Лунное затмение. 34 глава

   Взгляд у Димки изменился, лицо исказилось страданием и болью, он вдруг схватился за голову и сначала застонал, а потом послышался рык. Вскочив с места, Димка выскочил во двор. Игорь с ужасом смотрел на своего друга, не понимая, что происходит и вскочив с дивана, хотел было выбежать следом за ним, но Тамара схватила сына за руку.
   - Игорь? Стой! Не ходи за ним! - крикнула она.
   - Да что происходит? Может кто-нибудь мне объяснит, что происходит с Димкой? - резко остановившись, спросил Игорёк.
   Вслед за сыном выбежала Лидия Николаевна и подойдя к нему сзади, хотела было обнять Димку, но он вздрогнул от прикосновения рук матери и так резко повернулся к ней, что Лидия Николаевна отпрянула от него.
   - Димочка? Сыночек... прошу тебя, успокойся, - тихо, чтобы не пугать Димку еще больше, произнесла женщина.
   - Уйди! Прошу тебя, сейчас просто уйди, оставь меня одного! - стуча зубами, то ли от холода, то ли от  своего состояния, произнёс Димка.
   - Хорошо, родной, хорошо, - успокаивающе показывая жестом руки, что уходит, ответила Лидия Николаевна.
   На крыльце дома, в дверях, стоял Ефим Натанович. Он с сожалением смотрел то на жену, понимая, как она измучилась и устала в тревоге за сына, то на Димку, видя, как ему тяжело даются воспоминания и кажется, тяжелее всего о войне, о Юрке. Правда, Ефим Натанович и предположить не мог, как погиб Юрка, кто и за что убил этого парня, он думал, что его убили моджахеды, как и прочих ребят, чьи тела привозили в цинковых гробах.
   Ефим Натанович вдруг вспомнил, как Юрка с Петькой разбили скрипку Игорька. Вспомнил лица этих ребят, нашкодивших ради забавы, не понимая ценности инструмента. Вспомнил, как Димка тогда всыпал им по первое число, тогда они ещё долго ходили с синяками под глазами. Димка был самым сильным, смелым и крепким на их улице, его боялись даже ребята с соседних улиц. Ефим Натанович не знал, что Димка часто дрался с ребятами, приходя домой в порванной рубашке, или испачканный кровью, но не своей, а от разбитых носов и губ пацанов. Но дрался он всегда только за правое дело, защищая слабых, тех, кто сам не мог дать отпор хулиганистым ребятам. Потому  и Игорька никто не задевал, ни словом, ни взглядом, Димку боялись.
   Ну а Игорёк... Божий одуванчик, только и делал, что занимался на скрипке. Что ж, видимо это и есть, что называется, каждому своё. Два таких разных человека, было странно, что они вообще дружили. Но Димка по-своему любил Игорька, ни за что, просто любил, как старший брат, хотел оберегать его и защищать... и всё.
   Ефим Натанович хотел подойти к сыну, но увидев, что он попросил уйти мать, остался стоять на крыльце, всё-таки волнуясь за Димку. А он, уперевшись кулаками о стену и наклонившись, прислонился головой к стене. О чём он думал в тот момент, Ефим Натанович не догадывался. Вернее, предполагал, что о Юрке, о котором они с Лидой старались при Димке не вспоминать. В голове Димки, словно кино, проносились некоторые моменты того, что происходили там, в Афганистане, именно эти события, ни детство, ни юность, а война, которая своей жестокостью не позволяла забыть о себе. Застонав, Димка присел у стены и облокотившись об неё спиной, закрыл глаза. Ефим Натанович увидел, что по щекам сына текут слёзы и он с силой сжал кулаки.
   - Товарищ полковник... Андрей Павлович... гад ты! Из-за нескольких, нечаянно высказанных слов, ты дал приказ исподтишка убить его... Юрка... он не ждал этого, не ждал... кажется, он и не понял, что погиб, - тихо говорил Димка, потом вдруг поднявшись и подняв кулаки вверх, закричал на весь двор:
   - Нет!!! Юркааааа!!!
   Из дома выбежали Лидия Николаевна и Тамара с Игорьком. Но Ефим Натанович остановил их жестом руки.
   - Тётя Лида? Мама? Что вообще происходит? Может мне объяснит кто-нибудь, что с Димкой? - испуганно спросила Игорёк.
   - Он с войны вернулся... мы не знаем, что происходило на той войне, но видели цинковые гробы, боль матерей... а ещё... грузовик, на котором Димка с ребятами уже возвращались домой, взорвался и почти все ребята, кто ехал с ним, погибли. Димка чудом выжил, но... он потерял память от травмы при падении. Если бы не Рахмон... Димка бы не стоял сейчас с нами, - заплакав, сказала Лидия Николаевна.   
   Игорёк, слушая её, менялся в лице. Этому парню была далека тема войны, он только что вернулся из Италии с массой впечатлений, о которых он хотел рассказать Димке... О Юрке Игорёк услышал, приехав домой. Сердце парня сжалось, он поверить не мог, что этого взбалмошного парня больше нет. Игорёк вспоминал, как Юрка, с самого детства, постоянно задирался к нему, выбивал из рук папку с нотами, подножку давал и в конце концов, вместе с Петькой, они сломали его скрипку. А когда Димка надавал им обоим, мальчишки тут же перестали приставать к нему, обходили его за километр. Игорёк невольно улыбнулся, вспоминая лица ребят в синяках, после побоев Димки. И теперь Юрки нет... ведь мальчишка совсем, ему жить бы, да жить сто лет.
   - Бедные тётя Гала, дядя Лёша... как же так? Юрка... - Игорёк вспомнил слегка дерзкий взгляд Юрки, у него выступили слёзы, которые он тут же вытер, сняв с переносицы очки.
   - Игорёк? Прошу тебя, принеси скрипку, сыграй Димке Моцарта, пусть он успокоится, - попросила Лидия Николаевна.
   Игорёк пожал плечами и быстро спустившись с крыльца, вышел со двора. Он вернулся через десять минут, вошёл в дом, вытащил из футляра скрипку, настроил её и начал играть.
   Димка вдруг опустил руки и посмотрел в сторону дома, где в окне, за тюлевой занавеской, он увидел силуэт Игорька со скрипкой в руках. На крыльце стояли его мать и Тамара, к ним подошёл и Ефим Натанович. Димка, с удивлением подняв брови, подошёл к ним.
   - В дом пошли, холодно во дворе, - сказал Димка.
   Он вошёл в комнату, сел на диван, облокотившись о спинку и закрыв глаза, слушал опус Моцарта, симфонию под номером сорок. Было непонятно, почему именно это произведение так трогало душу Димки, что он просто застывал, слушая музыку, тем более, что Игорёк играл и Брамса, и Паганини, и Милявского. И эти произведения были не менее сильными и красивыми. Но сороковую симфонию Моцарта, Димка слушал не уставая.
   Игорек играл всегда только первую часть, тема которой просто завораживала. Вторую и третью часть Димка слушать не хотел, хотя тема повторялась в другой импровизации. Но, видимо, это уже не впечатляло Димку и видимо, музыку он слышал по-своему. Когда Игорёк закончил играть, Димка поднял голову и посмотрел на него.
   - Здорово! И как этот Моцарт смог сочинить этакую красоту? - как бы между прочим, спросил Димка.
   - Так же, как Лев Толстой сочинил "Войну и мир" и "Анну Каренину", - спокойно ответил Игорёк, убирая скрипку в футляр.
   - Хм... сравнил! То буквы писать, эка невидаль! А то ноты! Их же слышать нужно, верно? - спросил Димка и было странно, почему он заговорил об этом сейчас, хотя много лет слушал игру друга на скрипке.
   - Верно... наверное, ты прав, а Моцарт был гением! Он ведь стал сочинять музыку с четырёх лет, представляешь? - воодушевился Игорёк, который любил говорить о музыке, о композиторах, постоянно интересуясь соответствующей литературой.
   - Да ну! Надо же... с четырёх лет? Малыш совсем... видимо, он и родился гением, - задумавшись, произнёс Димка.
   - Ребята? Идите есть, мы с Тамарой на стол накрыли, - войдя в комнату, сказала Лидия Николаевна.
   За ужином, Игорёк рассказывал, как жил в Италии, какие там  красивые места  и достопримечательности.
   - Мы с ребятами ходили в Колизей, очень впечатляет. Особенно, когда задумаешься, что амфитеатр строился ещё до нашей эры, - взволнованно рассказывал Игорёк.
   Женщины слушали его, улыбались... но вдруг Лидия Николаевна взглянула на сына. Её напугало лицо Димки. Сжав в руке ложку, он, кажется, готов был сломать её пополам, его суровый взгляд выражал такую боль, что женщина с испугом смотрела на сына, не зная, что делать. Она, под столом, наступила на ногу мужа и когда Ефим Натанович посмотрел на неё, кивнула на сына.
   - Ты почему не ешь? Шурпа из баранины, не вкусно?- спросил Ефим Натанович, тронув сына за руку, от чего тот вздрогнул и тут же резко убрал свою руку.
   - Что? Ааа, шурпа... вкусно, я ем, - словно возвращаясь издалека, ответил Димка.
   А мысли его и правда ушли далеко. Туда, где остались капитан Чернышов, майор Завьялов и ребята новобранцы, которые пришли служить из разных союзных республик, за полгода до того, как Димка демобилизовался. Димка знал, что многие уже не вернутся домой, кто именно, никто заранее не знает, но он точно знал, что многие ребята так и останутся молодыми и их тела, грузом двести, будут отправлены домой. Сергей Чернышов, которому Димка перед убытием написал свой домашний адрес, обещал приехать к нему. Какая-то неведомая тоска овладела Димкой, да... он тосковал по тому времени, там, на войне. События, которые происходили там, в Афганистане, Димка помнил очень ясно.
   - Я в Коканд должен поехать, к Рахмону, - вдруг сказал Димка, посмотрев на родителей.
   Ефим Натанович и Лидия Николаевна переглянулись.
   - Но сейчас дороги... снег на перевале, ты можешь застрять на полпути. Думаю, нужно подождать, когда снег растает, - осторожно сказала Лидия Николаевна.
   Димка, ничего не ответив, встал из-за стола и направился во двор. Закуривая сигарету, он поднял голову и посмотрел на чёрное небо.
   - Зима... я вспомнил! Лунное затмение было, когда это произошло... - произнёс вслух Димка, глубоко затягиваясь сигаретой.