Закон Великой Бездны. Глава 7

Глава седьмая

Лаурка

1.

Она подошла, и Лалор увидел, что двигается она с достоинством и простотой истинно королевскими. Она была немного выше него, одетая в комбинезон, как почти все здесь, закрывающий руки и ноги. Но рукава были подвёрнуты, и ворот распахнут – вокруг было очень тепло.

– Что вам надо? – спросил Лалор, нахмурившись.

– Наладить контакт, – ответила она своим грудным голосом. – Мы стараемся помогать новичкам, попадающим сюда, чтобы им легче было адаптироваться – насколько это возможно.

– Вы?..

– Рабочие этого рудника.

Не поняв два слова из трёх, Лалор поморщился. Она уловила причину его затруднения.

– Я знаю довольно много языков, может быть, в их числе есть и ваш родной. Ведь вы землянин?

– Я? Сьетэ? – болезненно рассмеялся Лалор. – Нет, я не из ваших. Хоть моё происхождение и повелевает мне общаться со всеми – каторжники они или Боги.

Ченэйдэ Тафун молчала, вслушиваясь в речь Лалора, в которую он по своей привычке вплёл множество родных слов – там, где ему не хватало знаний космолингва.

– Странно, – произнесла лаурка. – Звучание слов из вашего родного языка совсем незнакомо мне. Но я посоветуюсь с землянами. Иркмаан, как ваше имя?

Лалор распрямился. У него спрашивали имя? Что ж, впервые с тех пор, как он покинул Родину, ему предстояло назвать себя.

– Я – Лалор, принц Аюдэна и единственный прямой наследник короля Аюдэна, повелителя Всего Полуострова, Инролина Второго.

Ченэйдэ Тафун чуть склонила голову.

– А как ваше галактическое имя?

– Что?

Она чуть улыбнулась:

– Мне как к вам обращаться?

Принц запнулся, обдумывая ответ.

– Лалор, – сказал он, хоть обращаться к нему так могли только избранные.

– Меня называйте Ченэйдэ. Возьмите это, Лалор. Это ваш завтрак и ваш вчерашний ужин.

Она вложила в его ладонь два предмета с серо-коричневой массой, заменявшей здесь еду.

Губы Лалора дрогнули – он испытал сложные чувства: благодарность за предметы и лёгкое недоумение, что ему вот так просто их отдали, и горечь оттого, что еда эта на самом деле была совсем не тем, что полагается называть едой.

Ченэйдэ невесело улыбнулась:

– Увы, это всё, чем нас здесь кормят. Там, за стеной, два изолированных помещения, это санузел. Мыться нам позволяют раз в пять дней, приготавливают к этому времени воду. Но вам обязательно следует помнить, что самовольный уход с рабочего места здесь наказуем. А вон там, в углу, – она указала рукой направление, – бочка с водой. Вода очищенная. Здесь появился у нас некто... Лютует, словно нездоров душой, но следит, чтобы у нас всегда была чистая вода – а то, говорит, не избежать эпидемий. Там же ковшик. Отчерпните себе воды, напейтесь и умойтесь.

Лалор покосился на лаурку, думая, откуда в ней, сьетэ, такое великодушие. Ничего не сказав, он ушёл в «санузел», а вернувшись, сразу прошёл к бочке.

Он пил! Великая Бездна! Впервые за много-много дней он пил – вволю, сколько хотелось! Вода была вкусной, холодной, чистой! Потом он умывался, и, казалось, ни от чего раньше он не получал такого удовольствия. Потом он заставил себя проглотить содержимое обоих предметов, утоляя злой голод, и снова пил. Только придя немного в себя и почувствовав, наконец, что перестали дрожать руки и ноги, он вспомнил о лаурке. Он оглянулся. Она была здесь.

– Иркмаан, спасибо! – сказал он. – Я так давно не пил сколько хочется!

– Благодарение и хвала Великому Космосу, – ответила лаурка. – Завтра утром мы снова сможем немного поговорить. Но теперь нам пора. Если охранники заметят наше отсутствие на работе, попадёт всем – и в моём забое, и у вашего рудоспуска. Нельзя без крайней необходимости подвергать сьетэ такому риску.

– Я не знаю, куда идти, иркмаан, – сказал Лалор.

– Я провожу вас. Возьмите ещё вот, это очки, они помогут вам защитить глаза.

Лалор взял в полумраке то, что она подавала. Ченэйдэ помогла ему надеть их и сказала:

– Идёмте.



2.

Они шли неосвещёнными коридорами, то и дело нагибаясь под сводом, низко нависающим над головой, и Ченэйдэ Тафун коротко рассказывала Лалору о распорядке, заведённом в шахте.

– Кормят нас дважды – утром и вечером, и днём полагается получасовой перерыв. Но у работающих у рудоспусков этого перерыва нет, и вы оказались именно там. Если охранники увидят, что кто-то не работает или отсутствует на рабочем месте, наказывают всех в этом забое. Воды днём не дают. Фляжек у нас тоже почти нет, и брать воду с собой не в чем. Но до и после работы пить можно сколько хочется.

– Но где-то здесь журчит вода, – напомнил Лалор. – Я вчера слышал её.

– Эту воду пить нельзя! – сказала Ченэйдэ Тафун. – Она сочится из недр и вымывает всё из земли, а почва здесь отравлена. Помните об этом, Лалор! Хватит того, что мы дышим её испарениями...

Постепенно впереди посветлело, свод над головой поднялся, и они вышли в тот широкий коридор, по полу которого были проложены две блестящие металлические полосы.

Пересекая коридор, Лалор и Ченэйдэ перешагнули через ручей, стекавший по жёлобу в полу.

– Вот ваш рудоспуск, – сказала лаурка. – Бодрости вам и силы духа.

Она ушла.

Лалор проводил её взглядом и обернулся. Камни сыпались сверху, и шахтёры уже кидали их в тачки и ящик, стоявший на металлических полосах наготове. Лалор подошёл и медленно натянул рукавицы, взял прислонённую к стене лопату. День грозил быть бесконечным...

Шахтёры поприветствовали его кто кивком, кто взмахом руки. Лалор молча сжал зубы и с силой воткнул лопату в каменное крошево.

Началась работа, настолько тяжёлая, что, несмотря на всё своё упрямство, Лалор вынужден был вскоре ухватиться за черенок лопаты и, опираясь на неё, отодвинуться к стене. Требовался отдых. Сердце, казалось, стало большим, выскакивало из груди, гремело в ушах, заглушая даже грохот камней, кроме того, ломило спину, глаза под очками заливал пот. Лалор попробовал снять их, но каменные брызги, разлетаясь во все стороны, норовили выбить глаза. В довершение бед воздух вокруг был насыщен пылью, деться от которой было некуда. Приходилось вдыхать её, и она набивалась в рот, в нос и лёгкие.

Камни сыпались и сыпались сверху. Шахтёры и Лалор отскакивали в стороны, прижимаясь к стенам в тот момент, когда камни соприкасались с кучей и отлетали к их ногам, затем снова кидались её разгребать. А она не только не уменьшалась, но, казалось, росла.

Под рудоспуском, кроме Лалора, работало шесть Богов. Определить группы, к которым они относятся, Лалор не мог – не хватало сил. Зевать было некогда.

Время от времени у рудоспуска появлялись несколько Богов – чумазых, как каторжники, или чистеньких. Они были сыты, довольны и отнюдь не изработаны. На плече у каждого висел плазмер, к поясному ремню крепилась маленькая кобура и по несколько каких-то коробочек, вроде тех, которые скидывали Боги-захватчики, когда везли Богов Лалора в рабство. Они подходили, останавливались и наблюдали за ходом работы. Стояли молча или же отпускали какие-то замечания и удалялись по проходу.

Лалор заметил одну странность. Она не потрясла его, но заставила вздрогнуть и невольно отскочить в сторону. Дело в том, что, когда ящик наполнился, он вдруг начал лязгать, хоть его никто не трогал, и сам собой поехал по металлическим полосам куда-то в уходящую под своды глубину.

Лалор стоял, глядя ему вслед и на миг забыв даже о работе. Потом провёл по лбу, локтем отирая пот, и, поворачиваясь к нескончаемой куче камня, вдруг увидел, как на место отъехавшего ящика подъезжает пустой.

«Я никогда к этому не привыкну, – безнадёжно подумал Лалор. – Но глупо же! Кажется, теперь-то чему удивляться! Странно, что я не увидел этого вчера...»



3.

Пока у Лалора оставались ещё силы думать, он задавался вопросом, почему именно у рудоспусков шахтёрам не полагается дневной перерыв. Он понял это, когда по коридорам прокатился низкий сигнал. Принц оглянулся, пытаясь понять смысл услышанного звука. Грохот падающих камней смолк. Наступила непривычная, оглушительная тишина. Только тогда Лалор осознал, что камнепад прекратился. Опираясь на лопату, Лалор приблизился к тому месту в своде, откуда сыпались камни. Там уходил вверх... пожалуй, это был колодец три шага в поперечнике.

– Что это? – пробормотал Лалор, обращаясь к самому себе.

– Это и есть, собственно, рудоспуск, – ответил один из шахтёров, тяжело опиравшийся на свою лопату рядом с ним. – Оттуда нам сюда скидывают породу, мы загружаем её в вагонетки. Этот ряд рудоспусков весь пробит неправильно. Они должны были выйти в квершлаг, где порода сама ссыпалась бы в вагонетки, а мы только подбирали бы отлетевшее мимо.

Лалор обернулся. Ему показалось, что он узнал мужской голос, говоривший с лауркой и «подростком».

– Квершлаг – вон он, – пояснил шахтёр, махнув в сторону коридора рукой. – Сейчас, – устало продолжал он, – пока там перерыв, нам надо успеть скидать в вагонетки всю вот эту кучу, с которой мы не справились за полдня.

Он указал на груду камней, лежавшую под отверстием рудоспуска.

– Иначе образуется завал и будет нам плохо.

– Почему? – спросил Лалор хрипло. Куча была огромной.

– По двум причинам. Во-первых, завал слежится и его будет потом не разбить. А во-вторых, ходят здесь некоторые... с плетьми.

От невозможности сделать эту работу у Лалора на миг поплыло перед глазами.

– Ничего, – чуть улыбнулся шахтёр. – Не дрейфь, нам помогут.

Действительно, откуда-то с разных сторон подошло ещё несколько Богов. Они молча, только кивнув друг другу, принялись скидывать камни в вагонетку. Лопат у них не было, они брали камни руками и кидали их зло, с маху, но быстро. Гора под рудоспуском стала заметно уменьшаться. Сообразив, что к чему, Лалор схватился за лопату – для него освобождалось поле деятельности. Но кто-то остановил его. Это был тот же Бог, который объяснял ему, что такое рудоспуск.

– Подожди-ка, сынок, не срывай спину. Передохни. Если что, мы тебя кликнем. Сейчас у нас выставлены посты.

Лалор молча распрямился, взглянул на Бога и, сжимая зубы, продолжил работу. Бог покачал головой и тоже присоединился к работающим.

Незадолго до сигнала, означающего конец перерыва, помощники ушли. К этому времени куча была убрана почти полностью.

«Почему они нам помогают?» – спросил себя Лалор, поневоле подозревая их в каком-то подвохе. Он уже разучился верить в бескорыстные поступки и взаимовыручку, с которыми, в общем-то, нечасто сталкивался и у себя дома.

В какой-то момент Лалор споткнулся и упал, ободравшись о камни. Он остался лежать, не находя в себе сил подняться. Он устал – безмерно устал.

Но он был будущий король. Если единственное, в чём могла заключаться его помощь этим отверженным, – это его работа, он должен был работать – хотя бы ради того, чтобы их за него не наказали. Он с трудом поднялся, взглянул на шахтёров и поднял лопату.



4.

Стояла кромешная темнота. Лалор лежал на тонкой подстилке, головой на засаленной тощей подушке. Он устал до того, что ему никак не удавалось заснуть. Он не мог уложить своё надорванное, израненное камнями тело. Горели ладони, разламывало руки и спину. Было душно. Днём где-то с гулом работали установки, и во все закоулки шахты проникал чистый прохладный воздух. Но сейчас было тихо, и в закутке, предназначенном для отдыха каторжников, настоялась тяжёлая духота. Здесь лежали на подстилках более сорока Богов. Их немытые потные тела исторгали такое зловоние, что спирало дыхание. Каторжные тяжело дышали во сне, слышались бормотанье и кашель.

Вконец измучившись, Лалор сел. Каменная громада над головой, казалось, давила особенно сильно.

«Вырваться, вырваться!» – стонало всё его существо. Он кое-как встал и, пробираясь между спящими, пошёл к бочке с водой. Зачерпнул полный ковшик, стал пить.

Откуда-то веяло более лёгким воздухом. Повесив ковшик на край бочки, Лалор пошёл туда. Здесь было ответвление какого-то коридора, и прохладой тянуло из него. Не размышляя, слишком утомлённый, он лёг посреди коридора. Но уснуть не успел. Он услышал тихие голоса и узнал их. Женский принадлежал лаурке, мужской – Богу-землянину, который разговаривал с ним сегодня. Лалор не стал бы слушать, но вдруг уловил, что разговор идёт о нём. Лалор приподнялся. Понимая не все слова из сказанных, прислушался.

– Очень странный мальчишка. Не знаю, откуда он. Ты не обращала внимания, как он смотрит, Ченэйдэ? Он кто, лорд?

– Говори по существу, – попросила лаурка.

– Я по существу. Он дикий. В самом деле дикарь, нравится нам это или нет. Взгляд нормальный, с интеллектом вроде бы порядок, а от машин шарахается, будто никогда не видел. Может быть, они притащили его из прошлого?

Возникло короткое молчание.

– Ты о строении времени слышал что-нибудь? – спросила наконец лаурка. – Если бы его привезли из прошлого, он притащил бы за собой такую временну'ю волну, что нас с тобой уже не было бы на свете. Как и всей Вселенной. Так что надо обойтись без подобных теорий.

– Расспроси его сама, – устало, но без раздражения сказал шахтёр. – Ты глаза его видела? Бывают у нас, землян, такие?

– Бывают? – спросила лаурка.

– Не знаю. Может быть. Но нечасто. Он презирает нас, дичится. Он выше и лучше, чем мы, простые рудокопы.

– Ты не прав, я не чувствую в нём высокомерия. Это собственное достоинство, возможно, слегка гипертрофированное.

– Да я разве об этом? Он среди чужих. Вот это самое. Вокруг него – чужие. Не его. Инородные. Ему-то легко? Ну, ты же лаурка, ты сама всё это понимаешь, так?

– Я не всё понимаю, – задумчиво сказала лаурка. – И я не знаю, как быть.

– Расспроси его. С тобой он пойдёт на контакт.

– Я попробую. А почему он попал в шахту, выяснить не удалось?

– Нет информации. Но я не встретился ещё кое с кем. Да я и сам тебе на это отвечу. Он ненавидит их. Когда они подходят, у него лицо делается такое... Он их убивать готов – я посмотрел, как он лопату в руках взвешивает, когда они рядом.

– Вот об этом я с ним действительно поговорю, – решительно сказала лаурка. – Завтра же.

Разговор прервался, и Лалор наконец уснул.



5.

Наутро его разбудили, когда все Боги были уже на ногах. Его, видимо, не нашли на его месте и не сразу сообразили, где он. Кто-то молча дал ему предмет с едой (который назывался, как успел усвоить Лалор, тубой). Лалор тяжело поднялся, отряхивая с тела налипшую каменную крошку, и пошёл в «санузел», а потом к бочке с водой. Там была очередь – большая, но двигавшаяся быстро. Боги пили из ковшика, умывались и отходили в сторону, чтобы скорее дать место другим.

«Почему они так себя ведут? – думал Лалор, присматриваясь к их поведению. – Какая каждому из них разница, успеют другие умыться или нет? Работу надо начинать вовремя, иначе накажут. Но все или нет утолят жажду – какая им разница? Разве здесь прав не тот, кто сильнее?»

Опыт общения с Богами приучил его, что главный только тот, кто называется словом «я». И если этот «я» слабее – это его личные трудности.

Когда подошла очередь принца, он так же быстро, как остальные, зачерпнул себе воды, напился, умыл лицо, шею. Но тратить больше времени и воды, чем другие, не посмел. Да и не подобало этого принцу, который должен был помогать, а не навлекать б;ды. Богов было много, а бочка с водой всего одна, и она быстро опустошалась.

«Интересно, – подумал Лалор, – как поступали бы здесь приближённые отца? А мои друзья?»

Нет, друзья не устроили бы ссоры у воды, и место Лалора было бы первым, и дальше по старшинству и положению. Но если бы здесь оказались люди, равные друг другу, но все знатные, привыкшие, что лучшее полагается каждому из них? Что стало бы здесь с их воспитанием? Лалор не знал ответа. Вернее, подозревал, что знает, но доискиваться до него ему совсем не хочется.

Умывшись, Боги собирались группами и расходились. Сегодня Лалор уже помнил дорогу к рудоспуску, но он медлил. С некоторой насторожённостью, может быть, даже обидой, но и с надеждой он ждал, подойдёт ли к нему Ченэйдэ Тафун. В конце концов, ему была обещана сегодня встреча с ней.

Она подошла и тронула его за плечо. Он обернулся и сказал сразу – с прямотой, которой не хотел сам:

– Я слышал ночью ваш разговор обо мне. Я плохо поступил, что подслушал, но это получилось не специально. Зачем вы шпионите за мной?

В тусклом, вязнущем свете единственной «лепёшки» на потолке Лалор смутно видел её лицо и фигуру. Она ответила спокойно и так же прямо:

– Я собираю всю информацию о вас, какую только удастся найти. Возможно, вы не знаете об этом, но с вашим появлением на руднике и с вашей личностью связано несколько неясностей.

– Каких?

– Во-первых, почему вы попали в шахту, а не на какое-нибудь предприятие наверху? Туда обычно отправляют молодёжь, тех, у кого не так много сил или здоровья, как у взрослых. Вы сразу списаны в смертники, и надо понять, за что такой приговор. Может быть, удастся ввести в ваши данные изменение и переправить вас наверх, ведь у вас выраженная клаустрофобия. Мне удалось снять вам первый приступ и немного подкорректировать ваше состояние, но боюсь, этого может не хватить надолго. Во-вторых, вы слишком отличаетесь ото всех, кого я видела за свою жизнь. Не говоря уже о том, что пережили вы сами. В-третьих, ваше появление свидетельствует, что где-то кем-то был нарушен закон о контактах. Надо обязательно разобраться и предотвратить появление в Галактике сьетэ оттуда, откуда пришли вы. Ваша цивилизация явно не дошла ещё до космических технологий.

Лалор покачал головой. Как ни напрягал внимание, он не понял и половины из того, что она ему говорила.

– Клаустрофобия – это что? – спросил он о первом же слове, которое сохранилось в памяти.

– Это боязнь замкнутых пространств. Как вы изучали космолингв, Лалор?

– С программой.

– С программой?

– Мне давали горошину, я надевал шапочку, и программа меня учила.

– А кто давал вам горошину? – лаурка повторила слово «горошина» как произнёс он, на его родном языке.

– Сьетэ.

– Какие сьетэ? Их много. Чем они занимались?

– Они жили на космическом корабле в Космосе.

– А где жили вы, Лалор, до того как попали на этот космический корабль? Давно это случилось?

– Я не знаю. Несколько делектов. Но, думаю, меньше года. Полгода, наверно. Или меньше. Или больше.

– Где вы жили до этого? Где ваш дом?

Лалор задумался.

– Мой дом... не знаю где. Наверно, в Космосе.

– Какой ваш мир? – продолжала спрашивать лаурка, взволнованно всматриваясь Лалору в лицо. – У вас есть машины? На чём вы ездите?

– У нас лошади, – ответил Лалор, вспомнив своего Солохха и утренние выезды верхом.

Она повторила слово «лошади», не понимая его смысла.

– Они живые или сделаны сьетэ?

Отчего-то это рассердило Лалора.

– Разумеется, сделаны сьетэ. Мы все созданы сьетэ.

В её лице Лалор увидел короткое сомнение. Она пристально всмотрелась в него, отступив на шаг, и, словно решив своё сомнение, спросила снова, уточняя:

– Лошади – живые. Так? И вы ездите на них. Лошади – это не то, что можно разобрать и отремонтировать?

– Они живые, – устало сказал Лалор. Он устал от непонимания – своего и чужого.

– А механизмы у вас есть?

Но Лалору было незнакомо звучание слова «механизмы» на космолингве.

– Как вы определяете время?

– По часам.

– «Часам» – это не гарбьессо?

– Солнце? Нет, у нас есть для этого часы.

Ченэйдэ Тафун почувствовала его усталость и раздражение от такого количества расспросов и прекратила их.

– Мы давно разговариваем, Лалор. Нам надо идти. Вы согласились бы встретиться со мной снова?

– Да! – ответил Лалор, пытаясь не показать, как хочет этого.

– Тогда завтра, так же перед работой. Простите мне мои расспросы, Лалор. Но вы слишком живо меня интересуете.



6.

Они снова пошли рядом тем путём, которым шли вчера. Сначала молчали оба, но потом Лалор спросил:

– Так это правда вы оказали мне первую помощь? Мне не прибредилось?

– Я, – ответила она. – Я владею энергиями, и, случается, это пригождается здесь.

– А я не мог понять, было всё это или я увидел вас во сне. Иркмаан! – сказал он, не зная, как выразить свою благодарность за то, что она избавила его от этого смертного ужаса. – Спасибо вам!

Она вздохнула:

– Лишь бы всё это шло на пользу. Увы, само наше нахождение здесь приносит пользу только тем, кого вообще не должно бы существовать. Нам угрожают болью и смертью, и, чтобы сохранить свою жизнь, мы вынуждены организовываться и выживать. И наша общность также выгодна врагу.

– Врагу? – переспросил Лалор.

– Ифтад.

Лалор остановился и сам не понял, как схватил её за руки.

– Будьте моей программой! – взмолился он. – Объясните мне, что такое ифтад! Я не могу понять этого! Это черти? Ад? Преисподняя?

Но он осознавал, что произносит все эти слова на родном языке и она их не понимает.

– Я подумаю, как объяснить это понятие. Посоветуюсь с лингвистами. Впрочем... У вас, там, где вы жили, есть моря?

Понятие «море» Лалор усвоил одним из первых, вместе со словами «солнце», «небо», «деревья».

– Есть, иркмаан.

– А на море есть те, кто совершает зло? Ворует чужое, губит корабли, где плывут мирные сьетэ?

– У нас сьетэ не живут среди людей.

Она помедлила.

– Но злые грабители есть у вас?

– Есть.

– Как вы их называете, если они совершают зло на море?

– Пиратами, – неуверенно ответил Лалор. И до него дошло. – Так ифтад – это пираты-Боги, которые не на море, а в Космосе? Но почему они на нас напали, если были слабее и среди них женщины?

Ченэйдэ Тафун помолчала.

– Я не могу ответить сейчас на эти вопросы. Нам с вами надо время. Много времени. Но где же его взять?.. Вот что, Лалор. Как уже говорила, я подумаю, что делать. А сейчас...

Лалор видел, что впереди уже светится тусклым белым светом квершлаг – коридор с металлическими полосами, по которым бегали вагонетки. Не выходя на свет, лаурка остановилась. Сурово посмотрела Лалору в лицо.

– Мне нужно сказать вам ещё несколько слов, Лалор. Если вдруг что-то случается с кем-то из охранников, то горизонт, на котором это произошло, заполняют ядовитым газом и погибают все, кто там работал. Поэтому, ради всех нас, не поднимайте лопаты на охранника.

Она сжала его руку:

– До вечера. Бодрости вам и силы духа.



7.

Лалор ждал окончания работы. Ему казалось, что перед ним словно приоткрылась дверь, за которой его ждёт не только разъяснение всех непонятностей, разрывавших ему душу и голову с тех пор, как он попал к Богам, но и взаимопонимание с другим живым существом, означающее конец его одиночеству.

 В этот день он с удивлением почувствовал, что его не так страшит безмерная усталость, словно он начал понемногу привыкать к нагрузке. В конечном счёте он был молод, вынослив, и для того, чтобы подорвать его здоровье, требовалось куда больше времени, чем прошедшие три дня. Он всматривался во всё, что его окружало, и естественным образом размышлял и анализировал полученную информацию, с удовлетворением ощущая, что та волна, подобная горному селю, которая грозила затопить его сознание при любом усилии мозга, больше не угрожает ему. Его ум, казалось, снова был свободен.

В состоянии душевного подъёма Лалор проработал полдня, потом усталость взяла своё, внимание притупилось и, получив несколько раз по ногам отлетающими камнями, он уже не думал ни о чём, только как избежать более тяжёлых травм.

И притупившаяся бдительность подвела его. В какой-то момент, когда он стоял, тяжело опираясь о лопату и переводя дух возле самой вагонетки, он не увидел и не услышал за грохотом камней, как к ним приблизились несколько охранников. Они подошли так незаметно, что Лалор вздрогнул, услышав над собой злые голоса.

Обычно они всемером успевали предупредить друг друга о приближении охранников, но сейчас совпало так, что все, кроме него, находились в комнате-нише под рудоспуском, квершлаг был им почти не виден – всем, кроме Лалора. А он сплоховал.

– Стоишь? – закричал у его уха разъярённый голос. – Работы тебе нет? А завал растёт?

Свистнуло несколько плетей, и Лалор оказался сбитым с ног раньше, чем понял, что случилось. Его исхлестали так, что рассекли тело. Кожаные штаны показали себя отлично, их было не продрать обычной плетью, а вот рубашка не могла его защитить.

Накричавшись и помахав у него перед лицом предметом, похожим на маленький бластер, надсмотрщики несколько раз пнули его под рёбра и ушли.

До хруста сжимая зубы, Лалор попытался встать. Он был липким от крови, даже во рту было солоно, и боль под рёбрами не давала вздохнуть.

– Сволочи... – услышал он голоса шахтёров. Они наклонились над ним, кто-то уже прижимал к рассечённым плечам кусочки чистой материи, чтобы остановить кровь. Прибежал ещё один шахтёр из их семёрки, принёс фляжку с водой. Лалору принялись смывать кровь.

Прикосновения обжигали и в то же время были благодатны. Он помнил, как лежал у себя в каюте избитый и связанный и некому было ему помочь.

Но груда камня под рудоспуском тем временем росла.

– Всё, я сам, – пробормотал Лалор.

Хотелось сплюнуть кровь, но в присутствии шахтёров это было невозможно. Ему помогли сесть, подали фляжку с водой. Он сделал несколько глотков. Посидел, приходя в себя.

– Всё, всё, – повторил он, пытаясь сказать, что ему больше не нужна помощь и надо скорее работать, пока не образовался завал. Потому что в этом случае не поздоровится всем.

Через некоторое время он попытался встать и взять лопату, но рассечённое тело снова стало кровоточить. Боль была сильнее воли, подгонявшей его взяться за работу, и он сел обратно на камни. А вскоре, подняв голову, он понял, что был в забытьи и у него начинается жар.

Он так и забылся, потеряв связь с реальностью и надолго уйдя в небытие.