Мак Маг. Вережский лес, гл. 4

Я лежал навзничь и открыл глаза.
Первое, что я увидел перед собой - Оливер. Он глядел на меня  и держал в широкой своей ладони мою голову.
Увидел Фиру. Поправляя прядь волос за уши, она стояла на коленках передо мной и, как только я сфокусировался на ней - отвела взгляд куда-то вниз, - к тарелке с кислой водой, стоящей на земле, намочила ткань - приложить к моему лбу.
 Фёдор собрал на физиономии все морщины, даже которых не было, и страдальчески глядел на все происходящее со стороны.
 Хина, стояла во весь рост, скрестив руки перед собой и, кажется, ничего собой не выражала.
- Эй, приятель! – Спросил Оливер меня, как только я пришёл в себя. Он покачал мою голову, как стеклянную новогоднюю игрушку – бережно, перекатывая мой затылок костяшками своей ладони. – Где Юлия?
Так он спросил.
«Кажется…»
Я метнул вокруг себя: «Да, - говорило во мне Слово, - это они.  Все мои друзья, вся моя группа:  Хина, Федор, Глаша, Оливер… И что, например, Оливер, желает от меня? И где, правда, Юлия?»
Я постарался подняться, сесть.
Что-то тревожило мою грудь сильно, нестерпимо теснило: мысли, идеи и снова мысли, идеи, или сердце болело?
- Что ты сказал? – Спросил я Оливера, отирая холодный пот со лба.
Он оставил меня и похлопал ресницами. Я тоже не понимал. Юмор с его лица испарился. В глазах - обстоятельность.
Фира поднялась с колен. Секунду подождала. Я поймал ее сочувственный взгляд. Она захотела помочь мне подняться. Я отстранился, стал карабкаться сам. Земля шаталась подо мной. И мысли, мысли были гадкими почему-то. Я что-то помнил нехорошее. Тот побег…, Юлия - впереди...
Мне пришлось встать на четвереньки, прежде чем поднялся полностью. Это было неловко, унизительно. И все подтверждалось - все молчали.
Поймал на себе мину Хины. Чёрствая усмешка.
Оливер ещё оставался на корточках подо мной, глядел снизу вверх, экономя силы, исподлобья экономно морща три горизонтальных коротыша-бороздки. Потом качнулся, скрипнул в коленках, обернулся в сторону Хины.
"Что?" - Так спросил он ее, без всяких слов.
Она кивнула. Он понял?
Согласились они между собой в чем-то?
- Он пьян?
«Это высказал Оливер?»
 Фира все ещё стояла передо мной, несколько расставив руки со своей неминучей тряпкой. Фёдор глядел, пряча всего себя в выросший вдруг вокруг его шеи воротник бордовой холщовой рубашки в белую мохнатую клетку.
«И где он взял этот колонтарь?»
Наконец, Оливер поднялся, повторно скрипнули коленки, поднимая грузное тело, от него пахнуло чем-то грозным (я проникся), и он спросил ещё раз - лицо в лицо:
- Где Юлия?
- Я? – Заговорил я, встряхивая головой, - потерял сознание, что ли?
- Потерял сознание! – Усмехнулся Оливер. - А мы думали, что нет.
Он обернулся снова к Хине. Лишь уголок рта ее подполз кверху, ответствуя. Едва заметно.
Все это мне вовсе не нравилось.
И неприятным казалось, что этот Оливер в первую очередь - он пробил всю суть мою (как? зачем?) всего меня каким-то подлым бездарным вызывающим выстрелом. Незаслуженно…
- Да-с…, - незнакомым звуком отшипело от Хины.
Огромная фигура Оливера шагнула ко мне. Ему хватило полшага, чтобы оказаться рядом. Рефлекторно все напряглось во мне, хотя ничто не выдавало внешне. Или?
Оливеру ничего не стоило - сломить меня пополам…
Глаша шагнула мне в помощь.
- Постой! – Вскрикнула Хина, - не так!
- Пускай, этот маг, скажет, где Юлия! – Оливер выкрикнул мне это ещё раз и  принялся вытирать края губ.
«Разве может быть вообще большой человек другом?»
- Оставь его! - Командовала Хина.
Заметался нервно Оливер, плечи подскочили, рывком рухнули вниз, он жал кулак в нетерпении, потом принялся ходить из стороны в сторону передо мной близко, держась на строго граничном расстоянии. Под его большими ступнями, я наблюдал, гремела почва.
«Как? Зачем?»
Все, что происходило: мне не было понятным.
Я направился в сторону палаток под всеобщий грохот установившейся тишины.
В голове шумело, кружилось. Мне непременно хотелось пить. Перед глазами возникал и пропадал образ двух оструганных палок-весел тех осколков, которые мы нашли утром в жимолости.
Я не дошёл до палатки, меня стошнило, присел на ближайший  раскладной стул.
Оливер мгновенно был рядом.
- Его надо изолировать! – Услышал я постановление металлическим голосом Хины. Я увидел, как ирония, самосознание, самоотверженность в ее отчуждённых  глазах потухли, как сверкнуло неистребимой молнией мимо меня. Она ещё раз глянула точно на меня, развязала крест рук перед собой решительно, те облегчённо ушли вниз. Все.
Глафира спросила между:
- Максвеллов, - подошла, несмотря на вызывающе-предупреждающий вид Оливера, положила руку на моё онемевшее плечо. - Что случилось? Там, с вами? Что?
Я прислушивался к себе, своим ощущениям: по телу от прикосновения ее, живого человека, Глаши, тронулось во мне что-то, сдвинулось, в жилах медленно качнулась кровь, будто ей только что дали добро идти. По рукам шелестнула колкая изморозь.
И все, все стало проясняться…
- Юи? – Спросил я.
Глаша кивнула:
- Ну?
- Я говорила вам, - повторила Хина, вмешиваясь, - его следует изолировать!
И тут!
Я соскочил с места, Оливер за мной - автоматически, но я вспоминал: крик Юи, ее «беги!», огромную, поднимающуюся тень за спиной, призрачную, и закат солнца и то, как она, Юи, бежала впереди, высоко забрасывая ноги, но…
- Ведь мы же были здесь!? – Спросил я. - Уже.
Оливер мотнул головой, зубы ощерились в самозабвенной улыбке, он больше ничего не ждал и решительно направился ко мне.
- Его изолировать! - Повторила Хина, кратко потянув носом.
Во мне неслось чем-то от кого-то: коим-то чужим запахом, душой посторонней, чем-то подселившимся в меня или где-то рядом.
"Что?"
Пытаться доказать? Рвануть с места? Бежать? От себя самого? Как?
Оливеру - всего два шага.
И «что-то» это во мне обмякло, сдалось. Выдохнуло.
Большой же друг схватил моё тщедушное, опавшее тело одним махом, как бабочку в сачок.
- Давайте его к костру, тащи туда, к дереву! Привяжем и пойдём искать! – Командовала Хина, не теряя времени, удаляясь к палатке.
Оливер скрутил мне сзади руки больно, повёл вперёд.
- Да вы с ума все...! – Вскрикнул я. – Где она?
«Кто?» - Вторило во мне.
"Юи!" - Ответило эхом.
- Это мы тебя хотим спросить маг-растакмак! – Говорил Оливер.
- Где Юля? – Я. - Мы с ней бежали. Она… Мы были перед вами тут, черти! – Торопился я вспомнить.
Глаша глядела на меня, как на больного. Мне казалось, в ней таяла и толика сочувствия. Я менялся в ее глазах. Стыдно?
Мне должно было быть стыдно. Но за что?
Если бы тысячи часов  дали мне с ней, я бы …Нет, мне хватило бы и двух минут убедить ее, - что нет ничего постыдного.
Она беспощадно, скрадывая глаза от меня, глядела уже лишь в мой след.
Мне показалось даже, что она подняла руку ради для того, чтобы скрыть зевок.
«Нервное ли?»
«Да, черт, что тут,  происходит!»
Я хотел, мог бы рассмеяться всем, всем в лица им, в лица всем, потребовать здравого смысла! Юи! Требовать: зачем меня держат за руки, и больно, и почему так относятся? И где же Юи?
Почему бы я находился в бессознательном состоянии? Отчего я лежал на земле? Почему? И Глаша...
Глаша ступила в сторону мягко, бесшумно. Улетая.
Как мне все ещё казалось, она ещё раз зевнула беззаботно и потёрла глаза кончиками пальцев, потом опустила руки резво и хлопнула ими по бёдрам расслабляюще. И все это просто, легко.
"Справились!" - Пронеслось у меня.
«Кажется, она в тебя влюблена?» - Вспомнил я слова Юлии.
Это не так, я теперь видел. Нарочно, воочию. Жесты – полный инструментарий отношения, показывает наилюбой сбой чувственной системы.
Глаша?
Глаша, тем временем, привычно засунула руки в задние карманы переодетых старомодных расклешённых  джинсов.
Фёдор  глядел вдаль, в сизую тёплую темноту леса, ночной замок крон которых стих. Кривлялась коричневая морось пошатывающегося в нем холодного ветра.
- Давай-ка его сюда! – Хина выскочила из палатки, держа в руке рулон узловатой верёвки. Меня потащили ближе к костру.
Стоило сопротивляться ли все же? Что они потом могли подумать о моем непротивлении? То, что я в чем-то признал таки себя виновным?
 Я был уверен, что здесь твориться «не то», что начинается со мной какое-то преступление.
«Группа… - металось во мне, - сговор с преступниками? Ага. Ставка настолько велика… Неужели! Меня просто… просто размажут здесь и скажут, что так и было. За всю мою нехитрую историю расследований… В этот раз - не повезёт.
 Но все же: где же Юи? Смысл? Ах, как они играют искусно – актёрская игра! В мимах - ни занозинки!»
Я думал: что бы я мог сделать вот прямо сейчас, да - мгновенно, против чугунной хватки Оливера, Хины, против ясного недоверия Фиры и Фёдора, - всей группы?  "Железная, беспощадная, бездушная, безумная Хина! От тебя все идёт!"
Она должна понимать, на самом деле, что я есть, кто я есть, что здесь происходит не то, не так!
" Она связана с полицией," - вспомнил я слова Юлии.
И вот Фёдор ... будто вовсе исчез.
Меня вязали к морщенному стволу дерева.
  «Да, - напоминал я себе, - бежал с кучей веток, Юлия упала передо мной, а я … переступил? Я переступил? Нет. Я бежал дальше? Ха-ха! Ну, того никак не может быть! Хотя…"
«Что же?» - Шевелились губы. Оливер, занимающийся мной, замер, заглянул  в мой рот. Не найдя ничего, продолжил действие. Я поджал губы крепче.
- Сильно не перетяни там, - посоветовала Хина, - Глашка! – Обратилась она к ней – ты, пожалуй, останешься. А я, Фёдор, Олик – идём искать пропажу.
- Я возьму фонарь, мигом! – Оливер спросил, убирая руки от меня, заглядывая в сосредоточенное лицо Хины.
- С сов-диодом и стробоскопом, – уточнила она.
- Да, а как же! - С сим удалился.
Я ощутил, как жизнь крови моей во мне передвигалась медленно, вялую тягу в руках я почувствовал только теперь. но не все связывалось жгучими узлами верёвки, все - как под наркозом.
Фира направилась к женской палатке.
- Куда ты? – Хина спросила.
- Ружье возьму.
- Ты думаешь: он что-то сделает? - Хина, кивнула на меня.
- Да он чёртов маг! – Подтвердил вылезший из палатки Оливер. – За ним ухо востро!
- Я совсем не для того, - передала, между тем, Глаша Хине, - я - вам хочу достать.
По лесу разнёсся жуткий вой. Все замерли. Кожу мою продрало морозом.
 Я  пошевелился в тугой обвязке капкана верёвки, предполагая, что если: случится  выбираться самому - выберусь ли?
- Сиди тихо! – Бросил мне Оливер. – Тихо!
- Волки, - пояснила Хина пропавший звук.
Глафира вынесла винтовку и передала Хине, которая тут же передёрнула затвор.
- Макс, - Глаша неожиданно направилась ко мне.
- Ну, что? - Оливер кивнул Хине. Та молчала.
- Макс, - говорила Глаша, - так же твоё настоящее имя? Ты вспомни, что было? Где Юлия? Чтобы они не шли. Хуже же будет. Где ее искать хотя бы, ну!?
- Да не тронь его! – самодовольно Оливер вмешался. – Он не в себе, видишь? Зрачки блуждают. И вид - трефовый!
«Они предали меня, всех, все, - кричала во мне речь, -  больше никогда у нас из них ни с кем не будет прежних доверительных отношений. Жаль! И мне стоит отомстить им всем разом».
- Что он там шепчет? – Спросил Оливер, усмехаясь, натягивая на себя буферный крепёжный пояс. - Ты там нас не проклянёшь, волшебник?
Непринуждённо засмеялся.
- Разве вы можете даже думать, что я виновен в чем-то? – Спросил я, обращаясь в общем, - ко всем.
Оливер не постеснялся усмехнуться ещё разок.
В этом, именно в этом была вся его ядовитость.
Хина никак не реагировала, Фёдора не было, Глаша сочувственно смотрела на меня чрез какую-то установившуюся между нами пелену, все так же отчуждённо.
А в воображении моем вскипало, в глазах поднималась фантастическая картина падающей мне под ноги Юлии, связка моих дров растрясённая на бегу…
- Я же ветки-то принёс? – Спросил я.
Глаша  кивнула.
- Ага.
- Принёс, принёс и что? – Подтвердил Оливер.
- Идемте! – Хина, не ожидая от меня ничего путного, решительно шагнула в темноту, шаркнув по кустам. Фёдор проявился вдруг ниоткуда, прощаясь со мной, смущённо кивнул мне, и следовал за Хиной. Оливер - за всеми.
Глаша осталась.
- Я принёс ветки, эти чёртовы ветки, Фира! - Стал говорить я, - Юлия была со мной! Да, я все помню. Она  от скорого бега задыхалась… тут перед вами. Она даже упала.
Глаша смотрела на меня, как на пустое место. Сначала установила руки в бока, слушала какое-то время.
- Никто никуда не падал. А вот ты...
Язык мой бесполезно хлестал в объяснениях, я то помнил, то не помнил что-то. Мутно сознание. И я, наконец, смолк.
Глафира, не знала куда деться наверняка, - свои, руки, глаза, волосы, которыми привыкла, но не хотела теперь манипулировать.
«Удивительная Фира!»
«О чем же я думал, думаю?»
Нежная искренняя улыбка ее, странная, потусторонняя, инопланетная…
«Она, кажется, влюблена в вас?» - вспомнил я снова слова Юи.
 Занозой  вставилось в моё сердце что-то и прокрутило, разыгралось в счёт слабого осознания самого же себя в этой вынужденной  униженной позе.
«Я вот сижу так, связанным, перед Глашей…»
"Разве можно? Я не мог дать чёткий ответ на простой вопрос: где  женщина, с которой я был в лесу?"
Глаша отошла к костру.
- Глаша! – Позвал я.
- Что? - Она суетилась там, размышляя и подкидывая ветки, не глядя на меня, безопасного, обжигая несколько раз пальцы.
- Глаша, меня как-будто отключили! – Заявил я.
Она кивнула, поднялась, опираясь о колени.
- И что?
Тонкие ноги в синих джинсах, обтянутая фигура - виола. Она постояла на месте, и снова присела, глядя в огонь. Разочарование плескалось в ее лице.
- Макс! – Сказала она, - я верила тебе до сих пор . Да и сейчас - не пойму. Где же Юлия, ответь?
- Я не пойму сам, что ты можешь думать: где Юлия?, - отвечал я несборчиво, - откуда мне знать! Мы бежали к вам от чего-то очень большого, по лесу, я споткнулся...
- Большого? - Она беззвучно  посмеялась, - большого! Обо что вы споткнулись? – Фира посмотрела на меня издалека, огонь забавно хлестал винным румянцем  по ее силуэту. Она повторила конкретный вопрос, – Обо что ты споткнулся?
Я молчал.
Ждала.
"Обо что? Да! То - что: была Юлия!"
Как же не факт - факт! Но как же тот факт, что мы вместе прибыли в лагерь? Оба. И факт, что я бросил охапку веток здесь, тут, крах дери! И это должно было быть смешным для всех - этакая ситуация, что я дескать бежал, не помня себя, и Юлия ...
Она выкинула  свои ветки там ещё - в лесу. Ну да, так же было? И что?»
Глафира не отрывала от меня внимание. Оранжевые, тепло-жёлтые взвинченные  блики огня продолжали свой танец на ней.
- Как же было то, обо что вы (она обратилась ко мне снова на  «вы») споткнулись?
- Я не могу принять второй вариант, - произвольно произносил я то, что шло из меня.
Глафира поднялась, подошла ко мне.
Присела, качнувшись в коленках. Ее красивое лицо сунулось в тень, я слышал ее гладкое дыхание, она приблизилась ко мне.
- Какой ещё такой вариант? – Спросила выдержанно.
«Мне нужно сейчас говорить, говорить, говорить», -  соображалось во мне. – Иначе вся правда исчезнет навсегда».
Я попытался развернуть события, которые никак не могли быть со мной, но разве только предположительно?
- Говори! – Требовала Глаша.
«Удивительная Глаша! Ты пахнешь сливовыми конфетами. И губы твои растворяются в чистой покойной улыбке твоего маленького человечка, независящего от самой тебя. Ты так живёшь, не таясь… А я?
Твои глаза не умеют обманывать и что-то ещё в жизни ты не успела. А я? Что-то ещё в твоей жизни есть, что уберегает от гадких, очень гадких вещей, мыслей. Но не меня ли?»
- Я переступил через неё, - начал говорить я, давясь  языком и озвучивая вслух ТОТ, - «ВТОРОЙ ВАРИАНТ».