Который час?

На настенных часах минутная стрелка решила остановиться, а секундная стрелка ей в этом помогла. Когда это произошло, Петя, мальчишка 14-ти лет, стоял в ванной перед зеркалом и второпях сушил свои непослушные волосы. В зеркале отражалось окно, за которым развевались на ветру цветущие ветви абрикосового дерева. Дунуло. С пронзительным деревянным треском окно приоткрылось, и мальчик спохватился, прыгнул в комнату с часами, взглянул на циферблат, удивился своей быстроте и немного расслабился, потому как до встречи с той «самой хорошей и прекрасной девочкой на всем белом свете» оставалось время, которое можно было потратить на одну чашку чая, бутерброд, пару страниц Лермонтова и, собственно, на дорогу.
Электрический чайник бурлил, но не выключался, Петя знал, что его нужно будет выключить самовольно, иначе вода разольется повсюду, деревянный стол разбухнет и мама будет ругаться. Вода уже начала растекаться, но бутерброд ещё не был приготовлен: ломтик колбасы упал на пол и уже стал манить своим насыщенным запахом местных муравьев, прячущихся за плинтусом. Мальчик вовремя спохватился-поднял колбасу, дунул на неё ровно три раза и тем самым не дал муравьям даже выглянуть из дырки. Дрожащей рукой он выключил горячий чайник, протер стол, оглянулся на часы с бегающими стрелками и вновь удивился своей пунктуальности: свободное время ещё оставалось.
       Неспешно дочитав вторую страницу и выпив не одну, а две чашки чая, Петя встал и начал бродить по комнате, погрузившись в мысли о том, что будет говорить той «самой хорошей и прекрасной» при встрече. Хотелось сказать что-то ей очень приятное и в то же время не показаться дурачком. Тут на помощь мог прийти Лермонтов, если бы «она» его не читала, да и душа рвалась по-своему выразиться, по-настоящему. "Как ты прекрасна!" подойдет–подумал мальчик. Однако, поймав отражение своих глуповатых влюбленных глаз на стеклянной вазе, эту мысль он прогнал и было решено: «Ты такая красивая!».
Зашнуровав сильно потертые белые кроссовки, Петя выбежал в них на улицу и тут же вернулся обратно, стукнул себя потной ладонью по лбу и запер дверь на ключ.
Стоя на тротуаре и ожидая зеленый цвет, Петя нервно покусывал свои обветренные губы. В запасе была минута. Подошла маленькая бабушка восьмидесяти лет, взглянула одним серым глазом снизу вверх на «нервного» и едва прожужжала:
– Милок, дай десять рублей!
– Бабуля, у меня нету.
– У меня тоже, милок.
Петя озадаченно порылся в карманах, нащупал пару купюр, но лишних не обнаружил. Уже хотел отдать нащупанные – кончик одной показался из кармана и старушка, сглотнув слюну, это заметила. Но Петя вспомнил, что «хорошая и прекрасная» любит фисташковое мороженое, понял, что ему самому как раз не хватит этих десяти рубликов и засунул купюру обратно.
– Будь ты проклят! – обиженно вскричала старушка
В горле у мальчика ком перегородил путь воздуху, но вскоре исчез.
На светофоре–красные тридцать секунд. Бабушка серым глазом пронзительно смотрит на проклятого и дрожит своей седой головой. Подходит деловитый мужчина в шляпе, слегка кладет руку на плечо старушке и говорит:
– Бабуля, вы чего это мальчишку за просто так проклинаете? – сказав это, он ненадолго задержал свой некогда серьезный, а теперь уже глуповатый взгляд на облачном небе и понял, что выразиться надо было всё-таки иначе.
Бабуля, не расслышав слов подошедшего, но почувствовав на плече тяжелую руку, обернулась, злостно посмотрела на шляпу, вся задрожала, и плюнула в лицо джентльмену.
– Старая ведьма!
В ответ на это лицо мужчины получило очередной плевок.
– Куда мир катится?? Кругом одни негодяи, бездушные все! Если б я еще на водку просила, как алкаши бессовестные, но я ведь на хлебушек, на хлебушек-то! Кушать мне нечего, люди! Я ведь тоже жить хочу!
Зеленый. Петя под шумок перешел зебру, и даже не по белым линиям, как делал это всегда, а наперекосяк. Сзади Шляпа и Глаз еще что-то обсуждали, но уже более сдержанно, по-доброму.
Внутри у Пети затаилось смутное чувство. Никогда он не мог предположить, что причиной проклятья могут стать 10 рублей. А всё-таки, может стоило дать ей денег? – спрашивал он себя. – Ведь у меня есть хлеб, а у бабули нет. «Хорошая и прекрасная» наверняка поняла бы…Или нет… Что если бы вместо фисташкового я купил ей клубничное? Она подумала бы, что я забыл, какое мороженое её любимое. А я не забыл– помню.
На остановке время тянулось дольше обычного. Петя уже подумывал пойти пешком, но опасался того, что как только он пойдет, трамвай тут же появится. Впрочем, трамвай появился одновременно с назревшим решением.
Присев на своё любимое место в конце вагона, мальчик стал разглядывать окно, разрисованное художником-авангардистом. На стекле красовались филигранно выточенные гвоздем предметы: два помидора, огурец, пара треугольников и улыбающееся лицо, напоминающее часы. Затаив дыхание, Петя перевел взгляд с часов на улицу: по тротуару, в облаках табачного дыма, люди шагали, плыли волнами, извивались как змеи, расступались, сталкивались друг с другом, оглядывались и шли дальше; здания чередовались как кадры  в прокручивающейся кинопленке, а по крышам этих зданий бежал маленький черный человечек, то перепрыгивал через спутниковые антенны, то карабкался по мезонинам, то падал, то вновь поднимался. Человечек остановился перед строителями, озадаченно глядевшими вниз и почему-то прекратившими укладывать кровлю, и исчез. Под строителями, на тротуаре, люди толпились в форме круга, суетились, и всё смотрели с любопытством под ноги, охали, ахали, возмущались. 
Трамвай набрал обороты, проехал еще несколько кварталов, остановился. Петя вышел с вагона и, подозревая своё опоздание, впопыхах направился вдоль абрикосовой аллеи к фонтану, туда, где была назначена встреча. Там он ждал долго, на лавочке, рядом с дедушкой, кормящим кусочками хлеба голубей.
Дедушка посмотрел на незнакомца, узнал этот влюбленный взгляд и почувствовал, как в сердце что-то ёкнуло. За мгновенье старику вспомнились годы молодые: теплые и холодные свидания, тяжелые расставания, первый неаккуратный, но чувственный поцелуй, первая и последняя чудесная жена, развод. Бывалый хотел дать мальчику жизненный совет, рассказать, как нужно вести себя с женщинами, да и вообще– просто поговорить по душам.
– Не подскажете, который час? – обратился он к мальчику, улыбнувшись
Молодой смутился и тоже улыбнулся.
– Я как раз у вас хотел спросить.
Немолодой помялся, добродушно посмеялся над собой, подтянул рукав пиджака, глянул на часы.
– Полтретьего, сынок.
– Спасибо большое.
Петю слегка окутал холодный пот, немного мутило. Мысли переплетались и вязли в пучине затуманенного сознания, но всё же одна из них была отчетлива: «Хорошая и прекрасная» не придет.
– Как звать тебя?
– Пётр.
– А меня Ваня.
– Очень приятно.
– И мне, милок. Помолчали.
– Девку ждешь-то?
– Ага
– Понимаю…Тоже ждал в твоём возрасте, да и меня ждали, хе-хе! Молодому стало спокойнее, дедушке он доверял.
– Ты это, главное–не робей, друг. Жизнь Бекова, поэтому крепок будь.
–А что это значит?
– Вот то и значит, хе-хе.
Мальчик понял по глазам деда примерный смысл выражения и слегка посмеялся.
– Ты это… в какую сторону идешь? – поинтересовался дедушка
– Наверное, направо. – печально ответил Пётр
– Не горюй, друг, мне тоже направо, я тебе такую хохму по дороге расскажу!
Они встали и неторопливо пошли по аллее. Было тепло, дул лёгкий ветерок, цвёл абрикос.