Как продавалась сталь

 
Как продавалась сталь
  В тот год гигант социалистической индустрии, выпускавший машины для социалистического сельского хозяйства, жил. Рабочий класс в количестве нескольких десятков тысяч человек шел по утрам через проходные в цеха, а вечером устало шагал с работы. Между тем на огромный завод опускалась тревога, пока непонятная, не ясная, навеянная предчувствиями. Но хоть беспокойство и было, никто не верил, что ЭТО случится. Поверили, когда вместо заработанных денег стали выдавать КАСТРЮЛИ (!), спешным порядком отштампованные в механическом цеху из дефицитной нержавеющей стали с присадками вольфрама, молибдена, никеля и других легирующих элементов.
   Гордый РАБОЧИЙ КЛАСС, оскорбленный таким происшествием, стал думать, почему такое случилось и что делать с сотней кастрюль, полученных в счет зарплаты.
   На первый вопрос ответ был такой - нет денег в банке. А почему? Деньги за свою продукцию завод должен получить из тринадцати союзных республик и из областей и краев РСФСР. Где они, эти миллионы? Первыми догадались не отдавать деньги республики Закавказья и Средней Азии. То есть они слали в банк для комбината платежные поручения, а вслед за ними в банк поступали "авизо", с такой скоростью, примерно, как включается маскирующий звуковой сигнал в телевизионной программе, когда какая-нибудь телезвезда нечаянно (а может, и нарочно) матернулась. Этим итальянским словом - "авизо" называются платежные документы, позволяющие быстренько переводить из банка в банк любые суммы денег, якобы, извините, не туда заслали. Банк и переводит потоки миллионов, как ему указано, на счета других банков, а те направляют их указанным в документах фирмам на финансирование каких-то программ или на закупку чего-то. А потом эти денежки в виде обналиченных сумм выплачиваются кому-то и за что-то, и ищи-свищи ветра в поле. Так гласит народная молва, устами тех, кто когда-то управлял финансами, а потом остался ни при чем. Не всем же повезло при дележке пирога, хоть и большого, но на всех не хватило.
   Производство кастрюль из нержавейки было соломинкой, за которую ухватился директор завода, чтобы заплатить рабочим, хоть и кастрюлями, и продержаться на плаву какое-то время. Соломинку эту ему подсунул главный инженер, молодой, прогрессивно и неординарно мыслящий. Когда кастрюльная идея начала осуществляться, в кабинет директора ворвался главный технолог, в отличие от главного инженера немолодой, рационально и ортодоксально мыслящий и зашипел прямо в лицо директора:
   -Легированную сталь на кастрюли...?! Тебя за это пристрелить мало!!! При Сталине бы пристрелили...! А что дальше делать будешь? Ты о завтрашнем дне подумал? Я эту сталь в министерстве выбил через друга.... А ты ее на кастрюли! - Далее главный технолог прошипел: "Сволочь!" и еще, опять-таки шипя, добавил несколько слов, уже непечатных.
   Потом он замолчал, так как увидел в руке директора револьвер, который он медленно поднимал.... Когда револьвер был поднят до уровня виска директора и к нему приставлен, главный технолог, взлетев над директорским столом, вырвал револьвер вместе с рукой директора. Рука обвисла, а ее обладатель упал без сознания мимо кресла. Главный технолог положил револьвер в открытый ящик письменного стола, вышел в приемную и сказал секретарю Анечке, чтобы она вызвала "скорую".
   Директора отвезли в реанимацию с сердечным приступом, с вывихом плечевого сустава и с разорванными связками кисти и локтя. Такое необычное сочетание вызвало недоумение медицинского персонала, поэтому было сообщено в милицию о тяжелейшей травме руки, не понятно от чего случившейся.
   Следователь допросил секретаря Анечку, и она сказала, что у директора находился главный технолог Николай Петрович Егоров. Они разговаривали, но очень тихо, а потом Николай Петрович вышел и велел вызвать "скорую". Следователь потребовал к себе для допроса главного технолога, но его не нашли. Дома его тоже не оказалось. Нашелся на даче.
   -Похоже, вы прячетесь от нас? - сказал следователь.
   -Прячусь, - не стал запираться Николай Петрович  и, далее, рассказал все как было.
   Следователь растерялся от такого признания. Как квалифицировать такой поступок, он решительно не знал. Получалось, что надо вменять подследственному доведение до самоубийства и, далее, предотвращение его с нанесением тяжелейшей травмы, да еще плюс сердечный приступ и плюс чистосердечное признание. "Что-то тут не вяжется", подумал следователь и отпустил Николая Петровича под подписку о невыезде.
   Через некоторое время директор Вадим Иванович пришел в сознание, смог давать показания и сказал, что они с главным технологом обсуждали производственные вопросы, потом ему стало нехорошо, он упал и повредил себе руку. Когда следователь рассказал о признании главного технолога в доведении директора до попытки застрелиться и о прочем, директор сказал, что все это чушь и не было. Он сам упал, потерял сознание и повредил руку.
   Следователь пошел поговорить с врачом - травматологом, спросил, можно ли так самому, без посторонней помощи, повредить руку при падении. Врач на это ответил, что такую травму можно нанести, если привязать руку к трактору, каким-либо способом зафиксировать остальную часть тела, например, привязать за ноги к столбу или к батарее центрального отопления и дернуть трактором.
   "Имеет место самооговор со стороны главного технолога, - понял следователь, - но с какой целью?"
   
   * * *
  Следователь углубился в работу, а рабочий класс и ИТР завода приступили к распродаже честно заработанных кастрюль. Вскоре население области, где находился завод, и прилежащих областей было обеспечено наборами кастрюль на ближайшие сто лет, а, может, и на более длительный срок, так как такие кастрюли не ржавеют, не отбиваются, не гнутся. Это были практически вечные кастрюли. Но покупать их вскоре перестали. Стало ясно, что продавать кастрюли надо в удаленных районах.
  "Куда ехать?" - думали четверо подруг, разглядывая географическую карту Советского Союза.
  -Давайте вот сюда поедем, - сказала Катя Чумакова, сменный технолог покрасочного цеха, и ткнула наугад в точку на карте, обозначающую районный центр на берегу Московского моря.
  -Ну и что это за дыра? - скорчила презрительную мину Эллочка Пескарева.
-Молчи, Людоедка, хороший городок. Читай вот. - Катя подвинула раскрытую энциклопедию. - Фаянсовый завод, и ни одного кастрюльного.
  -Я согласна, - Сказала Варя Николаева.
  -И я, - сказала Женя Коваль.
  -Ну, тогда и я согласна, куда деваться, - сказала Эллочка, носящая прозвище "Людоедка", на которое не обижалась, а, наоборот, будучи начитанной и обладая чувством юмора, гордилась им.
  И они поехали. Мужья проводили до вокзала, усадили в купе, в которое они с трудом втиснулись между кастрюль, упакованных в бумагу по несколько штук и перевязанных бечевками.
  -В Москве носильщика с тележкой наймите, - напутствовали мужья, тяжело вздыхая, - эх, жизнь!
  До столицы доехали благополучно. У девушек мелькнула мысль - не открыть ли торговлю кастрюлями в самой Москве, но на это они не решились и сели в электричку до намеченного города. Приехав на место, нашли пристанище в частном домике за умеренную плату. Товар сложили во дворе - никуда не денется. Наутро товара во дворе не оказалось. Кинулись туда-сюда, соседей спрашивают - не видели ли кого. Один видел:
  -Ким проезжал с тележкой. Что-то вез.
  -Ой, он это ворюга, - догадалась хозяйка дома Вера Петровна. - На соседней улице живет, в седьмом доме. Бегите туда, девчата. Его Васька Кимов зовут. Ким - прозвище. Его все знают, ничего не пропустит, что плохо лежит.
  Побежали по указанному адресу, а Ким пустую тележку во двор закатывает. Кинулись к нему наши торговки, и соседи с ними, и хозяйка Вера Петровна не утерпела:
  -Куда товар дел?
  -Какой товар? Это кастрюли, что ли? Так я подумал, что это ребятишки металлолом собрали и к Верке во двор сложили. Дай,  думаю, отвезу на пункт приемки. Я как раз туда шел. Погрузил в тележку и отвез. Хотел как лучше, - и смотрит невинными глазами. В этом весь Ким, никогда не признается, что украл, всегда что-нибудь сочинит в свое оправдание.
  -Давай иди, забирай обратно наш товар и сказки нам тут не рассказывай.
  Погнали в толчки Кима к пункту приемки, а он еще и возмущается:
  -Что вы за люди такие? Я же вам помочь хотел.
  А на складе металлолома мужики-приемщики партию кастрюль изучают:
  -Ты гляди, Митрич, они же новые, как бы нам за них не того. Может, они ворованные.
  -Верно говоришь, Ильич. Давай их расплющим. Клади под пресс.
  Мужики принялись за работу. Бечевки разрезают, бумагу снимают. Ставят под пресс сразу четыре штуки. Включают машину, а у нее силы не хватает сплющить четыре.
  -Давай по одной.
  И по одной не получилось.
  -Может поршень заело?
  -Да нет, не в этом дело. Здесь сталь особенная.
  -Давай еще попробуем.
  Попробовали. Пресс сломался.
  Тут подошли двое. Приемщики их знают. Молодой Ашот и Гиви - постарше. Они иногда что-то находят в груде металлолома и забирают, не скупясь на оплату. Мужики не возражают. Вот и сейчас осмотрелись, ухватили по кастрюле. Глаза расширены, языками цокают по-кавказски: "Вах, вах!" - говорят. Гиви папаху каракулевую с головы сдернул, трет ею усердно кастрюльный бок. Потом любуются оба засиявшим боком и опять: "Вах, вах!". Ашот кинжал достал, мужики попятились, а он провел лезвием по кастрюле, следа не видно.
  -Все биром. Рубль за каждый штука.
  Приемщики прикидывают, у них четыреста кастрюль - четыреста рублей. Киму они семь рублей заплатили по весу, триста девяносто три рубля чистой прибыли. Согласны они. Ашот за машиной побежал, Гиви товар пересчитывает. Тут наши девушки налетели:
  -Вот они наши кастрюльки. - И Киму - Давай грузи на телегу, повезешь на базар. Сколько времени из-за тебя потеряли.
  Ким кинулся грузить, бормочет, что вот хотел как лучше, а Гиви не дает:
  -Мой товар. Я платил.
  -Еще чего, дядя! Наши это кастрюли. Вот он их у нас украл.
  -Сами украл! Где взял? Украл, украл!
  Четверо обступили Гиви:
  -Давай по-хорошему, дядя. Нам этими кастрюлями на заводе заплатили, вместо денег. Вот продавать приехали. Дома у нас семьи, дети маленькие.
  -Сколько стоит?
  -Набор три штуки десять рублей. Большая, средняя и маленькая. Если по одной штуке продавать, то большая пять рублей, средняя три, маленькая два.
  Тут Ашот подъехал. Гиви ему не по-нашему все объяснил. Они немного поговорили, головами покивали и между собой в чем-то согласились. Стали девушкам предлагать за всю партию кастрюль одну тысячу рублей, то есть по два рубля пятьдесят копеек за штуку в среднем. Торговки призадумались. С одной стороны - не сидеть на базаре с этими кастрюлями. Можно уже сегодня домой ехать. С другой стороны - убыток каждой по пятьдесят рублей, но решили согласиться. Гиви и Ашоту показалось, что девушки сомневаются и увеличили цену:
  -Одну тысячу и сто рублей даем, уважаемые.
  -Согласны мы, - сказали девушки хором.
  -А мы не согласны, - сказали приемщики, - это наши кастрюли. Мы их приняли, накладная вот. Семь рублей заплатили Кимову.
  -Семь рублей - на. Накладную порви. - Приказал Ашот.
  Обидно мужикам. Такие деньги мимо рук проплыли. Ворчат:
  -Комиссионные хоть бы заплатили.
  -Комиссионные - это можно. Вот, держи. - Ашот дает десять рублей.
  -На, вот и от нас. - Девушки тоже десятку дали.
  На этом стороны примирились. Кавказцы погрузили кастрюли. Расспросили девушек, откуда такой товар. Девушки в свою очередь спросили, зачем им столько кастрюль.
  -О! - засмеялись, - зачем нам кастрюля? Мы шашлык жарим на шампуре. На кастрюлях сталь хорошая. Зачем кастрюля из такой стали? Мы из нее много хороших вещей сделаем. Нож, кинжал.
  -Господи, помилуй, - испугались девушки, - это же оружие!
  -Не бойся - это искусство. Этими кинжалами никто воевать не будет. Это для коллекции, для красоты. Много красивых вещей можно сделать. Гравировка, полировка, чеканка. У нас в роду большие мастера есть, но нет теперь хорошей стали. Вот эта - хорошая.
  Девушки примирились с  таким использованием их кастрюль. На этом они расстались.
   
  * * *
  Директор завода Вадим Иванович поправлялся и обдумывал на свежую голову то, что с ним произошло, и как был прав главный технолог Николай Петрович. Несмотря на это,  директор злился на него. Умник выискался. Как будто я сам не знаю, что пускать легированную сталь на кастрюли дико и преступно. Всю дорогу делали кухонную утварь из обыкновенной жести. Покрывали эмалью с цветочками. И дешево, и красиво, и гигиенично. Умник чертов. Как будто он один такой умный, честный и благородный, а я, стало быть, дурак и сволочь. Жаль, что не успел спустить курок. Каково бы ему тогда пришлось, этому умнику. Руку чуть не оторвал, гадина. Откуда у него столько силы взялось. Глянуть, так соплей можно перешибить.
         На самом деле директор был исполнен уважением, восхищением и благодарностью к Николаю Петровичу. И еще он завидовал ему. Он ведь тоже мог бы так шипеть на вышестоящего руководителя, и на ты, и матом бы обложил не хуже, если бы не прижало его с оплатой рабочим. Не выдержал он, что рабочие без денег уже несколько месяцев (голодают, буквально, как в войну или при царском режиме). И все из-за этой свистопляски в банках. Вот и согласился с главным инженером наделать ширпотреба из дефицитного материала.
  Тут по разрешению главного врача в палату зашли следователь и главный технолог Николай Петрович.
  -Вот, - сказал следователь, - включая в кармане диктофон, - гражданин Егоров желает извиниться перед вами за допущенную грубость в служебном кабинете.
  -Да, - сказал Николай Петрович, - я, действительно, был не прав и извиняюсь.
  -Пожалуйста, - ответил Вадим Иванович, - если вы считаете, что в чем-то виноваты, я вас извиняю, но только не знаю в чем. Мы с вами беседовали по производству, мне внезапно стало плохо, я упал, потерял сознание, очнулся -гипс.
  Все засмеялись. Вадим Иванович - весело и ехидно, следователь - разочарованно, Николай Петрович - за компанию.
  -Это все? - спросил Вадим Иванович.
  -Эх, Вадим Иванович! С какой целью вы вводите в заблуждение следствие. Ведь Николай Иванович признался, что он кричал на вас, обзывал сволочью, и на ты, и матом крыл.
  -Неужели? Может, я тогда был уже без сознания, поэтому ничего не слышал.
  -Нет! Он своим криком довел вас до попытки застрелиться и до сердечного приступа, и он это подтверждает.
  -Если это так, то вы спросите моего секретаря Аню, она должна была слышать.
  -Она не слышала, потому что он оскорблял вас шепотом.
  Вадим Иванович развел руками, одной пришлось, так как другая была в гипсе, и в этот момент зашла медицинская сестра и в ужасе закричала:
  -Больной, что вы делаете? Вам нельзя так разводить руками, хоть и одной. Посетителей прошу удалиться. - И она принялась поправлять трубочки в изобилии присоединенные к Вадиму Ивановичу.
  Следователь и главный технолог вышли в коридор, и первый стал уговаривать второго отказаться от своих показаний против себя.
  -Войдите в мое положение, Николай Петрович, безвыходное же положение.
  -Ничем не могу помочь.
  -Откажитесь хоть от того, что руку ему чуть не оторвали. Ругань уж пусть остается в деле, поскольку шепотом. Действительно, он мог и не услышать.
  -Сделаем так. Напишите, что я схватил его за руку, когда он стал падать, а что вывихнул и порвал связки, можете не писать. Я же этого мог и не знать, что там у него с рукой вышло. Может, само получилось.
  -Вот спасибо вам, Николай Петрович, выручили меня. А что вы шепотом ругались, это значения не имеет. Он же не слышал. Может, вы просто про себя ругались в сердцах, а вам показалось, что вслух.
  -Ну что ж, пусть будет так, хотя конечно жаль.
  -Я и подписку о невыезде вам отменю, Николай Петрович, спасибо вам за помощь следствию и до свидания.
   
                * * *
  Ащот и Гиви в самом хорошем расположении духа едут уже по Военно-грузинской дороге. Вот и милицейский пост на границе с Грузией, а там и Крестовый перевал - рукой подать. И вот уж чего не ожидали джигиты, их задерживают по причине необычности груза.
  -Это же просто кастрюли, уважаемые. Почему задерживаете?
  -Мы задерживаем не кастрюли, может быть, это ценный сплав, под видом кастрюль вывозимый за пределы РСФСР. Думаете,  вы одни такие умные. Развернитесь и станьте с правой стороны.
  Они разворачиваются и на небольшой скорости едут в обратную сторону. Туда, откуда приехали. Их не задерживают, и они увеличивают скорость. Их опять не задерживают, они едут и едут в сторону Орджоникидзе (теперь уже Владикавказа). Когда были уже далеко от милицейского поста, поняли, что их отпустили. Должно быть, постовые свою задачу выполнили тем, что не пропустили груз за границу. Спасибо, что хоть так.
  -Что делать будем, дядя Гиви?
  -Слышал мудрые слова, Ашот: "Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
  -Слышал, слышал. Понял о чем ты думаешь.
  -Мы привезем дядю Вано в Россию, снимем дом. Привезем его инструменты. Оборудуем мастерскую. Наладим производство замечательных вещей из этой стали. Будем продавать иностранцам, да и свои не откажутся, если у них денег хватит. Этих кастрюль нам надолго хватит, а если не хватит, мы знаем, где их достать.
  -Ай, молодец, дядя Гиви! Хорошо придумал. Перевезем дядю Вано с помощниками и с семьей в Россию, поселим на берегу красивой реки, дома построим. Другие земляки приедут, школу грузинскую откроем. Куда вот только сейчас наш груз пристроить? Надежное место надо.
  Надежное место они нашли. Случайно наткнулись на берегу красивой небольшой реки на полуразрушенную деревеньку, с полуразрушенными убогими домишками, с разрушенной до основания церковью, с почти целым большим домом в центре деревни, по всем признакам, там раньше была школа. Несколько домиков казались обитаемыми. И точно, на дорогу вышли пожилые женщины и довольно бодрый дед. Последний смело подошел к машине и строго спросил:
  -Кто такие? Почему без разрешения заехали на территорию?
  -Извините, уважаемые. Мы не знали. Тут нет никакой охраны. Мы сейчас уедем.
  -Да что ты, Матвеич, людей пугаешь. Не слушайте его, если отдохнуть заехали, то милости просим.
  Оказалось, что население деревни под названием Починки было радо приезжим, был рад и дед Матвеич, а строгость он напускал для своего удовольствия. Раньше в колхозе он состоял на руководящей должности звеньевого полевой бригады и никак не мог отвыкнуть от строгости в разговоре. Поэтому на вопрос приезжих, куда бы им положить свои вещи на сохранение, Матвеич, опять-таки строго, сказал:
  -Пошли, отведу помещение для вашего багажа, только запора нет.
  -Как же без запора, уважаемый?
  -Не бойтесь, красть у нас некому.
  -А вдруг, кто приедет чужой, могут и украсть.
  -Не бывает у нас чужих. Ну, уж если опасаетесь, то доской можно дверь заколотить.
  Митрич отвел им довольно крепкое помещение с дверью из толстых досок и с решетками в небольших окнах.
  -Часовня была при царе, а при нашей власти - магазин.
  -А сейчас у вас магазин есть?
  -Нету, на станцию за хлебом ходим. Здесь близко, всего три километра. Вы же оттуда приехали. Только когда распутица - не проехать, но пешком можно пройти, по тропке.
  Перенесли кастрюли в часовню. Митрич расстарался забить дверь двумя досками на толстые гвозди.
  -Мы хотели бы здесь дачу снять на лето, уважаемые, - обратились приезжие к населению деревни.
  -Нет хороших домов. Вот только, если школа, но там стекол нет, повышибали все.
  -Хороший дом. Стекла мы бы вставили, если бы купить его. Он чей?
  -Сельсоветский.
  -А Сельсовет у вас где?
  -В Пенькове. Председатель теперь дома у себя сидит. Если кому что надо, справку или разрешение какое, к нему домой идут.
  Ашот и Гиви, расспросив, где находится деревня Пеньково, поехали искать председателя. Проехали километров пять по лесной дороге, нашли деревню, дом, где живет председатель, и в нем самого председателя Василия Ивановича Копылова. Изложили свое желание купить дом под дачу - бывшую школу в деревне Починки.
  Василий Иванович прикинул, что неплохо будет, если в деревне поселятся какие-то люди. Совсем обезлюдела деревня. Жаль только, что покупатели нерусские, но, похоже, что люди приличные. Он согласился продать дом за три тысячи рублей. Спросил паспорт, на кого записывать дом. Долго писал бумагу под копирку, скрепил ее печатью и вручил отныне владельцу дома гражданину Гиви Саакашвилли. Аванс за дом одну тысячу рублей он положил в сельсоветскую кассу - коробку из-под папирос "Казбек", туда же положил расписку на остальные две тысячи рублей.
  В деревне Починки закипела жизнь. Приехали рабочие, вставили стекла в окнах купленного дома, отремонтировали крыльцо, забор, покрасили наличники на окнах. Деревенские жительницы вымели из дома мусор и вымыли полы. Заработали по три рубля каждая.
  Ашот и Гиви по деревне разгуливают, изучают, что тут есть полезного. Присмотрели еще два дома и, к своей неописуемой радости, нашли заброшенную кузницу. Кузница - ничья, а вот дома чьи-то. Только хозяева неизвестно где. Расспросили у местных жительниц и у Митрича, как связаться с хозяевами домишек, чтобы их купить. Повспоминали, повспоминали и несколько адресов вспомнили в поселке городского типа не так далеко от деревни.
  Через некоторое время несколько полуразрушенных домиков перешли в собственность родственников дяди Вано и его помощников. Домики приводились в жилое состояние и заселялись. К осени чуть не полдеревни стало обитаемой. Со стороны кузницы слышался веселый перезвон.
   
    * * *
  Между тем в одном из министерств стал вопрос, где та сталь, несколько тонн, которая была направлена на заводское испытание в один из машиностроительных заводов. Известно, что завод тот обанкротился и закрыт, и сталь туда не поступала. Где же она? Найти несколько тонн стали в огромном государстве это все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Однако та сталь была не просто нержавеющая сталь, содержание в ней легирующих элементов было специально разработано, и марка стали и технология выплавки ее были строго засекречены. Полученные несколько тонн этой стали хранились за семью печатями. Зам. министра отрасли как-то наткнулся на числящуюся за министерством небольшую партию стали. Чего она тут болтается. Что она за семью печатями, он не обратил внимания. Это же не золото. "Передам ее на сельмаш Кольке Егорову. Ему нужно для шестеренок в комбайны новой модели" - и передал.
           Когда Николай Петрович Егоров получил эту сталь, то ему передали еще и документы, из которых следовало, что это партия высоколегированной стали для оборонной промышленности и предназначена для заводского испытания. Николай Петрович призадумался на миг, но сталь взял, раз дают. Однако он все время имел в виду, что это за сталь, ждал, что в министерстве спохватятся и пока ее не расходовал. А теперь производство застопорилось, тем более ее не расходовали, пока директор не отдал приказ наделать из нее кастрюль.
            Николай Петрович давно понял, что дело оборачивается - хуже некуда, и позвонил своему другу, пока еще зам министра:
  -Сергей, такие дела... - и все ему обсказал.
  -Спасибо, что предупредил, Коля.
  Зам. министра, после недолгих, но мучительных раздумий, написал, как честный человек, признание о допущенной им преступной халатности, описал все, как было, и в конце приписал, что готов ответить по всей строгости закона. Свое признание решил отправить одному из заместителей министра обороны, своему давнему другу, надеясь хоть на какую-то помощь с его стороны. Надежда была слабой.  и он сел, пока еще в свое министерское кресло  дожидаться, когда за ним придут. Не шли долго. Потом прибыл лично сам зам. министра, которому было адресовано письмо с признанием:
  -Привет, Серега! - сказал прибывший и протянул руку.
  -Ты мое признание получил.
  -Получил, иначе   зачем бы я здесь.
  -Не тяни резину, что со мной будет?
  -С тобой ничего не будет, а с этой сталью надо что-то делать. Эту партию уже разыскивают. Будем считать, что я напал на след. Ты мне сообщил, и я буду принимать меры.
  -А я как же?
  -А ты - вот он, на месте. С тобой ничего не случилось.
  -Но я же виноват. Это же я эту сталь на сельмаш отправил.
  -Об этом забудь. Ты мне сообщил, где эта сталь, я приму меры по ее розыску. А тебе - благодарность от министерства обороны.
  На ноги подняли армейскую разведку, спецназ, милицию, добровольные народные дружины и частных детективов. Вскоре было получено сообщение милицейского поста на границе Грузии и Северной Осетии о попытке вывоза в Грузию большой партии кастрюль из светлого металла. В машине находились два гражданина Грузинской ССР, по документам жители совхоза "Горный орел" Газбегского района Ашот Георгадзе и Вано Саакашвилли. После того, как их не пропустили на территорию Грузинской ССР, они развернулись и уехали в сторону Орджоникидзе (Владикавказа). Документы у них были в порядке, милиции не было дано указание арестовывать груз такого рода. Более машина с кастрюлями постам милиции и ГАИ в поле зрения не попадала, но о ней было сообщено всем милицейским службам с указанием - задержать.
  Беспокойство, связанное с исчезновением партии стали необычного качества, не осталось незамеченным сотрудником некоего секретного органа одной иностранной державы, под видом туриста изучающего быт и нравы населения Советского Союза. Сотрудник составил подробный отчет о мероприятиях, проводимых розыскными службами, и передал его атташе державы, которой служил. Последний передал эти сведения в ЦРУ этой державы. Вскоре было выяснено, что разыскивается опытная партия высоколегированной стали засекреченной марки, предназначенной для оборонной промышленности, и дано указание включиться в этот поиск, и найти искомое раньше, чем это сделают владельцы стали.
  Работа закипела. В ход были пущены все современные средства розыскной техники: телетайпы, спутниковые навигаторы, интернет, приборы ночного видения, подслушивающие устройства, задействованы компьютерные программы повышенной сложности. Однако след искомого объекта был обнаружен без всякой современной техники участковым милиционером Шато Абрекаошвилли, который приметил, что из вверенного ему горного поселения спешно уезжают жители. Не составило труда определить, что они уезжают на территорию РСФСР, но куда конкретно - не известно. Причем уезжали мастера умеющие делать неописуемой красоты изделия из стали, из златоустовской, булатной (дамасской) и из новейших сплавов, не уступающих старинным. Уезжали мастера насечки, чеканки, наводки, зеркальной полировки.
  Шато Абрекашвилли, не имеющий в своем распоряжении никакой современной техники, кроме калькулятора, раскинул своими мозгами. Раскинув, он сообразил, что у мастеров кончилась сталь для их производства, и они сидят без работы. И если они вздумали переселяться куда-то, то только туда, где такой материал есть. Он еще раскинул мозгами и догадался, что два грузина, которые везли сталь в виде кастрюль, не иначе как племянники дяди Вано, посланные им в Россию для поиска подходящей стали. Шато еще раз раскинул мозгами и понял, что если он не хочет неприятностей своим замлякам, среди которых много его родственников, то он будет молчать о своем открытии. Земляков же предупредит через своего друга Арно, чтобы они были осторожны. Шато был спокоен насчет того, что он совершает должностное преступление. Совсем нет. Человек предупреждает другого человека, чтобы он был осторожен. Разве это преступление? А то, что Шато своей головой догадался, куда поехали земляки, разве он обязан об этом сообщать? Он ведь может и ошибаться. Ведь это просто голова, а не ЭВМ, которой сейчас все пользуются вместо головы.
  Арно передал землякам: "Шато велел быть осторожными". Дальше они сами догадались, что делать. Не надо всей толпой устремляться за дядей Вано. Зачем это? Что за нетерпение? Заехать в другие места, осмотреться, а потом по одиночке пробираться в деревню Починки, там их уже ждут. Там готов и стол, и дом. Какое хорошее название "Починки", должно быть от русского слова "починять" или от  «почин», то есть начало хорошее слово. Не то что Пеньково - это плохое слово, от "пенек". Известно, что пенек, это то, что осталось от большого дерева, то есть почти ничего, еще и мешает.
  Постепенно собираются в деревне Починки родственники дяди Вано. Многие уже приехали. Не сразу они едут в Починки, сначала заедут в какой-нибудь город или деревню. Побудут там, осмотрятся, если ничего подозрительного нет, если никто не следит, можно и дальше ехать, на станцию "Разъезд", а там и до Починок - рядом. Всего три километра.
  Нравится приезжим деревня Починки, и местным жителям приезжие нравятся. Вежливые, приветливые. Обращаются на "вы", говорят: "уважаемая", Митричу - "уважаемый". Слушаются его советов, спрашивают, можно ли что взять, доску или кирпич.
  Из кузни все веселее слышится перезвон. Там из кастрюль делают листы замечательной, невиданной стали, не хуже булатной, или златоустовской. Почти тонна у них такой стали. Это много, но надо еще, на будущее. Ашот и Гиви поехали добывать такую сталь. Будут покупать кастрюли у жителей той области, где расположен завод "Сельмаш". Денег много надо. Пока есть у дяди Вано деньги на первое время, а потом товар пойдет. Красивые вещи умеет делать дядя Вано со своими помощниками. И дорогие. Художественный охотничий нож с рисунком из золотой инкрустации на полированном лезвии сто рублей стоит, а весит он всего сто грамм. На пять тысяч рублей выйдет разных изделий из припасенной стали, а, может, и больше.
   
  * * *
  Долго и кропотливо работали разведывательные службы теперь уже не Советского Союза, а СНГ, и нескольких иностранных государств, заинтересовавшихся необычной сталью для военной промышленности. Изредка они сталкивались на извилистых дорожках этого поприща, но в контакты не вступали. Каждый сам на себя надеялся, считал, что именно он первый найдет концы  затерявшейся на просторах СНГ иголки. Как-то в министерстве тяжелого машиностроения решили собраться и обсудить положение. Пригласили всех причастных к этому делу, и создатель потерявшегося сплава доктор наук, член-корреспондент пришел. Он долго слушал озабоченные и темпераментные высказывания, а потом, когда зам министра обороны сказал, что хорошо, что до президента не дошло, усмехнулся и взял слово:
  -Товарищи, то есть, господа! Вы напрасно так беспокоитесь. Если кому интересно, то в журнале "Металлург" за прошлый год есть моя статья с подробным описанием состава и технологии выплавки этой стали. Можете почитать. Она в популярной форме написана. Тираж журнала более двадцати тысяч, и он переиздается в США на английском языке. А если вам так уж нужна эта сталь, то мы можем выплавить несколько тонн на своем экспериментальном заводике.
  Кое у кого тогда челюсти отвисли, а кое-кто и прыснул в кулак. На этом совещание закончилось. Зам министра обороны подошел к зам министра тяжелого машиностроения, увесисто хлопнул его по плечу и сказал:
  -Периодику читать надо.
  В целом же всем полегчало, и агентам иностранных разведок - тоже. Откуда они так быстро все узнают о нас? А вот статью в американском журнале просмотрели.
   
  * * *
  Грузинская диаспора в деревне Починки разрослась. Можно сказать, теперь уже коренное население стало диаспорой среди грузинского. Открылись магазин, почта, школа, детский сад, музыкальная школа. Когда все это произошло, в деревню прибыл участковый милиционер. Проверил документы. У всех паспорта граждан СНГ, на все дома имеются купчие. Все заняты делом в фермерском хозяйстве "Горный орел", при котором есть подсобный народный промысел ООО "Булат". Налог  пока не платят, первые годы полагается освобождение от налогов. Мужчины в основном работают в ООО, а женщины осваивают особенности сельского хозяйства средней полосы. Держат на своем подворье коров, коз и кур. Работящие. Если им что-нибудь затруднительно, идут на поклон к местным жительницам:
  -Скажите, уважаемая... - отказа нет. Охотно консультируют приезжих южанок.
  -Ничего - научитесь.
  Ашот и Гиви работают по своей специальности в ООО "Булат" - экспедиторами. Скупают у населения оставшиеся кастрюли, теперь уже по сто - триста рублей за одну штуку. В стране инфляция или как там называется более точно финансовая политика - аферы, мошенничество. Понять трудно. Дорого приходится платить за каждую кастрюлю. Зато и продукция подорожала. Теперь художественный охотничий нож дяди Вано стоит тысячу рублей. Растут доходы ООО "Булат", но надо соблюдать осторожность. Недавно въехали в деревню Починки на Джипе Чероки четверо, пятый - водитель. Очень все внушительного вида. Оружие не доставали, но видно было, что оно у них есть. Прошлись по деревне. Глазами постреляли по сторонам. Удивились. А чему удивляться? Живут люди. Работают. Что не русские, так что тут такого. Всегда была дружба между народами. Главное - своим трудом надо жить, а не за счет других, тогда все хорошо будет...
  Похоже, что эти - на Джипе, так не думали. А как они думали? Какая у них философия? Какое вероисповедание? Или все это объединяет одно емкое и устрашающе громыхающее слово - "бандиты". Но почему сразу так. Может, просто люди ехали мимо, заехали осмотреть окрестности. Ох, похожи они на бандитов: объем груди, обхват шеи...
  Дядя Вано был очень обеспокоен последнее время. Дочка его подручного Гоги Гошидзе ходит задумчивая и грустная. Нехорошо это, когда красивая, восемнадцатилетняя девушка ходит грустная. Дядя Вано провел расследование и выяснил, что Лело Гашидзе грустит потому, что участковый милиционер Шато Абрекашвилли остался в Грузии, а она уехала. Дядя Вано посчитал причину уважительной, позвал к себе Ашота и Гиви и дал им задание об учреждении в деревне Починки отделения милиции с участковым милиционером, на должность которого велел пригласить старшего сержанта Шато Абрекашвилли из совхоза "Горный орел" Газбегского района.
  -Сделаем, дядя Вано, - сказали Ашот и Гиви, которые вместе с обязанностями экспедиторов, обеспечивали еще и экономическую разведку, и безопасность ООО "Булат". Дело, которое им поручил дядя Вано, напрямую касалось майора Гоги Басилашвилли, занимающего важный пост в Министерстве МВД России. Выполнить просьбу дяди Вано Гоги Басилашвилли считал делом своей чести, и вскоре в деревне Починки было образовано отделение милиции с постовым при въезде, с дежурным в отделении и во главе с начальником младшим лейтенантом Шато Абрекашвилли.
  Когда Джип Чероки во второй раз въехал в деревню Починки, к нему подошел красивый, молодой джигит в форме российского милиционера, с погонами младшего лейтенанта на плечах, вежливый и бдительный. Представился:
  -Младший лейтенант Абрекашвилли. Предъявите документы.
  В джипе сначала все как будто вздрогнули, затем оцепенели, даже окаменели. Шато приветливо улыбнулся, протянул руку к водителю за документами. Взял, бегло просмотрел, вернул.
  -Вы в Пеньково? Это прямо. - Сделал шаг назад и чуть в сторону, чтобы было видно милиционера на крыльце с автоматом. Взял под козырек.
  -Да нет, мы, кажется, не туда заехали. Это Осинки?
  -Нет, это Починки. Осинки от станции правее.
  Развернулись без лишних слов и устремились к станции. Шато пошел докладывать дяде Вано:
  -Джип "Чероки". Пятеро. Два автомата, у всех револьверы. Приезжали с целью побора или грабежа. Вооруженного поста не ожидали. Растерялись. Возможно, повторят попытку. Когда - сказать трудно. Должны подготовиться. Морально, - Шато усмехнулся.
  -Понятно, - задумался дядя Вано. - Ты тоже подготовься, Шато. Так,  чтобы они поняли. Мы с ними воевать не хотим, но и платить не будем. Если не поймут, им же хуже будет.
  Знакомый джип появился через два дня. Лихо промчался по деревне. Лихо затормозил у самого большого дома, бывшей школы, сейчас  главной резиденции дяди Вано. Из дома никто не вышел, из джипа вывалился "накачанный", бритоголовый, нахмуренный, с автоматом. Стал на виду, демонстрируя свою мощь и вооружение. Огляделся. Никого нет. Такое эффектное появление - и все даром. Но сколько можно стоять таким памятником самому себе. Топая, вошел внутрь дома. Вошел - и нет его. Тихо кругом, Куда парень делся? Выскочил другой - с автоматом, ринулся в дом, опять тихо. В джипе еще двое остались и водитель. Обеспокоенные, выскочили все трое, все с револьверами, кинулись в дом. Пустой коридор, по сторонам двери, все на запоре, кроме одной. Они - туда. Каждому в спину уперся ствол.
  -Бросай оружие.
  Шутки плохи - бросили.
  Потом под дулами оружия собрали всех в одной комнате. Остались пятеро приехавших, пожилой грузин без оружия и младший лейтенант - револьвер в кобуре, правая рука у козырька фуражки:
  -Предъявите документы.
  Достали паспорта.
  -И разрешения на оружие.
  Откуда им взяться. Сидят все пятеро смирно. Знают - одно неосторожное движение и, откуда ни возьмись, воткнутся в спины стволы с взведенными курками.
  -В таком случае, оружие изымается, а вы можете быть свободны. - И вышли из комнаты и Шато, и дядя Вано.
  Пятеро остались одни. Самый крупный, самый главный, самый злой взревел, как дикое животное, кинулся в коридор, остальные за ним:
  -Верните стволы, суки. - Нет никого в коридоре, все двери закрыты. Выскочили на улицу, и на улице - никого. Кинулись к машине, там ящик с гранатами под сидением. Пустой оказался. Ни одного револьвера в потайных местах. За всю свою жизнь не знал Главный такого прокола (такого позора). Остальные знали и не такое, им не привыкать. Один сказал:
  -Успокойся, Колян, надо уметь и проигрывать....
  -Ах, ты ... - кинулся убить. Трое других удержали:
  -Он-то чем виноват...?
  Наконец уехали. Плохая это была затея взять под себя производителей ножей и кинжалов, появившихся на рынке. Ясно, что если они такие вещи делают, то и другое оружие им знакомо, и сами они невооруженными не останутся. К тому же они грузины, которые испокон веку любили оружием побряцать. А Коляну запало дань получать с неизвестного ранее ООО. Вот и напоролся. Сидит вон,  глаза закрыты, бледный совсем.
  -Ребята, что это с ним? Давай скорей в больницу.
  Откачали Коляна в реанимации. Лежит тихий, послушный. Дружки ему апельсины носят. Ждут, когда их шеф в силу войдет, дела начнет проворачивать. А он думу думает, не поменять ли ему профиль своей деятельности: "Можно ведь и другим делом заниматься. Торговлей, например. Олигархи вон не бегают с автоматами, а как живут. Березовский, к примеру, или Абрамович. В замках. А у меня даже квартиры в Москве нет". Долго так размышлял Колян. Кстати, у него и фамилия есть - Воробьев. И вот до чего додумался. Пойти к этому грузину, он и имя его узнал - дядя Вано, кем-то вроде начальника отдела сбыта. А что - подходящая работа. Доходы у ООО приличные, глядишь и нам что-то обломится, причем - честно заработанное. Как только Колян Воробьев додумался до этого, тут и дядя Вано пришел навестить, апельсины принес.
  -Зачем тебе твоя работа? Опасная, нечестная. Иди ко мне начальником отдела сбыта. У меня двое работают по снабжению и сбыту, Ашот и Гиви, и со сбытом продукции не справляются. Ну как, согласен?
  -А ребята?
  -Всем работы хватит. Производство наше расширяется. Теперь много вещей делаем: женские украшения, кофеварки, подстаканники, экраны для каминов. Со сбытом затруднения, людей не хватает.
  -А как же это? Ну, наш поступок?
  -Какой поступок? Вы же ничего плохого не сделали.
  -Вломились на джипе, с оружием.
  -Мало ли кто куда едет, может, и заблудились нечаянно.
  Так Колян Воробьев свернул со своей преступной, бандитской стези на стезю более- менее достойную,  и ребят своих по ней повел.
  Ашот и Гиви с профессором, членом-корреспондентом деловые отношения завязали. Выплавил он им тонну стали, которая оказалась еще лучше кастрюльной, а стоила намного дешевле. Замечательные изделия получились из нее у дяди Вано. Член-корреспондент статью написал о свойствах этой стали с фотографиями изделий: гарнитуры женских украшений, предметы сервировки стола ну и оружие. Последнее не для войны, а для коллекции, для красоты. А стоит это, если сравнить с шестеренками для сельскохозяйственных машин, в сто раз дороже. Но ведь шестеренки  тоже нужны  и поэтому – не в деньгах счастье.

,