбежались. Зоечка меня кликнула, это дело известно: моей глотки весь рынок боится! Ну и из города пришли. Петю-то, его все знают, не то, что по району, а по всему краю. Любому за него как есть морду разворотят! Он же Карсноярдино дело двигал, нас всех уму-разуму учил: гордость, мол, свою иметь надо, перед титулами да короной головы не склонять, дороже Свободы нет у человека никакого богатства…

В углу, на скотном дворе вдруг возникла какая-то потасовка. Мужики, деловито работая кулаками, отбивали кого-то у конюших, с громкой руганью державших оборону у лошадиного закутка. Показалась лохматая голова Петьки с синей скулой и огромным кровоподтёком. Он что-то крикнул и, расчищая себе дорогу, отвесил парням несколько крепких тумаков.

-Тётя Аля! Здесь ты?
-Я-у!- Алевтина махнула рукой, и, раздвигая толпу своим внушительным бюстом, двинулась к пострадавшему:
-Отойдите, отойдите, несуразные… Вам бы всё горлопанить да граблями махать! Вон человек на ногах не держится! Носилки несите, а ну, але-гоп!- Быстро достав из передника бинт и бутылку примочки, подступила она к Петьке:- Сейчас, сейчас мы тебя, сынок… Сильно досталось?
-Да ерунда это всё! Катьку вызволить надо. Я без неё отсюда не уйду, тёть Аль, слышишь?
-Всё поняла. Эй, молодё-оож! – Зычный голос Алевтины разнёсся над толпой, как зов трубы.-Дурьи головы!

Чё стоите, свесив уши!?
Развели, вишь, крик да гам…
Эти кобры к нам за «спасибо»
Из палат не выйдут к нам!

-Отсидятся!
-Как пить дать!-Зашумели с разных сторон.
-Сто пудов права ты, мать!
- А коли так… Ну-ка пошли постучимся хорошенько!

Толпа напирала на двери замка. В её гуле теперь отчётливо слышалась угроза, немедленно выдать Катю Сереброву требовали всё настойчивее. В окна полетели первые камни…

-А ну отойдите!- Повелительный голос графа Сестрицкого заставил людскую массу отхлынуть прочь от парадного входа.-Вы что, совсем ошалели?!

Граф был со своим братом Андреем и молодой женой Моней Васильевной, хорошо известной дворовым своим умом и добрым сердцем.

-Роберта Иванович…-Слышались робкие мольбы.
-Не сгуби! Мы ж графине Катерине на помощь спешили…
-Хотели как лучше…
-Ведь изведут её до суда!
-Что будет «лучше», я и без вас, чумазых, знаю.- Граф был сердит и, кажется, не на шутку.- Кто вам велел стёкла на чужом дворе бить?! Распоясались!

Из дверей, раскрывшихся наконец, выступила процессия: князь Розальцев в шитом золотом мундире и полном вооружении, с ним министр финансов, имевший демонстративно-флегматичный вид. Чуть позади мужчин, бледные, как два привидения, шли сёстры. Следом две угрюмые, похожие на старых жаб горничные тащили под руки кого-то в окровавленной рубахе, чьи ноги едва слушались, а голова беспомощно моталась из стороны в сторону.

-Что же, граф, здесь происходит?- Вкрадчивый голос князя был полон холодного недоумения.
Ваши люди, как взгляну.
Вижу вы, сосед Сестрицкий,
Объявили нам войну?

-Князь, прощения прошу.
Всех виновных накажу,
убытки также будут возмещены... Но видите ли, я весьма встревожен слухами, которые дошли до нашей семьи и хотел бы видеть младшую Сереброву. Если вы мне откажете, ваша светлость.. Я, как человек чести, буду вынужден скрестить с вами шпаги! Ибо недопустимо, чтобы женщина благородных кровей подвергалась издевательствам.
-Благородных кровей…-Манедшела, несмотря на бледность, единственная не потеряла присутствия духа. Она рассмеялась сухо, отрывисто:- Что вы знаете о том! Это ничтожество, плод незаконной связи матери – не ровня нам и не родня! Она не Сереброва, а мужичка, и вела себя всю жизнь соответствующе… Пусть катится куда знает! Но не советую вам, любезный граф, принимать её под свой кров. Родной дом она уже опозорила. Теперь, смею полагать, очередь за вашим семейством!
-Мани, ты просто не в себе,- Брильянтела попыталась помешать сестре, спиной заслоняя Катю, рвущуюся из рук своих тюремщиков. – она маленькая дурочка, но мы перевоспитаем её.. Окстись!  Говорить подобные вещи…
-Знаю, что говорю!

Граф Роберт Иванович Сестрицкий пребывал в растерянности. Если то, что он сейчас услышал, было правдой, следовало подумать дважды, прежде чем брать на себя заботы о юной графине. Пристально всматриваясь сейчас в её отчаявшееся лицо, он выискивал сходство с отцом и матерью, одновременно соображая, где поместить девочку до её полного выздоровления.  В замок… Нет! В замок вести её нельзя!

Глаза дрожащей девушки, метавшиеся от одного лица к другому, как два затравленных зверька, вдруг просияли, остановившись на ком-то в толпе. Улыбка озарила всё её существо и, испустив восторженный крик, Катя бросилась к одному из ребят, окруживших процессию:

-Петя!!!

Парень с разбитой скулой и в разодранной рубашке подхватил её на руки. Мужики и бабы добродушно загомонили, весело пересмеиваясь:

-Вот и свиделись! В час добрый!
Чай теперь не пропадут!
Пусть сверлят глазами кобры:
Катя-наша, и всё тут!

-Намучились оба, сердешные… Он-за неё, она – за него…

Лишь спасённая не видела и не слышала никого, обеими руками обнимая друга, судорожно цепляясь за ворот его рубашки:

-Петька, родненький! Не покалечили тебя?!
-Катюха… Я до последнего дрался, но не смог… Боже мой, что они сделали, изверги, гады?-Он оглядел изуродованные ожогами руки, иссиня-белую шею, спину- всю в запёкшихся следах крови…- Ты стоишь?.. Тётя Аля! Давай сюда, неси свою знаменитую настойку! В одеяло, братцы, кладите!- Командовал он подоспевшим друзьям.- Ничего, Катька, держись! Степановна тебя выходит, она у нас знатный лекарь!

Граф облегчённо вздохнул. Судьба третьей Серебровой, являлась она законной дочерью своей семьи, или нет, кажется, была в надёжных руках. Его вмешательство больше не требовалось.

Толпа расходилась, то и дело бросая на замок сумрачные взгляды. Народный суд миновал его обитателей. Пока…