Научи меня прощать. Глава 34

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2020/08/25/652

Соня в последний раз внимательно смотрела,  как  Тамара ловко крутит в  руках часто моргающего от неудовольствия Пашку. Вот шустрые руки бережно натянули чепчик, белый, кружевной, а поверх него – ещё теплую шапочку. Вот сын уже крепко завёрнут этими крепкими руками  в белый, кряхтящий кокон…  Последним было синее атласное одеяльце. Поверх него из длинной ленты, которую передал вместе с детской одеждой на выписку Семён, медсестра быстро соорудила пышный синий бант.

Соня даже рассмеялась:

- Тамара, Павлик теперь действительно похож на подарочный кулёк!

Тамара хихикнула. Вручила всё ещё сопящего от неудовольствия сына Соне в руки и напутственно протараторила:

- Так, смотри, вот тебе мой номер телефона, звони. Я и педиатра хорошего знаю, и с остальным смогу что-то подсказать, если понадобится. Молодые мамки иногда такие паникёрши! Словом, звони, если что. И если «не что» – тоже звони!

- Тамарочка, я обязательно буду звонить. Не переживай, всё у тебя будет хорошо!

Тамара на мгновение отвернулась, чтобы Соня не увидела уже знакомого ей выражения обреченного отчаяния на лице.

За те десять дней, что Соня провела в роддоме, они с медсестрой по-настоящему подружились. Соня частенько приходила на дежурный пост в смены Тамары. Как ни странно – ей было тяжело уснуть ночью. Сын находился в детском отделении, его приносили строго по часам приносили, что позволяло днём спать между кормлениями. А по ночам часто не спалось.

С Тамарой они беседовали «за жизнь». Оказалось, что медсестра вовсе не строгая и циничная, как показалось сначала Соне. Тяжелая работа откладывала на поведение свой отпечаток – врачи и медсестры часто сталкиваются с людской болью, многие стараются максимально отстраниться от пациента. Нельзя позволить себе каждому сопереживать – далеко не у всех на подобное хватает сил. Иначе можно быстро профессионально «выгореть».

Тамара оказалась очень весёлой и смешливой женщиной. Она рассказывала много забавных историй из своей практики, с Соней ей было легко общаться.

Однажды, глядя на Соню, кормящую сына, она вдруг отвернулась и заплакала. Ксении в палате не было, она вышла на очередной осмотр, а Соня испуганно смотрела на новую подругу и не понимала, чем могла её так расстроить.

Но Тамара почти мгновенно успокоилась, смахнула слёзы, быстро придала лицу прежнее строгое и отстраненное выражение:

- Прости. Иногда не выдерживаю. – Она помолчала, снова посмотрев на младенца, с удовольствием чмокающего у Сониной груди. Потом вдруг устало опустилась на Сонину кровать, прислонилась к женщине плечом и глубоко вздохнула.

– Я не могу иметь детей…  – Вдруг сказала Тамара обреченно и с таким отчаянием в голосе, что Соня замерла.

– Мне уже 35. Замуж вышла 15 лет назад. Была глупой и детей мне тогда совсем не хотелось. Закончила медучилище, думала поступать в институт. Было много планов, беременность показалась просто неудобной помехой. Сделала аборт. В результате - инфекция, воспалительный процесс и вот теперь…

Она помолчала.

- Теперь я здесь. Без детей, без института, и среди младенцев, которых у меня самой никогда не будет…

Тамара невеселым взглядом обвела палату.

- Зачем рассказала? – Она посмотрела на потрясенную Соню. – Я тебе доверяю. Ты девка красивая, шустрая, «себе на уме». И в тоже время есть в тебе что-то такое…  Иногда ты выглядишь, как птенец желторотый. А у кого же сердце не защемит, когда такого птенца видишь? Хочется помочь. Это на уровне инстинкта.

Тамара улыбнулась, глядя на Пашку. Тот, наевшись, блаженно жмурил голубые младенческие глаза и довольно ерзал в своих пеленках.

- Ты имеешь право называть себя человеком, не потому что у тебя две ноги, две руки и голова. Ты человек, если ты умеешь сострадать. Жалеть других. Так мне мама говорила. Когда врачи мне сказали, что я вряд ли смогу теперь забеременеть, а если смогу – то вряд ли смогу выносить, я отчаялась. А когда стала работать здесь – смирилась. Ухаживаю каждый день за чужими детьми, вожусь с неразумными мамками…  Знаешь, что я поняла?

- Что? – тихо спросила Соня.

- Что иногда мама - это не та, которая родила. А та, что будет себя вести, как мать. Поэтому решила, если до 35-ти не рожу сама – возьмём с мужем отказника. Воспитаем, как своего. Как думаешь, у меня получится?

- Конечно, получится! – Соня почувствовала, что сама сейчас вот-вот расплачется.
- Тамара! Ты же – настоящее золото!

После этого разговора Соня сдружилась с Тамарой ещё больше. Они словно стали понимать друг друга с полуслова, будто были знакомы уже много-много лет.

И вот теперь, Соня, одетая в свою (наконец-то!) одежду, с сыном на руках, сопровождаемая Тамарой, шла по длинному больничному коридору. Домой! На выписку!

Как же она этого ждала!

Внизу, на первом этаже, в большом фойе стояли Семён с букетом цветов, Серёга, деликатно сжимающий  почему-то сразу обеими руками огромную коробку конфет, и тоненькая аккуратная русоволосая девушка с задорно вздернутым носом – Наташа. Сергей всё-таки набрался смелости и, заикаясь от волнения, однажды позвал её на свидание. А она неожиданно согласилась.

Когда дверь в фойе открылась, и показалась Соня, Семён тут же подскочил к ней, сияя улыбкой во все лицо.

- Букееееет! – тут же прошипели хором ему в спину Наташа с Сергеем.

Семён ойкнул, неловко повернулся к Тамаре, улыбаясь ещё шире, протянул ей букет двумя руками, словно первоклашка первой учительнице:

- Это вам! Спасибо!!!

- Мне-то за что спасибо? – звонко рассмеялась Тамара. – Не я рожала!

Но букет взяла и подмигнула Соне:

- Вручай отцу наследника-то…

Семён осторожно, словно фарфоровую куклу, взял конверт с ребёнком на руки. Посмотрел на круглое личико спящего младенца.

- Павлуха! – довольно крякнул он от удовольствия. – Наша порода!

Серёга тем временем донёс коробку до пункта назначения и со вздохом облегчения вручил её медсестре. Он так волновался, что всё время боялся её нечаянно раздавить.

Тамара ещё раз подмигнула счастливой Соне, взяла коробку, и, пряча лицо в цветах, исчезла за дверями.

- Можно посмотреть?  Ой! Привет, я  Наташа! – тут же подскочила к Соне девушка.

– Встречаюсь вот с этим увальнем! – Она кивнула в сторону Сергея. - Какой хорошенький!

Серёга при этих словах покраснел.

- Это я не про тебя, радость моя, а про ребёнка!

Она хихикнула. Смущенный «увалень» зашелся румянцем ещё больше.

- Всё! Поехали! Поехали! – Семён аккуратно вручил сверток обратно жене и открыл дверь.

Соня вдохнула полной грудью свежий воздух. Она просидела взаперти полторы недели, и теперь чувство свободы приятно грело сердце.

День был морозный, по небу сновали пушистые облачка, иногда закрывая солнце, глазам было непривычно больно от искрящегося снега, когда оно, в очередной раз выныривая из-за облака, снова ярко принималось играть лучами на белой, пушистой снеговой шапке, покрывшей город.

Наконец, все погрузились в машину. Сергей сел за руль, ворча, что у Семёна такой глупый вид, что в таком состоянии эйфории руль он ему не доверит.

Семён особо не сопротивлялся, послушно уселся впереди, всё ещё продолжая улыбаться, как кот, объевшийся сметаны.

Соня с Наташей устроились сзади, и девушка опять принялась ворковать над синим свертком так ласково, что Серёга начал завидовать младенцу.

Соня, поднявшись в квартиру, ахнула.

Глаза её широко открылись, она вручила сына мужу, и стала рассматривать обновленную комнату, которая стала просторнее и шире без книжных шкафов, стоявших раньше вдоль стены. Шкафы теперь переместились в гостиную, превращая её в кабинет или библиотеку. Но это было даже удобно.

Обычно спальня была в полном распоряжении Сони. Гостиная, она же библиотека, становилась теперь царством Семёна, а  кабинет перевоплотился в детскую. У всех по комнате, у каждого собственная территория.

Это было важно…  Иногда люди жили большими семьями очень стесненно, в одной квартире могли проживать три отдельные семьи, что фактически превращало её в коммуналку, пусть и с родственниками.

Эту квартиру получала ещё баба Нюра. Тогда прописанных в старом жилье было много, ей выделили новую -3-х комнатную, с учётом всех проживающих.

Младшие дети бабы Нюры выросли и разъехались. Павел с Полиной и матерью перебрались в Сосновку, а Семён и Соня остались хозяевами огромных «хором» (по советским меркам). Теперь, когда в доме появился ребёнок, «лишние» квадратные метры пришлись более чем кстати.

Соня ходила по квартире «ахая», оглядывая обновленные комнаты. Выглядело всё настолько непривычно, что она, отвыкшая от своей квартиры за время пребывания в роддоме, заново прислушивалась к забытым ощущениям  «я – дома», но не узнавала его.

Детская ей очень понравилась. Комната получилась светлая, с минимумом необходимой мебели. Резная деревянная кровать (просто чудо какое-то!), стол у стены (можно использовать его вместо гладильной доски), небольшой шкаф с детскими вещами и игрушками, два кресла со свежими, недавно выстиранными плотными покрывалами (удобно кормить Павлушку), старый, уютный торшер (как раз подойдет для создания в комнате мягкого полумрака).

Соня тут же принялась извлекать уснувшего сына из одеяла, проводить ревизию детских вещей, расставлять всё по своему вкусу и для собственного удобства.

Сергей с Наташей выпили чаю и быстро ушли, ещё раз поздравив новоиспеченных родителей с новорожденным, подарив малышу пустышку, несколько новеньких фланелевых ползунков «на вырост» и две погремушки. Одна из них была в виде гриба, а вторая – машины с гремящими шариками вместо колёс.

Правда, это было ещё не всё. Сергей быстро вернулся со словами, что забыл самое главное! Главное было представлено в виде огромной куклы-неваляшки. Размером с новорожденного Павла, с аккуратной челочкой и нарисованными краской голубыми глазами.

Вторым раритетом оказался крокодил Гена.

- Дутый пластиковый, Московский завод пластмассовых игрушек,какой-то там 70-ый год, но я это забыл! – Отчеканил вызубренное с чужих слов Серега. – Родня передала. А с неваляшкой ещё я играл! Это мама откопала. Всё, мы уехали!

И он снова сбежал вниз по лестнице.

Семён так и явился к Соне с двумя игрушками в руках. Соня прыснула со смеху. Семён хмыкнул, звонко щелкнул крокодила Гену по пластиковому носу и поставил раритеты повыше. На шкаф. Пусть сын немного подрастёт для таких игрушечных великанов.

Уже поздно вечером, оставив спящего сына с Семёном, Соня отправилась в душ. У неё еще была пара часов до следующего кормления, а потом Павлик должен был заснуть часа на четыре, в роддоме детей приучали к режиму и кормлению по часам, сын не был беспокойным и по ночам спал  хорошо.

Встав под теплые струи воды, блаженно расслабилась. Всё-таки как мало нужно человеку для счастья! В роддоме невозможно было нормально помыться. Горячая вода не всегда была, приходилось просить принести ведро воды с кухни. Душ не запирался. Кроме того, в помещении гулял сквозняк, мыться нормально было просто невозможно. Соня кое-как вымыла однажды волосы, но на большее не решилась, боялась простыть.

Она с любопытством оглядела себя в большом зеркале.

Живот ещё заметен. Она переживала, но Тамара уверила её, что со временем он будет прежним. Ну может, только чуточку больше. А вот растяжки никуда не денутся. Налитая молоком грудь выглядела явно больше. И выражение лица немного изменилось. Лицо было прежним, молодым и красивым, с гладкой нежной кожей, но вот что-то такое неуловимое появилось в глубине глаз. Она никак не могла уловить – что?

Потом поняла. В ней появилось то нечто, что принято называть материнским инстинктом. Чувство постоянной настороженности. Осознание единения с собственным ребенком. Соня поняла, что даже находясь сейчас дома, в собственной ванне, в уюте и безопасности, она продолжает чутко прислушиваться к тому, что происходит в детской. Ей казалось, что она слышит, как ходит тихонько по комнате муж, как все так же спокойно сопит во сне сын…

Соня вздохнула и взяла в руки тюбик с любимым шампунем. «Яблоневый цвет». Дорогой шампунь  – 1 рубль 80 копеек. Она покупала ещё «Желтковый», после него волосы отлично блестели. Но нежный запах яблони нравился больше, он успокаивал и действовал как валериана. Шампуни по консистенции напоминали густое желе. Она выдавила немного желе на ладонь и вдохнула знакомый нежный аромат.

Семён пользовался «Лесным». Большой стеклянный флакон с зелёной жидкостью и бумажной этикеткой стоял тут же на полочке. Стоил пузырек в два раза дешевле Сониных тюбиков, содержал в разы большее количество, но Соня таким почти не пользовалась. Если только немного добавляла в ванну. Для запаха. «Лесной» располагал одним несомненным достоинством - приятным хвойным ароматом. В остальном он был очень жидким и пенился с трудом. Для короткой стрижки Семёна подходил идеально. Да и для любой короткой стрижки. А вот густые и длинные Сонины волосы этому образчику парфюмерно-косметической фабрики города Харькова не поддавались.

Приняв душ, Соня почувствовала себя намного лучше.  Завернулась в нормальный (ура!) тёплый махровый халат и отправилась  в спальню.

Семён уже спал. Она посмотрела на его уставшее, но абсолютно счастливое лицо и подумала, что у них теперь впереди очень много проблем и хлопот. Но всё это хорошие хлопоты.

Двери в спальню и детскую, которые теперь находились рядом, были открыты. Семён предусмотрительно открыл обе, чтобы услышать плач, как только малыш проснётся.
Соня погладила спящего мужа, окинула соскучившимся взглядом его фигуру с раскинутыми во сне руками, и вышла, плотно притворив за собой дверь.

Пока она не могла позволить себе спать. Хотя после ванны, а ещё от накопившейся за десять дней усталости глаза закрывались, клонило в сон.

Маленький Павлик завозился, закряхтел, задвигал ручонками в пеленках. Она так и не научилась пеленать его правильно, как Тамара, и её «кокон» получался каким-то мягким и бесформенным. Наверное, потому  что ей всегда было жаль сына, хотелось, чтобы он тоже получил свободу.

Завтра она поищет среди детских вещей специальные рукавички - чтобы сынишка случайно сам себя не поранил собственными крошечными ноготками. Тогда можно будет оставлять его на какое-то время без пелёнок, хотя бы днём, а пеленать только на ночь.

Соня взяла младенца на руки, принялась кормить. Вскоре, сытый и довольный, ребёнок снова уснул у неё на руках. Она осторожно переложила его в кроватку, устало опустилась в кресло.

Торшер мягким, приглушенным до минимума светом освещал комнату, за окном кружились снежинки – пошёл снег. Ветер уже слегка подвывал, по всему было видно, что к утру разыграется метель.

А дома так уютно, тепло, безопасно…

Взгляд упал на вложенные в газетную сетку журналы. «Здоровье»! Конечно! Там где-то должна лежать новогодняя открытка от Ольги! Захотелось ещё раз прочесть знакомый почерк подруги, подержать в руках кусочек цветного картона, представляя, как пишет она поздравление: по-детски упрямо морща лоб, откидывая непослушные темные волосы назад поворотом головы.

Вот же она!

Соня радостно вытащила нужный журнал, он раскрылся, открытка выпала. Она нагнулась её подобрать и только сейчас заметила, как вместе с открыткой из журнала выпал сложенный вчетверо листок в клеточку.

Что это?.. Она ничего там не оставляла.

Соня машинально развернула листок и прочла:

«Милый! Эту волшебную ночь я запомню навсегда. Даже если она больше никогда не повторится! Твоя М.»

Она стояла, держа пальцами бумагу за самый кончик, недоверчиво и брезгливо, словно лист был вывалян в грязи, потом уронила его на пол и беспомощно повернулась к спящему сыну…

За окном усиливающийся ветер бросал в стекла пригоршни снега.

Только сжимающееся от острой нежданной беды сердце теперь не чувствовало тепла, глаза  не видели уюта.

Махровый халат стал жестким и колючим, а красивая и добрая кукла-неваляшка смотрела со шкафа всё понимающими, сочувствующими глазами…

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/09/01/1778