Без кулис глава 32

                ГЛАВА 32


3 октября
Стемнело прямо на моих глазах – а я и не заметил этого. И вот уже ночь, в притирку с моей тишиной. И запятнанное чернотой небо, плющит мои мысли об асфальт, превращая их в аморфные кляксы нелепости. И шумят поезда по моему одиночеству, обдавая меня тоской неизведанных расстояний

Приватный вечер. Роятся москитные мысли во круг моего затертого до дыр обихода. И ленивые сумерки заползают в мое открытое окно, стушевывая кривые линии привычной обычности. И терапевтическое безмолвие, заполняет пустоты моего пространства, расправляя мой разум в многомерные перспективы познания.

Хочу все видеть и знать все составляющие моего постановочного бытия. Хочу все разуметь, отслеживая динамику моей объективности, шелушащейся разовыми субъектами. Хочу все осмысливать, не оставляя пробелов и белых пятен на моем восприятии реальности. Хочу просто быть, в благородной субординации от всех, выхаживая свое эмпирическое одиночество.
Какие-то мы такие не предусмотренные для этого мира и не предназначены для самих себя. Мы – это оплошность: нерасторопные неряхи, растрепыши, которым ни как невдомек их беспутейная жизнь и эта вверхтормашная реальность.

9 октября
Ложка кофе, два сахара, полкружки кипятка… И беспределом интеллекта по пределам и приоритетам. Рассудочным нахрапом по информационной психоделике, плодящей артистов, певцов и педиков. Натиском панчерских мыслей в солнечное сплетение и ногой под обнаженную попсу, так, что бы прокладки разлетелись.

Странное какое то несовпадение меня – и этой обреаленной субстанции с подложной сутью. И еще это биологическое ассорти из двух ног, пустоты и грима с презумпцией собственной значимости. И все неподстать. Все урезонено в утилитарный резон. Все обрезь фелейная. Все поросль корнем в пустоту. Мир – как промашка через промокашку, с замашками на исключительность.

Хочется помолчать. На любую тему помолчать. Помолчать всеобъемлюще. Всеохватывающе, без мыслей и смысла. Помолчать взахлеб облегченно вздыхая. Помолчать с улыбкой про всех и на весь мир. И как знать, не стану ли мудрее? Как знать, не стану ли богаче? И как знать, не ответит ли мне кто нибудь, на этот прикровенный монолог в пространство!

Живу куда ни попадя и как попало. Навскидку. Экспромтом. Сходу оперируя пустотами, пробелами и провалами. Путешествую в высоту, по этажам и сферам сердца. Странничествую пешелогикой по ломким и хрупким статутам и приоритетам быта: по скалярным величинам и причинам  мира, со скоропортящимися частностями и гниющей честностью. Ступаю по лузганным словам без содержания и косметическим фразам подкрашивающим глупость.

Наступают на мое обособленное восприятие докучливые особенности особей, смешивая мои мысли в безвидную чушь с одиноко тлеющим угольком сигареты на все астрономическое пространство моего рассудка. И чьи то сплющенные в вечерние тени эманации, прячутся по углам обескураживая мое молчание. Удручающая нелитературностью экспозиция, которой не хватает сюжета. Дешевая антреприза пустот, с натянутым на перекосяк смыслом. И все не мое. Все лажа ополченская. И так хочется прозрения! Хочется всепонятности без преломляющих атмосфер будничного быта.
Не скажу больше ни слова. На весь мир – одно долгое многомысленное молчание.



                *** *** ***



Снова дождь. Холодный осенний дождь, линующий город в ровные тетрадные строки с минорным текстом не перебиваемого безмолвия. Грустная элегия осени с потоками многоточий. Слезная лирика безутешной природы, оплакивающей свою увядшую красоту. И так хотелось поплакать с ней в унисон. Погрустить дуэтом над опавшими листьями и днями и повздыхать тоскливо с ветерком, тщетно пытающимся раздуть пробивающийся сквозь тучи уголек луны в дневное светило.
Хотелось просто подумать над этой размытой в слякоть поверхностью настоящего; над этим потекшим гримом реальности с ухмыляющимися пантомимами; над этой хлюпающей под ногами действительностью, крадущей его следы…; и просто над самим собой, увязшим в этих непогодных многоточиях которые так походили на просеки со скошенными под корень смыслом и втоптанными в грунт словами. – Такой представлялась ему его жизнь, выпавшая из общего потока человеческого существования; жизнь, не совпавшая с этим миром, с его причинами, личинами и величинами. Жизнь, как некий призрачный фантом без объема и веса; как просто посторонность, непричастность да несчастная частность. Ведь вот он среди людей – но такой одинокий; среди взглядов – но никем не замеченный; среди сердец  - но никем не любимый… И еще этот дождь… И это потушенное холодным ветром небо.. И озябшие руки в прохудившихся карманах потертого пальто  не его размера… И хоть бы один прохожий из ночи, чтобы можно было стрельнуть сигаретку…
Да уж. Не то он. Совсем не то, а нечто несостоявшееся. Неполучившееся. Несложившееся. Нечто пропущенное и безнадежно упущенное.
Таковым оказался итог его философского безрассудства, которым он засеивал нивы вчерашних дней и которые теперь, обильно колосились промозглым одиночеством и душевной неприкаянностью. Но чего же он ждал? Что прорастут семицветы с лепестками осуществляющими желания? Или неувядающие эдельвейсы счастья на несколько жизней вперед?
Вся жизнь наперекосяк. И кто бы мог подумать, что эта ранее вожделенная им неизвестность, окажется топким болотом. Да и не от большого ума было это лихое странничество по зигзагам и загигулинам жизни, в которых он не только от других потерялся, но и себя потерял.
А ведь и прошло то всего полгода, за которые он успел уже исследовать илистое дно социальной жизни. Ах, сколько тут личностей, потонувших в этом житейском океане; сколько людей стало жертвой этой капиталистической стихии мира проглатывающей и млад и стар. И вот он здесь, на глубине тысячи лье от благоустроенной жизни… от своей прошлой жизни, которая теперь вспоминалась ему с безотрадной тоской и горечью.
Но до сегодняшней ночи он еще смеялся, как мог. Сквозь зубы и слезы смеялся, наблюдая свое неловкое существование. Свое корявое неумелое бытие. Свое фигурирование среди фигур… И это были его последние улыбки, еще не смытые этим затянувшимся дождем…
Теперь все. Нет больше сил таскать себя по грязным и вонючим закуткам, пряча свое неправомерное существование. Нет больше сил, терпеть свою сумасбродную жизнь поперхнувшуюся его канцерогенной философией. Нет мочи продолжать жить так, как ему никогда бы и в голову не пришло, что так тоже живут.
Но что же делать? Ни друзей, ни дома, ни работы, ни даже куска хлеба, чтобы утолить голод и крыши над головой, чтобы пережить эту холодную непогоду ночи. Ведь он теперь кто? – Бомж! Бродяга без документов и места жительства…
Встав под козырек какого-то дома, где его не доставали холодные струи дождя, Емельян устало опустился на ступеньку, бездумно провожая взглядом немногие машины, с которыми ему было не по пути ни в одну из сторон. Подняв воротник, Емельян съежился и, наклонившись, уткнулся лицом в колени, испытывая какое-то смертельное безразличие ко всему на свете. Так и уснуть бы, чтобы больше уж не просыпаться…, а между тем, ведь совсем еще недавно столько надежд согревало его сердце тлеющими угольками…. Но погасли и они.
Может встать и пойти? Так ведь не куда. Да и дождь никак не кончается. Вот если бы сигареточку…. Или пару ласковых слов от неизвестного прохожего…
Подавив слезу, Емельян поднял голову, увидев останавливающийся у бордюра напротив него милицейский «УАЗик».
«Ну, вот и все»! – мелькнула обреченная мысль в голове Емельяна. Вот и финал этой полоумной драмы, в которую его вписали против его воли и желания. Может бежать? – Поздно. Да и не зачем. Все равно поймают. К тому же в тюрьме, хоть и за решеткой, тепло кормят и есть где поспать – хоть бы и среди блох и уголовников.
- Эй, мужик?! Чего не спится то? В такую погоду лучше дома сидеть, - произнес один из милиционеров, вылезая из машины. Следом вылез еще один и оба подошли е Емельяну.
- Здесь живешь? – спросил второй, подозрительно оглядывая неблагоприятную внешность Емельяна с порядком отросшей бородой и волосами.
- Нет.  Я не местный, - безразлично ответил Емельян, поднимаясь на ноги.
- А документы есть?
Емельян с сожалением развел руками.
- И документов у меня нет.
- Бомж что ли? – усмехнулся один.
- Тогда тебе придется проехать с нами в участок, для установления твоей личности, - сказал второй.
- Трубецкой я, Емеля Трубецкой! – честно представился он.
- Трубецкой говоришь… - повторил сержант, прищурив глаза и, по-видимому, что-то припоминая, - Ну садись в машину… Емеля. В участке разберемся, кто ты и за что. Сядешь сам – или помочь?
- Сам, - покорно согласился Емельян, направившись к задней дверце «УАЗика» с зарешеченным окошечком.
Через полчаса они уже были в участке, где было сухо, тепло и светло и аппетитно пахло кофеем и котлетами. После беглого допроса и снятия отпечатков пальцев,  его посадили в отстойник в компанию нетрезвого мужчины с одиозной и неопрятной внешностью, который, растянувшись на лавочке, безмятежно спал.
Печально усмехнувшись, Емельян последовал его примеру, поймав себя на мысли, что он несказанно рад такому курьезному повороту событий, благодаря которым ему, больше не придется терпеть «уличный быт» с мучительными мыслями о том, чем утолить голод и где провести следующую ночь, не занимая квадратных метров «подвальных граждан» «приватизировавших» себе в собственность все теплые закутки и бендюги. Сложив пальто, он положил его себе под голову и блаженно растянулся на узенькой лавочке, закинув руки за голову.
Хорошо-то как! И может быть, даже утром его уже покормят… и сигареточку дадут… - мечтательно размышлял  Емельян, наслаждаясь давно забытыми запахами нормальной здравой жизни. Жизни, от которой казалось, он находился уже на расстоянии целой вечности; на расстоянии давно забытого  воспоминания; далеко-далеко, где всякая быль неизбежно превращается в небыль. Да и в самом деле, была ли она, эта эфемерная жизнь, не оставившая по себе ни одной улики?
Закрыв глаза, Емельян попытался представить себе лица Людмилы и Андрея Веденякиных… Но нет. Выходило что-то общее, какая-то нагроможденная бездетальность, отрывочность, набор мыслей и эмоций…, но нет, не лица. Не те лица, которые улыбались ему и которые он любил. И лицо Анжелики тоже казалось каким-то смазанным в общий черно-белый фон. Только теперь  она была еще более далекой и еще более недосягаемой – даже для его воображения. Да и все было далеким. Туманным. Расплывчатым. Неясным…
Вот и все, что он нажил за свои тридцать лет. Один лишь дым. Сизый чад воспоминаний, закоптивших сажею все органы его восприятия настоящего.
Сглотнув комок горечи и слез, Емельян тяжело вздохнул, повернулся на бок и скоро уснул, провалившись в ставшую вожделенной для него блаженную бессознательность.
Проснулся он уже в полдень другого дня от грохота открываемой решетки и грубого бормотания своего протрезвевшего соседа, который, по-видимому, мучился похмельной головной болью.
- Трубецкой! Хорош спать! Давай на выход, пришли за тобой! – скомандовал высокий прапорщик, с лысым черепом презрительно оглядывая неухоженного и помятого ото сна Емельяна.
Накинув пальто, Емельян вышел из отстойника и остановился, в ожидании дальнейших распоряжений лысого конвоира полагая, что сейчас его поведут к следователю или переведут в камеру к подследственным, где его уже положено будет и покормить.
- Ну чего встал! Свободен! -  строго прикрикнул сержант, глядя на оторопелого Емельяна, -  Вон ждут тебя в коридоре, - кивнул он головой на окошко в котором, не поверив своим глазам, Емельян увидел своего старого друга Иммануил Вельштенбаера. Но что он здесь делает? И почему его отпускают? – недоумевал Емельян. И много еще вопросов в дикой турбулентности закружилось в его голове, на которые нечего было ответить.
Шокированный происходящим, Емельян недоверчиво посмотрел в серьезное лицо сержанта и на ватных ногах направился к выходу. И едва он успел открыть дверь, как Иммануил сграбастал его в свои пухлые радостные объятия.
- Пропащий ты наш! Где же тебя носило то? А? И ты ли это? Я тебя совсем не узнаю, - возбужденно воскликнул Иммануил.
Отстранившись, он внимательно оглядел исхудалое, бледное и заросшее лицо Емельяна, на котором полгода бесприютной жизни оставили свой глубокий неизгладимый след.
- Емелюшка, родимый! Да что же это с тобой то? А? Я ожидал увидеть тебя каким угодно, но таким…
Емельян грустно усмехнулся.
- Вполне приличная внешность для того, кто привык жить внутри, а не снаружи себя. К тому же это самая лучшая маскировка для того, чтобы не оставлять следов в глазах людских.
- А-а! Балагуришь все! Хоть что-то в тебе осталось похожим на тебя.
Он снова крепко прижал его к себе, дружески похлопывая его по спине ладонью.
- Что ж ты так Емеля… даже и не позвонил…
- Не хотел никому докучать своей обременительной персоной, - хмыкнув, пожал плечами Емельян.
- Да ты чего говоришь то?! Тоже мне… - возмутился Иммануил, - Тут все с ума посходили разыскивая тебя.
- А как ты узнал, что я здесь?
Вытянув лицо, Иммануил рассмеялся.
- Друг мой! Так ведь я же в прошлом полковник милиции, если ты не знал.
- Действительно не знал, - засмеялся Емельян, удивленно посмотрев на друга.
- Кстати… я что? В самом деле, свободен?
- От тюрьмы? – Да. А вот от своих обязательств по отношению к тем, кому ты дорог – нет. Да и по отношению к себе – тоже. Так что… возвращайся в свою прежнюю жизнь, где тебе не придется прятаться за этой экзотической порослью на твоем лице и этой жуткой одеждой, которая к тому же еще и воняет. Поверь, все, кто отправляются покорять горизонты, возвращаются оттуда именно вот такими, - он указал рукой на грязную одежду Емельяна, - А многие там и остаются, блуждая по дремучим городским подвалам в поисках потерянных истин и уютного уголка на ночь. А по поводу тех недоразумений, по которым тебя разыскивали… все в прошлом. Все обвинения с тебя давно сняты. Так что… В общем вот что, - он сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда ключи от квартиры Емельяна, - Едешь значит сейчас на такси домой, убираешь с себя весь этот бродяжный маскарад и ждешь меня. Через полтора два часа, я заеду за тобой. Надо будет прикинуть тебя, подстричь…, а в 7 часов вечера у нас столик в лучшем ресторане города. Отпразднуем твое возвращение!
- Иммануил, - нахмурился Емельян, - Что это?
- Как что? Ключи от своей квартиры не узнаешь? – весело ответил Иммануил, вполне понимая напряжение Емельяна.
- Но ведь я же ее продал!
- Нет, Емеля. Ты просто был не в себе, и я дал тебе денег в займы. А документы заберешь потом.
- Но… как я смогу вернуть деньги?
- Не забивай себе голову Емеля. Как сможешь, так и вернешь, - успокоил его Иммануил, добродушно похлопав его по плечу, - А, вообще, пусть эти деньги будут моими инвестициями в твои улыбки и философские проекты, которых у тебя, я уверен, великое множество.
- Все мои философские проекты Иммануил, давно обанкротились. И улыбки мои не приносят прибыли.
- Да ладно тебе. Кстати… Мария Егорова твой бывший бухгалтер, купившая у тебя твой бизнес, уехала с мужем в Израиль на постоянное место жительства, а фирму…, ты не поверишь, снова переоформила на тебя. Так что ты вновь являешься владельцем своего маленького, но вполне доходного предприятия! Впечатляет? – довольно заглядывая Емельяну в глаза, спросил Иммануил.
- Не то слово, - потрясенно ответил Емельян, с трудом осмысливая все происходящее.
- Ну? Идем? На улице тебя ждут друзья, которых я думаю, ты будешь очень рад увидеть.
- Друзья?
- Пошли!
Загадочно  подмигнув, Иммануил направился к выходу, нетерпеливо оглядываясь на следующего за ним Емельяна озадаченного очередным сюрпризом, которых и без того было слишком много, чтобы возможно было успевать осмысливать их. И это фантастическое изменение реальности было ни что иное, как его возвращение в прежнюю жизнь, в прежний  мир, в котором однажды он оставил свой смысл и свою любовь к ночным звездам…
И все таки таким нереальным кажется все это происходящее. Может, его с кем-то перепутали?
Выйдя из участка вслед за Иммануилом, Емельян сразу же увидел здоровенную фигуру Александра, которого просто нельзя было не заметить. Он стоял возле стоянки рядом с какой-то маленькой женщиной, в которой Емельян не сразу признал ту самую Машу, с которой однажды они уходили в побег от Александра. И так радостно было на душе! Так отрадно! Разве бывал он когда-нибудь в своей жизни более счастлив, чем в эту минуту?
Завидев его, Александр с Машей сразу же пошли ему на встречу, слепя его дальним светом своих улыбок. Подойдя, Александр радостно схватил его в охапку и оторвал от земли, крепко сдавливая его своими стальными ручищами так, что Емельян едва не задохнулся.
- Емеля! Дружище! Куда же ты запропастился то? Я ведь чего только не передумал…
Отпустив его, он с силой хлопнул его по плечу так, что у Емельяна едва не подогнулись колени.
- Твои эмоции, Саша, крайне травмоопасны. Еще одно такое проявление чувств и тебе придется везти меня в больницу, - пошутил Емельян, - Кстати, я тоже рад тебя видеть, Саша! И тебя Маша!  И знаете, я хоть и никогда не любил арифметику, но всегда знал, что дважды два – четыре, а Саша плюс Маша – равно любовь! И мне очень приятно видеть вас снова вместе. Поздравляю вас! Машунь, надеюсь, мне не придется больше ездить с тобой за документами?
Маша смущенно покраснела, а Александр расплылся в довольной улыбке, припоминая то курьезное знакомство с Емельяном.
- А я знаю еще один примерчик из той же таблицы влюбленного Пифагора, -  произнес Александр интригующим голосом, - Но об этом чуть позже. Кстати, прикольно выглядишь  - прямо хит сезона! – пошутил он над печальной внешностью Емельяна.
- Ага. Только что с подиума, - усмехнулся Емельян.
 Ну, расскажи хоть, где ты был то все это время? – включился в разговор Иммануил.
- Искал свою потерянную удачу.
- И что же? Нашел? – спросил Александр.
- Конечно, нет, - засмеялся Емельян.
- Да ты и не терял ее, Емеля. Ты от нее просто отказался, - вымолвил Иммануил.
- Все верно, - согласился с ним Александр, - Кстати… - вытащив из кармана ключи, он протянул их Емельяну, - Это тебе подарок от Аримана. Очень уж он хотел увидеться с тобой и подарить его сам…, но… уехал в Мексику. И по всей вероятности на совсем. Впрочем, так для него и лучше. А джип, точь-в-точь как у тебя был. Вон видишь?
Александр повернулся и указал пальцем на припаркованный у служебной стоянки новенький внедорожник, который и  в самом деле, был в точности таким же.
Емельян обалдело взглянул сначала на Иммануила, затем на Александра.
- Это что, серьезно мне?
- Ну конечно Емеля! – засмеялся Александр, забавляясь растерянностью Емельяна, который не в состоянии  был выразить все переполнявшие его эмоции.
Снова взглянув на джип, Емельян заметил в салоне на переднем сиденье собаку. И он тут же радостно воскликнул:
- Цыган! Это же цыган! Саша, где ты его нашел?
- Это не я его нашел, а он меня. Я когда домой вернулся, он спал у дверей моей квартиры. Пришлось приютить его. А вообще умный пес оказался, только что не говорит.
- Невероятно! Что за день чудес!
- Ну, так что ж, заводи поехали? Наговоримся еще. А то встали тут на виду у всех…
- Да, да. Время, - спохватился Иммануил, - Мне срочно нужно к себе в контору, а вечером, как договорились, встречаемся в ресторане, - напомнил он Александру  с Машей, - А за тобой Емеля, через час. Помнишь?
- Помню, кивнул головой Емельян.
- Ну, тогда все я уехал. Не прощаемся. И не забудь зайти к Веденякиным. Людка с Андрюхой испереживались все…
Иммануил направился к своей машине, а Александр взяв Емельяна за  руку, отвел в сторону.
- Слушай, там, на заднем сиденье… коробка из-под обуви. Там… 250 тысяч долларов…
Емельян вытянул лицо и хотел что-то сказать, но Александр перебил его.
- Да, это те самые деньги с завода, Ариман сказал разделить нам их поровну. Так что вот…. По крайней мере, тебе не придется сейчас думать, где взять деньги на свадьбу.
- Саш, мне не нужны эти деньги. И потом… какая еще свадьба?
- Неизбежная! – заверил его Александр, - Не хотел тебе говорит раньше времени…. Ну… в общем…
- Да говори уже! Вряд ли меня можно еще чем-то удивить. А если и удивлюсь, то только когда узнаю, что все происходящее сегодня не сказка, а реальность. Слишком уж все происходит здесь так, как никогда не бывает в настоящей жизни. Так о чем речь? О какой такой свадьбе?
- Не ты ли мне говорил, что все наши желания и мечты осуществляются? Я тебе поверил. И вот, Машка снова со мной, а через три дня состоится мой дебютный дружеский поединок. Я снова на ринге Емеля! Ты оказался прав!
- Я рад за тебя, Саша. Только не пойму, к чему это ты.
Александр многозначительно улыбнулся ему и кивнул головой на подъезжающее к участку такси.
- Думаю, она тебе сама обо всем скажет. Уж извини, не удержался, чтобы не сообщить ей о том, что ты, наконец, нашелся. Иммануил позвонил мне, а я ей… Она бедная со всех ног сбилась тебя разыскивая. И в газетах объявления давала и в интернете, и все больницы объездила, и все тюрьмы на уши поставила… и даже в моргах побывала.
Побледнев, Емельян взглянул на Александра.
- Ты что с ума сошел! Ты посмотри на меня… в таком виде…
Такси остановилось и вдруг…, вся реальность сузилась до нескольких квадратных метров. И реальность эта была – вылезающая из такси невыразимо красивая Анжелика, освещающая эту маленькую вселенную фотонами лучащейся из нее радости и упоения этим долгожданным свиданием! И это была ее вселенная! Это был ее заповедный мирок для двоих, в который он вышел из дебрей своего таежного одиночества, ориентируясь по ударам своего сердца как по звездам!!! Но как же тернист и извилист оказался этот путь к ее сердцу…. Да и пусть! Теперь пусть! Ведь это стоило того!
И это уже не мираж! Не фантом! Не призрак из подвалов его сердца! Вот! Вот она! И она улыбается ему!
Остановившись в нескольких шагах от него, Анжелика выдержала душетрепетную паузу из эмоций и восклицательных мыслей и наконец, произнесла:
- Здравствуй, Емеля.
- Привет… Анжелика…- взволнованным голосом поприветствовал ее Емельян.
- Ты изменился. А знаешь…. Я хочу тебе сказать… ну…, что ты был прав. Все желания осуществляются. И вот…
- А как же твое желание, чтобы я не встречался с тобой? – неловко возразил Емельян.
Она звонко рассмеялась.
- А ведь представляешь…, и это тоже оказывается, сбылось. Я ведь думала…, что на другой день ты все равно придешь…. А ты не пришел… Ты совсем исчез…. А потом все это…. И вот именно поэтому я искала встречи с тобой сама. И очень желала этой встречи. С тобой все хорошо? – озабоченно поинтересовалась она, глядя на его бледное, с темными кругами под глазами худое лицо.
- Да, конечно, - заверил ее Емельян.
- А тогда…. Ну…, есть у тебя какая-нибудь мечта?
Теперь засмеялся Емельян.
- Конечно, есть Анжелика.
- А… пожелай, чтобы она осуществилась!
- Я очень желаю, чтобы осуществилось то, о чем я желаю, - произнес он, забавляясь тем, что она повторяет его слова, которые он говорил ей в их первое знакомство в баре.
Уверенно подойдя к нему вплотную, она положила ему руки на грудь и тихо произнесла.
- Непременно осуществится. Потому что это и  мое желание тоже.
И поцелуй их стал огромным восклицательным знаком в конце этой серой и невзрачной прозы и заглавием перед началом яркой и живописной сказки.
                конец