Дядя Боря

Дядя Боря.


  После окончания Тираспольского музыкального училища я получил направление в Каушанскую музыкальную школу. После посещения музыкальной школы и оформления документов о поступлении на работу, необходимо было найти жилье. Город небольшой и разыскать приличную квартиру было делом нелегким. Паралельно с поисками жилья, мы искали работу жене, выпускнице нашего же училища. В музыкальной школе нам ответили, что, кроме меня, им преподаватели больше не нужны и посоветовали пройтись по детским садикам и там спросить о вакансии музыкального руководителя. Нам повезло. В детском садике номер два ушла в декретный отпуск музыкальный руководитель и жене очень обрадовались. После оформления на работу, жена спросила заведующую садиком не знает ли она, может кто-нибудь из сотрудников садика возьмет нас на квартиру, хотя бы временно. В кабинете сидела симпатичная высокая молодая смугленькая женщина, которая сказала, что может нас взять к себе на пару месяцев, пока мы подыщем себе долгосрочную квартиру. Мы познакомились. Она оказалась завхозом садика, звали её Ирой и у неё есть свободная комната в новом большом доме. Ира сказала, чтобы мы подошли за ней к пяти часам к садику и она поведет нас к себе домой. В указанное время мы подошли к садику. Ира уже ждала нас у входных ворот и сказала, что к ней нужно ехать на городском автобусе первого маршрута в самый конец города в район, который называется Старые Каушаны. Ехали мы довольно долго. Когда сошли на конечной остановке, то увидели множество новостроев. Ира показала нам на свой дом, находившийся совсем рядом с конечной остановкой. Дом, в котором она жила с мужем и двумя детьми был очень большой и Ира сказала, что мы их абсолютно не стесним. Предполагали что найдем долгосрочное жилье за каких-нибудь пару недель, а прожили в Ирином доме почти полгода. Где-то в середине февраля мы нашли квартиру по той же улице, но значительно ближе. На этой квартире мы прожили от силы недели две. Кто-то в садике сказал жене, что освободилась квартира в отличном районе, совсем близко от работы. Только нас предупредили, что хозяин очень вредный и требовательный. Нас это нисколечко не испугало. Где-то в обед мы отправились по указанному адресу. Подойдя к калитке и позвонив в небольшой, накрытый белым пластсмассовым колпачком, электрический звонок, мы стали ждать. Через минуту из дома вышел тепло одетый старик в очках, сильно прихрамывая и опираясь на трость. Поздоровавшись, он приветливо и широко улыбаясь спросил :
   - Что вы хотели, молодые люди?
Мы в ответ тоже поздоровались.
   - Нам сказали, что вы сдаете жильё.
   - Да, верно, ответил старик и пригласил нас в дом.
Дом был расположен длиной вдоль улицы, закрывая собой почти весь участок. За широкими деревянными воротами с красивой зелёной калиткой был небольшой проезд к выкрашеному в зелёный цвет гаражу. Проезд был аккуратно засыпан мелким щебнем. Мы завернули за угол дома и нам открылся просторный аккуратный забетонированный двор. В правой части двора стояла времянка с двумя большими окнами и двойной дверью посередине, а чуть ниже, там где заканчивался двор, была невысокая, деревянная изгородь. Сразу за заборчиком проходила не очень глубокая балка, по дну которой протекала небольшая речка. Вдоль обоих берегов балки росли огромные деревья. Через балку был перекинут резной деревянный мостик, за ним был виден большой виноградник, с фруктовыми деревьями по бокам. В начале огорода, в правом углу, стоял летний душ, тоже выкрашенный зелёной краской, с небольшим металическим чёрным баком на крыше. От увиденного великолепия у нас перехватило дух. Старик пригласил нас в дом, показав на высокую лестницу, ведущую к входной двери. Войдя в дом, мы очутились в просторной светлой прихожей. По бокам и посередине прихожей, мы увидели три красивых больших двери со множеством мелких стёкол. Хозяин показал на левую дверь :
   - Эта часть дома сдается, посередине у нас зал, а это, - хозяин указал на правую дверь, - наша половина. Вашу половину я вам потом покажу, а теперь прошу вас в нашу, я вас познакомлю со своей женой.
Мы сняли обувь у входных дверей, повесили на крючки небольшой светло-коричневой вешалке теплую одежду и вошли в правую дверь. В первой комнате стояла плита с печкой, в которой через щели в кружках было видно как весело играет пламя. От плиты шло уютное тепло. Возле большого светлого окна, выходящего во двор, стоял кухонный стол, накрытый яркой красивой клеёнкой с видами различных фруктов. Из второй комнаты, смежной с этой, вышла невысокая приятная немолодая женщина. Подойдя к нам, она протянула руку и, поздоровавшись, сказала :
   - Меня зовут тётя Фрося.
Старик тоже протянул руку и представился :
   - Дядя Боря.
Тётя Фрося, указав на мягкие стулья у стола, пригласила нас сесть. Дядя Боря стал нас расспрашивать, кто мы, где работаем и когда услышал, что мы музыканты, преподаватели, то еще больше расплылся в улыбке.
   - Ну, идёмте, покажем вам вашу половину.
Мы прошли во вторую половину, оказавшейся зеркально похожей на первую. В первой комнате, служившей кухней-столовой, так же была плита с печкой. Возле большого окна стоял кухонный стол, покрытый такой же клеёнкой с фруктами, как и в первой кухне, а напротив двери красовался новый темно-коричневый посудный шкаф. Из кухни во вторую большую комнату вела просторная дверь. В ней стояла большая двухспальная кровать, покрытая красивым плюшевым покрывалом с тиграми, а над кроватью висело такое же покрывало, только с рогатым оленем, обладателем огромных добрых глаз. С обеих сторон, вплотную к кровати, прилепились две невысокие прикроватные тумбочки. Справо от окна, сразу за кроватью, находился новый платяной шкаф с антресолями, а перед окном на улицу, большой светло-коричневый письменный стол. Через улицу было видно здание скорой помощи и стоявшие возле него несколько машин с красным крестами. Слева от здания скорой помощи высилась большая арка с написью "Каушанская районная больница ". Я повернулся к дяде Боре и тёте Фросе. Лица их сияли. Они были очень довольны нашей реакцией на квартиру.
   - Нам подходит, - сказал я и пожал протянутую дядей Борей руку.
   - Можете заселяться, ответил он и снова улыбнулся.
Мы обрадовались, что после полугода скитаний у нас будет очень уютная чистая и просторная квартира, в отличном месте, да к тому же совсем недалеко от работы, к которой можно было ходить пешком. На следующий день мы перевезли свои немногочисленные вещи, пианино жены и стали обживать новое место.
   Наступила весна. Расцвели многочисленные цветы на огромном участке от летней кухни до гаража, распустились листья и зацвели фруктовые деревья во дворе, на огороде и на улице перед домом. Распустились листья и на больших деревьях вдоль балки. Участок превратился в настоящий рай. Стояли пьянящие ароматы и над укутанными цветами деревьями, целыми днями напролёт, был слышен жужжащий хор дяди Бориных пчёл. С наступлением тёплых дней, улья с пчелами, простоявшие всю зиму в тёплом гараже, перенесли в самый конец огорода. По двору непрерывно бегала маленькая чёрная такса Муха, а на солнце возле большого стола, грелся молодой рыжий кот Федя. Мы целыми днями пропадали на работе, а наши хозяева все это время возились на участке - сажали, пололи, обрезали, поливали или возились с пчёлами. К вечеру, когда мы возвращались с работы, старики сидели на скамейке возле стола, на котором стоял транзисторный приёмник "ВЭФ" и слушали "Голос Америки". В те, советские времена, такое занятие было довольно таки рисковым, но дядя Боря не таясь, вечера напролёт слушал свою любимую волну. Я очень люблю читать и даже в студенческие голодные годы покупал книги. Здесь, в Каушанах, был завсегдатаем книжного магазина, где вскорости у меня среди продавцов завелись хорошие знакомые. Благодаря этим знакомствам, я не пропускал ни единого нового поступления. Со временем у меня скопилась приличная библиотека, состоящая из нескольких сотен книг. Помимо серий 100 великих призведений мировой литературы, Большой Советской Энциклопедии, были художественные произведения как советских, так и зарубежных писателей. Дядя Боря, узнав о моём увлечении, попросил разрешения брать книги из моей библиотеки и читал их взахлёб. Я был поражён тем, как он быстро их прочитывал, но ещё больше удивлялся, когда мы обсуждали очередную прочитанную им книгу. Он не просто мог перессказать тот или иной эпизод, но некоторые места декламировал наизусть. За два с половиной года, сколько мы жили у них на квартире, он перечитал всю мою библиотеку. Дядя Боря сам был чудесным рассказчиком, прожил невероятно интересную жизнь и однажды, после очередного его рассказа, я сказал ему:
   - Дядя Боря, а ведь вы могли бы написать интереснейшую книгу. В ответ он ухмылялся и говорил:
   - Да кому будет интересна моя жизнь?
   - Мне, например, - ответил я ему.
После моих слов, он некоторое время сидел молча, глядя задумчиво куда-то в сторону, казалось что-то вспоминал. Из его рассказов я узнал, что он, Куртогло Борис Дмитриевич, по национальности болгарин, родом из Болграда, городка на юге Бессарабии, совсем рядом с моей родиной. Очень рано остался без отца и мама, прислуживавшая в богатых домах, растила его одна. Детство его было очень трудным и полуголодным. Они с мамой перебивались её зароботками и еле сводили концы с концами. Дядя Боря начал работать с десяти лет. Нанимался на сезонные работы на виноградники, где работал наравне со взрослыми, какое-то время был конюхом, а когда ему исполнилось шестнадцать лет, выучился на шофёра и стал работать у крупного румынского помещика на бортовой машине. Едва ему исполнилось семнадцать лет, как он попал в аварию, после которой чудом остался жив, но лишился обеих ступней ног. Не знаю сколько он пролежал в больнице, но уже через полтора года, на протезах, снова начал наниматься на работу. Однажды вечером, он подошёл к своей маме, которая по обычаю стирала, и сказал ей:
   - Мама, я хочу купить небольшой виноградный участок.
Мама, присев на лавку, тихо заплакала и молча на него долго смотрела. Дядя Боря подошёл к ней, сел рядышком, обнял её за плечи:
   - Я смогу, мама. Ведь работаю же на хозяина. Почему ту же самую работу я не смогу делать для нас? Возьму ссуду в банке, куплю, для начала, небольшой участок, после продажи урожая, куплю второй участок и через несколько лет я уже сам смогу нанимать людей на работу.
Мама ничего не смогла ему ответить, только молча вытирала слёзы. Через несколько дней дядя Боря получил в банке кредит, купил небольшой участок виноградника и начал своё дело. Уже к сороковому году, у него в банке было сто тысяч румынских лей. Дело процветало, но недолго. В 1940-м году, в результате присоединения Бессарабии к Советскому Союзу к власти пришли коммунисты, отобравшие у дяди Бори и виноградник, и все его сбережения. Как и у многих тысяч семей крепких хозяйственников, у него был шанс оказаться с матерью в ссылке в Казахстане или Узбекистане, но его спасла инвалидность. Отсутствие ступней спасло его и от призыва в армию и от войны. Дядя Боря говорил:
   - Неизвестно был ли бы я сейчас живой, если бы у меня были здоровые ноги.
Всю войну он проработал на различных работах, сперва у румын, затем уже в советских хозяйствах. После войны он работал мельником на колхозной мельнице в одном из сёл, недалеко от Болграда. В тяжёлые послевоенные годы это обстоятельство спасло его с мамой от голодной смерти. Дядя Боря тогда спас не только себя и маму, а ещё и семью своего товарища, у которого было четверо детей. Он понемногу таскал для него муку и таким образом помог своему товарищу и его семье пережить те страшные времена. Иногда у дяди Бори не было возможности выкроить для товарища муку, тот приходил на мельницу и начинал у него её требовать, а когда дядя Боря уже совсем не мог ему помогать, тот просто его сдал, - пришёл в милицию и написал на него донос. Вот уж действительно, хочешь нажить себе врага, сделай человеку добро. Ещё дядя Боря говорил:
   - Людям добро нужно делать очень осторожно, они быстро наглеют.
Дядю Борю посадили. Просидел, как он мне говорил, "от звонка до звонка", двенадцать лет. Пока он сидел в тюрьме, умерла его мама. После освобождения, дядя Боря на родину не вернулся. Каким образом он оказался в Каушанах я не могу вспомнить. Устроился в районную больницу слесарем, по специальности, которую он приобрёл в тюрьме. Здесь, в Каушанах, он женился на тёте Фросе, работавшей санитаркой в больнице и у которой, после смерти первого мужа, осталось трое маленьких детей. Однажды вечером, дядя Боря сказал жене:
   - Фрося, в больнице выделяют участки под строительство домов. Я взял участок в очень хорошем месте, прямо напротив больницы. Тетя Фрося заплакала:
   - Боря, как же мы будем строиться, - сказала она сквозь слёзы.
   - Как!? Как и все. Как-нибудь.
Участок был заросшим густым кустарником, который они выкорчёвывали целую зиму. Когда потеплело вырыли, землянку, а затем обустраивали её всё лето. В этой землянке они прожили вместе с тремя тёти Фросиными детьми несколько лет, пока строили дом. Первым же летом, дядя Боря заложил под новый дом фундамент. В землянку поставили буржуйку, сбили из досок два настила, один для взрослых, один для детей. Перезимовали, как говорил дядя Боря, вполне нормально и на весну, когда потеплело, замесили из глины и соломы пацы (глинянно-соломенные блоки) и, когда они высохли стали сами выкладывать стены. Строили свой дом пять лет. Дом получился, по тем временам, самым красивым в городе. Стоял он на высоком цоколе. Окна, в отличии от всех окружающих домов, были большими. На участке высадили виноградник, садовые деревья. Во дворе и на улице перед домом посадили кусты роз и другие цветы. Через пять лет тяжелого труда участок превратился в рай. Выросли тёти Фросины дети и создали свои семьи. Дядя Боря и тётя Фрося вместе с детьми, построили три дома. Один, в котором жила старшая дочка, построили совсем рядом, сразу за своим огородом, а два других, в пригороде, на станции Заим. Дома получились тоже большими и красивыми и, неизменно, с большими окнами.
   Со своего виноградника, дядя Боря делал три сорта вина - самое лёгкое, с первого притока, которое он называл "дамским", второй сорт он делал из отжатого перемолотого винограда и третий сорт, уже из отжимок с добавлением воды и сахара. Если первое, "дамское" вино они оставляли себе и пили его понемногу по вечерам за ужином или угощали по выходным и праздникам своих гостей, то второй и третий сорт продавали. Из отжимок третьего сорта вина дядя Боря варил самогон. Его было тоже три сорта, два на продажу и один, который дядя Боря перегонял по несколько раз, затем фильтровал по собственной технологии, настаивал на молодых орехах или целебных травах, также держали для гостей. Этот напиток ассоциировался у меня с дорогим коньяком и, скажу вам, с его вкусовыми качествами не мог сравниться даже армянский коньяк. Дядя Боря говорил мне, что приблизительно так он вёл своё дело в Болграде до сорокового года, только в значительно больших объёмах. Помимо урожая с виноградника, он собирал до полутонны абрикос, несколько сот килограмм черешни и вишни. Продавали урожай на центральном рынке в Бендерах, расположеным в десяти километрах от Каушан. Продавали они так же большое количество клубники и малины, собранныными на своём участке. Отвозили всё это они на дяди Борином инвалидном "Запорожце". За сезон дядя Боря зарабатывал с участка от двух до трех тысяч рублей. По советским временам это были сумасшедшие деньги. За сезон, дядя Боря качал с пятнадцати пчелиных семей по двадцать-двадцать пять соракалитровых алюминиевых бидона мёда. Мёд тоже продавали на рынке в Бендерах.
   Дядя Боря был великолепным автослесарем. Свой "Запорожец" для инвалидов он ремонтировал исключительно сам, но помимо своего автомобиля, к нему за ремонтом "Запорожцев" обращались со всей округи. После сезонных работ, чуть ли не каждый день у него в гараже стоял под ремонт чьей-либо "Запорожец". Ремонтировал он их очень качественно с неизменной гарантией. Если даже и присходило что-то с чьей-либо машиной после ремонта, он всё отлаживал бесплатно.
   Однажды я купил себе ламповый усилитель и решил самостоятельно сделать к нему колонки. Купил лист ДСП, темно-коричневый дерматин, металическую сетку, уголки из нержавейки и, спросив у дяди Бори разрешения воспользоваться его слесарным инструментом, начал работу над сооружением колонок. Расчертил и разрезал пилкой детали, нарисовал на фронтальных панелях окружности под динамики, но где-то ошибся в расчётах и никак не мог начать их вырезать. Дядя Боря, сидевший всё это время рядышком на стуле, наблюдал за моим занятием.
   - Что, не выходит с окружностями? - спросил он с лёгкой ухмылкой. Пытаешься нарисовать окружности под динамики методом тыка? Разве не можешь вспомнить формулу длины окружности и нарисовать всё по ней.
   - Дядя Боря, прошло восемь лет как я закончил школу, какая к чёрту формула, возразил я.
   - А я вот помню, хотя и прошло около шестидесяти лет с тех пор как я закончил гимназию, сказал он с улыбкой. - Два пи эр, - и в упор с ухмылкой посмотрел на меня, поверх своих очков. У меня отвисла челюсть.
   - Дядя Боря, как вы можете помнить через столько лет! - воскоикнул я.
   - А я помню не только эту формулу, я помню всё, чему меня учили в гемназии.
И тут он продекламировал какой-то длинный текст на латинском языке. Без единой остановки.
   - Это стихотворение мы учили в третьем классе гимназии.
Я ничего не мог на это ответить, только молча смотрел на него удивлёнными и восхищёнными глазами. Я вычислил по формуле и затем нарисовал окружноти, просверлив по начерченным кругам электродрелью дырки, выбил круги и выравнял края рашпилем. Затем без проблем установил и прикрутил шурупами динамики. Собрал воедино все детали, обтянул готовые колонки дерматином и прикрутил уголки. Колонки получились великолепными. Затем я вынес из дома усилитель и электрогитару. Подсоединил к усилителю колонки, подключил гитару и стал играть. Сказать что я остался доволен своей работой, - ничего не сказать. Звук был просто потрясающий. И всё это время, сколько я трудился во дворе над колонками, возле нас крутился Полкан, которого я нашёл щенком на рыбалке и о котором я писал в своём рассказе "Бумеранг".
   Прошло два года. Я, отработав по направлению положенный по закону срок, решил переехать поближе к родине, в Арциз. Однажды я сказал об этом дяде Боре.
- А я только собирался вам сказать, что весной собирается жениться внук и мы хотим, чтобы он переехал жить к нам, в занимаемую вами половинку, - сказал он. - Мы с тётей Фросей далеко не молодые, уже трудно управляться с хозяйством, а через несколько лет и за нами кому-то надо будет смотреть, так что, сам понимаешь.
   - Да я тоже собирался вам сказать, что мы в конце июля, начале августа переезжаем в Арциз.
   - Где вы собираетесь там жить?
   - На готовый хороший дом у нас денег нет, поэтому хочу купить участок с небольшим строением, чтобы было место для постройки нового дома.
Дяде Боре эта моя идея очень понравилась.
   - Найти такой участок будет нелегко. Не думаю, что в Арцизе большой выбор таких участков, - сказал дядя Боря.
   - На весенних каникулах хотим с женой туда поехать, походить, поспрашивать на месте, посмотреть какие могут быть варианты. Если ничего не найдём, попросим мою сестру следить за объявлениями, может быть повезёт и мы найдём, то что хотим, - поделился я своими планами.
   - В любом случае можешь на меня рассчитывать, - сказал дядя Боря, - физически я помочь тебе не смогу, а вот одолжить денег на приобретение участка, всегда пожалуйста. Ты мужик, насколько я успел тебя узнать, порядочный, очень серьёзный и надёжный. Я уверен, что нисколечко не рискую, - сказал дядя Боря, глядя мне в глаза.
От этих слов, у меня перехватило дыхание. Я знал, что он ко мне неплохо относится, но не думал, что настолько, чтобы доверить свои деньги чужому человеку, к тому же уезжающему, пусть и не далеко, но в другую республику. Я поделился с дядей Борей своими мыслями.
   - Да какие вы чужие, мы с тетей Фросей полюбили вас как родных, - сказал он.
Мне показалось, что его глаза намокли.
   - Спасибо, дядя Боря, - ответил я, - не думал, что вы так к нам относитесь.
Теперь была моя очередь прослезиться. Некоторое время мы сидели молча, совладая со своими нахлынувшими чувствами.
   На весенних каникулах мы с женой съездили в Арциз. Объявлений о продаже домов было всего четыре. Мы, с вечера созвонившись с хозяевами объявлений, обошли на следующий день все четыре продающихся участка. Первый находился в пятидесяти метрах от железной дороги, к тому же был окружён камышами. Второй оказался новостроем, и работ в нём ещё было очень много. Третий стоял в очень хорошем месте, но хозяева заломили такую цену, что мы даже не стали его смотреть. Четвёртый, который был в центре города, оказался очень старым, расположенным на очень маленьком участке, так, что ни о какой постройке нового дома не могло быть и речи. Растроеные, мы вернулись в Каушаны. Я про всё рассказал дяде Боре, на что он ответил:
   - Не растраивайтесь и не спешите. В крайнем случае подыщем вам квартиру в Каушанах и вы ещё проживёте здесь год, продолжив свои поиски.
   Но через три недели позвонила сестра.
   - Срочно приезжай, продаётся в центре города небольшой дом, расположеный в глубине большого участка, именно такой, как ты ищешь. Участок просто сказка, правда хозяйка, которая осталась одна после смерти мужа, запросила просто нереальную цену.
Я тут же рассказал всё дяде Боре. Он сказал:
   - Конечно же езжай, посмотри на месте, может быть удастся сбить цену.
Вечером пришла с работы жена, я ей всё рассказал и на следующее утро я уехал в Арциз. Была суббота и мне не пришлось отпрашиваться с работы и переносить уроки. Приехав в Арциз, я сразу отправился по адресу, который мне дала сестра. Когда я подошёл к дому, который находился в пяти минутах ходьбы от автостанции, то обомлел. Весь участок был в цвету. Огромный цветущий сад закрывал небольшой домик, стоящий в глубине двора. На улице, по краям участка, росли два огромных ореха, а между ними несколько укрытых цветами вишен. Я подошёл к калитке, надеясь увидеть электрический звонок, но там его не оказалось. Постучав по калитке, я настроился ждать, но ждать не пришлось. Тут же выскочила небольшая рыжая собачка и залилась звонким лаем. Следом за собачкой показалась маленькая бабушка. Она подошла к калитке и не открывая её, поздоровалась. Поздоровавшись в ответ, я сказал:
   - Я по объявлению.
Бабушка нагнулась, отодвинула в нижней части калитки засов и открыла её.
   - Проходите.
Она молча развернулась и пошла в глубь двора. Двор был не забетонирован, весь заросший невысокой ровной тавой, не было даже дорожки. По обоим бокам цвели фруктовые деревья, перед которыми на высоких металлических подпорках рос виноград. Пройдя дальше я разглядел поближе побеленный небольшой приземистый без цоколя домик. "Сырости, наверное, до половины стен", - подумал я. За домом раскинулся огромный огород, наполовину засаженый фруктовыми деревьями. Слева, недалеко от дома, возвышались две огромные груши. Перед ними был колодец, закрытый двумя дверцами, обитыми нержавеющими рефлёнными листами, напоминающими стиральные доски. Слева от дома был деревянный сарайчик, побеленый извёсткой, а за ним ещё два небольших, тоже побеленных, строения.
   - Я как раз собиралась завтракать, - сказала бабушка, - Проходи в летнюю кухню, позавтракай со мной и указала на открытую дверь в правом строении.
Чтобы пройти в дверь, мне, с моим небольшим ростом, пришлось нагнуться. Зайдя на кухню, я увидел, что потолок тоже очень низкий, до него можно было дотянуться рукой. Но кухня была чистенькая, на полу были постелены самотканные дорожки. Напротив двери стояла небольшая тумбочка, выкрашеная в голубой цвет, на которой стоял двухкомфорный газовый таганок с большой чугунной сковородкой, от которой доносился запах жареной картошки. Справа, возле небольшого окна, занавешенного чистой белоснежной тюлевой занавеской с мелкими синими цветочками, стояла кухонная тумбочка, тоже покрашенная голубой краской. Тумбочка была покрыта клетчатой серо-зеленой клеёнкой. На тумбочке, служившей кухонным столом, стояла сушилка для посуды, деревянная солянка и небольшая красивая фарфоровая пиалочка с клубничным варениьем. Я сел на ближайший от двери стул. Бабушка достала из маленькой тумбочки маленькую сковородку, пожарила в ней два яйца, положили в тарелку с яйцами из большой сковородки немного жареной картошки. За завтраком бабушка сказала,что ее зовут баба Паша и стала рассказывать, что её сын живёт в Москве, младшая дочка в Мариуполе, а старшая живёт с мужем и дочкой совсем рядом по этой же стороне улицы, через несколько домов. Дочка хочет, чтобы она переехала жить к ней. Бабушка налила чай и подвинула мне пиалочку с вареньем.
   - Своё, - гордо сказала она. - Под сарайчиком есть подвал, в котором еще банок пятьдесят различного варенья.
Позавтракав, мы вышли во двор.
   - Идём, я покажу тебе дом.
Мы подошли к небольшой верандочке, в правом углу которой, напротив двери, стояла высокая белая тумбочка, за которой был виден газовый балон, накрытый белой ажурной салфеткой. Пройдя верандочку, мы оказались в ещё одной, чуть большей, чем первая, веранде. По правую сторону было большое, во всю стенку окно с видом на сад, за которым была видна улица. Прямо была открыта дверь, за которой была видна узкая длинная кухня с плитой. По правую сторону было широкое окно, с такой же занавеской как и в летней кухне. Возле окна стоял кухонный стол, а чуть дальше стола на небольшой белой тумбочке, стоял ещё один двухкомфорный таганок. На стене, напротив дверей висели две белые тумбочки. Оглядев кухню, мы вернулись на веранду и бабушка, открыв глухую толстую деревянную дверь, пригласила посмотреть комнаты. Первая комната оказалась совсем не маленькой, как мне показалось с улицы. Справа я увидел печку, которая топилась из кухни. Возле печки стояла односпальная кровать, застеленная светлым покрывалом с крупными красными розами. Вдоль левой стены стоял тёмно-коричневый платяной шкаф. Перед шкафом было небольшое окно, из которого была видна летняя кухня, а справа от шкафа было невысокое, но как и на кухне, широкое окно, из которого открывался красивый вид на огород. Мы прошли во вторую комнату, смежной с первой. Эта комната была намного больше первой. Слева, сразу у двери, стояла этажерка с книгами на которой я упел разглядеть две толстые книги "Война и мир" Льва Толстого, а напротив двери, вдоль левой части противоположной стенки, стоял ещё один платяной шкаф, а справа от него, большая двухспальная кровать, также застеленная светлым покрывалом. Слева от дверей было в точности такое же окно как и в первой комнате, за которым я увидел просто невероятно большой куст дикой розы. Бабушка, заметив мой взгляд, сказала:
   - О, если бы ты видел этот куст во время цветения. Это просто огромный алый ковёр. Я заметил, что в комнатах, и на кухне и на веранде были настелены деревяные полы, застеленные самотканными дорожками. После осмотра дома мы вышли во двор и я спросил хозяйку:
   - Скажите, а как так, несмотря на то что домик ваш без цоколя, я не заметил на стенах сырости.
   - О, мой муж был большой мастер, - гордо сказала она. - Он, когда строил дом, сдела по всему периметру гидроизоляцию.
Я не стал её распрашиаать о подробностях сооружения гидроизоляции, удовлетворившись этим ответом. Мы затем осмотрели огород. На огороде я увидел огромную плантацию клубники, сотки две. По правую сторону, вдоль соседского забора, были видны кусты чёрной смородины. Вся правая сторона огорода была засажена виноградником. Бабушка сказала,что на винограднике растёт одинадцать сортов винограда и что получают с него каждый год по пятнадцать-двадцать вёдер вина. Мы вернулись во двор и бабушка провела меня снова в летнюю кухню. Когда мы уселись на стулья, я спросил бабушку Пашу:
   - Я всё внимательно разглядел, осталось только чтобы вы назвали цену. Бабушка немного помолчала, затем назвала сумму, услышав которую я вошёл в ступор. Немного помолчал, я сказал:
   - Очень жаль, но у нас таких денег и близко нет. Вы назвали просто нереальную цену. Мы недавно смотрели наверху большой готовый дом, так он ненамного дороже. Лучше уже одолжить денег и купить его. Здесь же мне прийдётся ещё дом строить.
Я встал и хотел уже попрощаться, но бабушка меня остановила.
   - Ну, это не окончательная цена.
   - Как бы там ни было, сказал я, - не думаю что вы скинете половину цены.
   - Половину не скину, но тысячу, может две я уступлю.
   - Нет, ответил, я, - всё равно для нас это нереальная цена.
 Я вышел во двор и мы молча направились к калитке. Попрщавшись, я уже собирался уходить, но бабушка меня остановила. - Вы когда планируете переезжать?
   - Летом, когда у меня будет отпуск.
   - Ну, если к тому времени ничего не найдёте, подходите.
Я попрощался и быстрым шагом пошёл прочь.
   Приехав в Каушаны, обо всём подробго рассказал сперва жене, а затем дяде Боре. В отличие от жены, которая выслушала меня без особого энтузиазма, дядя Боря выслушал меня очень внимательно, не перебивая. Затем он меня подробно стал распрашивать сколоко чего растёт на участке, какой приблизирельно собирается урожай. После моего рассказа он поднялся со скамьи и молча пошёл в дом, оставив меня в недоумении. Через минуту он вернулся с ученической тетрадью и карандашом в руках.
   - Дядя Боря, я бы сам принес вам тетрадь и карандаш, вам же тяжело подниматься по лестнице.
   - Ничего, мне как раз побольше надо двигаться, - сказал он. Затем сел на скамейку, молча склонился над тетрадью и стал что-то в ней записывать. Минут через пятнадцать он поднял глаза, загадочно улыбаясь, глядя мне в глаза, сказал.
   - А ты знаешь, что даже при такой цене на дом, ты его окупишь максимум за пять лет, а если тебе удастся немного сбить цену, то вообще можешь его окупить за четыре года.
И он мне показал свои расчёты в тетради. Там он расписал сколько чего можно собрать из сада, огорода и за сколько это можно продать.
   - Учти, сказал он, - я всё считал по минимуму, учитывая все риски. Цифры выходили очень красивые.
   - Но, дядя Боря, прежде чем окупить дом, надо его сперва купить, а меня нет таких денег.
   - Хорошо, - сказал он. Сколоко у тебя есть денег?
   - Часть суммы есть у меня своих, часть нам даёт Олина мама, а часть нам одолжит её сетра.
   - Теперь запиши мне всё в тетрадь.
Я расписал. Дядя Боря склонился над тетрадью и стал опять вести какие-то расчёты. Закончив, он поднял глаза, опять загадочно улыбаясь, сказал:
   - Хорошо, недостающие деньги я тебе одолжу.
Я чуть не расплакался.
   - Дядя Боря, это немаленькая сумма, мне придется вам её отдавать года два, а то и больше. Зачем вам рисковать?
   - Ничего, - сказал он, - для хорошего человека я рискну.
Тут я не удержался, подошёл к нему, обнял его за плечи и прослезился. Он не стал меня успокаивать, полько легонько похлопал по плечу. Когда я успокоился, дядя Боря сказал:
   - Я думаю что хозяйка дома сильно уступит, когда ты ей привёшь и положишь деньги на стол.
   Пришло лето. В последних числах июня начался мой отпуск и я засобирался в Арциз. Собрав к тому времени все деньги, я поехал искать свою удачу. Приехал в Арциз опять рано утром и сразу отправился к бабушке Паше. Когда я подошёл к её дому, она стояла у калитки и разговаривала с какой-то женщиной. Женщина, увидев, что я остановился возле них, поняла, что я покупатель, быстро попрощалась с бабушкой Пашей и ушла. Я поздоровался и бабушка пригласила меня в летнюю кухню. Мы сели на стулья, я достал деньги и, как учил меня дядя Боря, посравил свёрток перед хозяйкой на тумбочку.
   - Сколько здесь? - спросила она, не прикасаясь к деньгам. Я назвал сумму.
   - Нет, за такую сумму я не продам. Было заметно как у неё затрясся подбородок.
   - Больше я не смогу вам дать, - сказал я. - Я собрал всё что мог. Бабушка Паша ничего не ответив, молча уставилась в окно. Я некоторое время тоже сидел молча, затем поднялся, положил свёрток с деньгами в сумку и вышел во двор. Хозяйка вышла вслед за мной. Когда я подошёл к калитке и уже хотел попрощаться, она не глядя мне в глаза, сказала :
   - Добавьте ещё полторы тысячи и я вам продам. Я на это ничего не ответил. Попрощался и ушёл прочь.
    По приезду в Каушаны, я вновь отчитался о поездке жене, потом постучался к дяде Боре. Он вышел, поздоровался со мной за руку и пригласил на улицу. Когда мы уселись на скамейку, он обратился ко мне:
   - Ну, рассказывай.
Я подробно ему описал свою поездку, слово в слово передал наш разговор с хозяйкой дома и то, что она запросила сверх привезённой суммы, ещё полторы тысячи.
   - Вот видишь, - сказал дядя Боря, - всё таки удалось сбить цену на три с половиной тысячи, а это даже очень неплохо.
Затем он поднялся и, ничего мне не объясняя, пошёл в дом. Через минут пять он вернулся. Сел рядом со мной и протянул пачку денег.
   - Держи, здесь две с половиной тысячи. Полторы тысячи к недостающей сумме за дом, а тысячу вам нужны будут, пока обустроитесь на новом месте.
Я стал возражать, что хватит и полторы, но он сказал:
   - Бери две с половиной, не пожалеешь. Вернёшь, я нисколечко не сомневаюсь.
В тот же вечер я позвонил сестре, чтобы она сходила к бабушке Паше и попросила её договориться в нотариальной конторе на какой день мне приехать, чтобы оформить документы купли-продажи дома. Хозяйка, ещё в первый мой приезд говорила, что все необходимые документы у неё были готовы. Сестра позвонила мне через два дня и сказала, что бабушка договорилась у натариуса оформить сделку на следущей нелеле в четверг. В среду я поехал в Арциз, переночевал у сестры и к половине девятого был уже в прихожей нарариуса. Встреча была назначена на девять часов утра и никого, кроме уборщицы в офисе ещё не было. Через десять минут появилась баба Паша в сопровождении дочки, а ещё через десять минут пришла и сама нотариус, одетая в строгий тёмно-синий костюм и с причёской а ля Фурцева. Она попросила наши паспорта, все документы по дому и велела ждать. Минут через пять в офис вошла молодая девушка и, поздоровавшись с нами, вошла к нотариусу.
   - Это секретарша, - повернувшись ко мне, тихо сказала бабушка Паша.
Минут через сорок вышла помощница нотариуса и попросила нас зайти. Нотариус прочитала подготовленные помощницей документы, попросила нас на нескольких бланках расписаться и затем попросила меня расчитаться с хозяйкой дома. Пересчитав деньги, бабушка Паша протянула мне связку ключей и сказала:
   - Всё, теперь ты хозяин дома, - и расплакалась.
Я встал, забрал документы, попрощался со всеми, вышел на улицу и направился в СВОЙ дом. Это была первая крупная покупка в моей жизни. Счастье меня переполняло и с моего лица не сходила широкая улыбка. Люди на меня оглядывались и тоже улыбались в ответ. Хотелось всех обнимать и целовать. Зайдя во двор, походил по саду, затем прошёл на огород, поздоровался с соседкой, копошившейся на своём огороде, заглянул во все сараи и пристройки, в подвал. Строение, которое находилось рядом с летней кухней, оказалось мастерской со множеством инструментов - раличные пилы, рубанки, деревянный станок с тисками. Остался весь инструпент от предыдущего хозяина. Бабушке он был не нужен, не нужным он, видимо, оказался и её зятю. Тем лучше, мне на время стройки он пригодится. Осмотрев все сараи, я зашёл в дом. Дом был пуст. Постояв немного среди голых стен, вышел на улицу. Деревянная лесница, ведущая на чердак, осталась стоять. Я поднялся по леснице, открыл небольшое окошко, не слазя со ступенек, заглянул на чердак. Вроде всё нормально. "Если и найду потом какие-нибудь недостатки, то устранить их будет не проблема". - подумал я, "главное что черепица, вроде, целая, и стропила не вызывают никакого беспокойства". Оставшись довольным осмотром, я закрыл дом и направился к сестре. На следующий день она захотела посмотреть мою покупку и, позавтракав, мы отправились на смотрины. Сестра осталась очень довольной моим приобретением, только сильно сокрушалась, что я дорого заплатил за дом. Но я её успокоил, сказав, что окуплю его за три-четыре года, а ещё за пять лет, участок окупит мне и новый дом. Мой ответ не вызвал у неё особого восхищения, но это было неважно.
    Переезд свой мы запланировали на четвёртое августа. Рано утром приехали две, нанятые мной, грузовые машины, грузчики за какой-то час загрузили наши пожитки и мы стали прощаться с дядей Борей и тётей Фросей. Женщины обнялись и заплакали, а мы с дядей Борей только пожали друг другу руки.
   - Через год, даст Бог будет всё хорошо, я к вам приеду, - сказал дядя Боря.
   - Обязательно приездайте погостить - добавила тётя Фрося. Ровно через год дядя Боря, сдержав своё обещание, приехал на своём "Запорожце". К тому времени мы уже неплохо обжились. Я успел расчистить место под строительство, вырыть и заложить фундамент и выложить высокий цоколь. От самого участка и от строительтства нового дома дядя Боря был просто в восторге. Он долго меня хвалил за приобретение такого шикарного участка и за качественное строительство.
   Работая на полторы ставки в музыкальной школе, играя на свадьбах и других увеселительных мероприятиях со своим эстрадным ансамблем, работая ходожником на заводе ЖБИ и в Дорстрое, ведя частные уроки по обучению на гитаре, продавая урожай с участка, я сумел за год заработать не только на проделанные строительные работы, но и полностью расчитаться с дядей Борей. На следующий день, после его приезда, я показал дяде Боре город, съездили с ним к моей сестре в гости. Я раньше очень много и восторжено расказывал ей о нём и она была рада с ним познакомиться и лично поблагодарить его за отношение к брату и оказанную ему помощь. На следующее утро лядя Боря уехал, взяв с нас обещание, что каждую весну, когда будем ездить на Проводы на кладбище на могилку отца жены, будем к ним заезжать. Мы так и делали. Каждый год мы приезжали к ним, затем, на следующий день отправлялись в родное село жены, находящееся недалеко от Каушан. Помимо поездок, по всем большим праздникам, по всем дням рождения, мы с дядей Борей созванивались и поздравляли друг друга. Он ещё три раза, но уже с тётей Фросей, приезжал к нам в Арциз, два раза на крестины моих дочерей и один раз на новоселье.
   Прошло двенадцать лет со времени нашего переезда. На Новый Год я звонил дяде Боре, поздравил его и тётю Фросю с Новым Годом и наступающим рождеством, спросил как у них дела, как здоровье. Он бодрым голосом ответил:
   - Какое здоровье может быть у стариков, которым уже далеко за восьмьдесять.
Мы попрощались и договорились, что после Пасхи обязательно к ним заедем. Как и договорились мы весной к ним заехали. К тому времени у меня уже был свой автомобиль. Мы, как всегда, позвонили в звонок у калитки и с радостными улыбками стали ждать дядю Борю, который все годы сам нас встречал. Но вышел его внук. Увидев что с наших лиц слетели улыбки и застыл молчаливый вопрос, он сказал:
   - Нету наших стариков.
Затем рассказал что тётя Фрося умерла в середине февраля, а дядя Боря пережил её всего на полтора месяца и умер в первых числах апреля, буквально за три недели до нашего приезда. Я попросил внука сесть с нами в машину и показать нам где находятся на кладбище могилки наших стариков. Он вернулся в дом, переоделся и через две минуты уже силел с нами в машине. Мы заехали в церковь, купили свечи, затем зашли на рынок, который находился рядом, купили цветы и через минут пять были на кладбище. Совсем свежие их могилки были рядышком, покрытые ещё неубранными венками и свежими цветами. Мы зажгли свечи, молча постояли минут пятнадцать, поплакали и уехали. Когда обратно подъехали к воротам дяди Бориного дома, я вышел вслед за его внуком и спросил когда они будут отмечать сороковой день со дня смерти.
   - Двенадцатого мая, ответил внук.
   - Мы приедем, даже если вы нас и не пригласите.
   - Конечно же приглашаем, - сказал он.
В назначенный день мы приехали, побывали снова на кладбище и, как оказалось, в последний раз. Закрыли границы. В Молдову теперь можно попасть только по заграничному паспорту, которого у меня до сих пор нет.
   Когда я начал писать рассказы, Наташа мне уже после второго рассказа, сказала мне:
   - Напиши рассказ о дяде Боре.
Но я и сам об этом думал...

   Этот рассказ написан в честь человека, который оставил в моей памяти неизгладимый след, оказал на мою судьбу огромное влияние, благодаря которому я построил дом и научился вести хозяйство. Эти навыки позволили мне и моей семье безбедно пережить тяжёлые экономические годы после развала Союза. Дядя Боря на многие годы стал моим нравственным маяком, человеком на кого стоило равняться. Обладая невероятной мудростью и силой воли он сумел, будучи смолоду инвалидом, подняться не один раз после жестоких ударов судьбы. Он был и остаётся моей путеводной звездой...