Записки медсестры. Пижама

   Не устаю удивляться этой жизни и людям, которым довелось народиться на свет.
   Сегодня беседовала с бывшей медсестрой, мамой моей подруги (хотя, бывших медиков не бывает). Человеку через два года восемьдесят, легко засадила мне внутримышечно, виртуозно исполнила внутривенно, а потом начались медицинские байки. Записываю на диктофон, их жуть как хочется переложить на текст и донести. Это не выдумка. Это то, что сейчас называется красивым словом нон-фикшн, а попросту – обычные истории из чьей-то жизни и памяти. Насколько смогу, сохраню слова и интонации, самобытность Узбекистана и «чёрненький» медицинский юмор.

    Итак, Ташкент, начало шестидесятых годов. Молодая студентка медицинского училища, назовём её Нинуля, берёт подработку санитарочкой в небольшой больнице в хирургическом отделении. Стипендия малёхонькая 25 рублей, мама присылает 15 и сестра даёт столько же. За квартиру заплатить с подружкой – десятка. Туфельки, клипсы, юбочки хочется? Хочется, да и есть каждый день нужно. Ташкентский воздух хоть и благословенно напоен жарким ароматом свежей самсы и лепёшек, но им сыт не будешь. Три раза в день внутрь ту же лепёшку как отдай.
    - По трое суток из больницы не вылезала, - рассказывает Нинуля. – Крутилась как спутник по орбите.
    Палаты переполнены, медсестёр не хватает. Поначалу она судна выносила, потом зав. отделением Абдусамат Исхакович заметил расторопную девушку и ей доверили уколы делать, всё-таки средний медперсонал.
    Однажды ночью вышла Нинуля на крыльцо на Большую медведицу полюбоваться. Чёрным велюром небо затянуто, звёзды азиатские такие низкие, хоть руками в ведро собирай, млечный путь над головой выстелился белым туманом. Красота! А под безупречным небосводом, аккурат на больничном крыльце, мужик лежит. Лампа исправно и честно освещает слипшийся от крови затылок. Пьянющий в хлам пациент.
    - Я санитарку позвала, а что с ним делать - не знаю, - рассказывает Нинуля. – Затащили вдвоём в процедурную, у него череп лопнул посередине как арбуз. С поста позвонила….
    - Как лопнул? А мозги? – спрашиваю я.
    - Я же говорю – как арбуз. Ты же сама ташкентская, не помнишь? У спелого арбуза корка трескается, под зелёным слоем белый, а до красного уже ножом добираться надо. Человеческая голова почти то же самое (!). В общем, я с поста позвонила Абдусамату, спрашиваю – что делать? Приезжайте. А он мне – скобами сцепи, утром приеду посмотрю. У меня гости.
    - К-как? Я не умею.
    - Теорию проходила? Всё так же.
    Делать нечего, надо лечить. Нинуля и говорит санитарке:
    - Наркоз дадим сначала.
    - Какой наркоз? Он пьяный в дугу, так пойдёт.
    Санитарки по тем временам другие были, каждая чуть ли не профессор медицины и ничего не боялись. Она в два счёта выбрила голову пациенту, руками сдавила её как орех, чтобы трещина сошлась. Нинуля в это время скобы накладывала, всё стерильно, как и положено по учебнику. Слепили как новенькую, дотащили парня до палаты, ещё и в пижаму переодели.
     Утром обход, а пациента нет! Больные сказали – ночью одыбал и ушёл прям в пижаме. Сестра-хозяйка  взъелась:
    – Нина, где пижама? Она на мне числится.
    А Нинуля разве о пижаме думала, когда помощь оказывала? В общем, повесили на неё эту пижаму и высчитывали с зарплаты. Обидно, да и дыра в хилом бюджете сразу образовалась. Несправедливость жизненная в самом неприглядном своём проявлении.
    Через месяц горемычная наказанная Нинуля пошла на Алайский базар, благо и дом, и учёба, и больница всё в одной округе, ехать никуда не надо. У входа молодой узбек в кепке навстречу. Остановился, присмотрелся и в пояс ей кланяется:
    - Спасибо, доктор-апа!
    Какая она апа, всего двадцать! Да и он, кто такой? Нинуля знать не знала, а парень кепку снял и показывает отросший ёжик на черепушке. Посерёдке ровненький шовчик с точечками по обеим сторонам от ею наложенных скобочек. Тут жена его подоспела, он ей по-узбекски торопливо докладывает, только и слышно «доктор-апа, доктор-апа».  Супруга на радостях давай обнимать Нину, хлопать благодарно по спине от переизбытка чувств.
    - Пижама где? Верни пижаму! – задыхаясь от удушливых объятий, просипела Нинуля. – С меня деньги за неё высчитывают!
    - Хоп, сестра! Чистый, чистый дома лежит. Сбегаю, принесу.
    - Сюда, что ли? Где взял, туда и принеси!
    - Хоп, хоп. Майли!
    На следующее утро Нинуля была на смене, а узбекская пара пришла разодетая как на свадьбу: парень выглаженный, выбритый, жена в нарядном хан-атласе, тюбетейка на голове праздничная, золотом расшитая. Огромную сумку принесли, набитую продуктами. Нинуля брать не хотела, неудобно.
    - Не обижай, сестра. Это благодарность.
    С поклоном чистую пижаму вручили, раз десять сказали:
    - Катта рахмат, доктор-апа! (большое спасибо).
    Так Нинуля впервые получила «благодарность», её поедали всем медперсоналом целую неделю.
    Да, зарплату ей пересчитали и деньги вернули.